|
Калека
Часть Первая
Когда-то я прошёл флотскую подготовку в Первом Морском подразделении в Линдензунде. Это было в тысяча девятьсот сорок втором году, а сегодня мы отмечали двадцатую годовщину нашего выпуска. Нас осталось всего десять человек - уроженцев Кобленца, потому нам не составляло особого труда каждый год в начале мая собираться в этом уютном баре, хозяином которого был старый Фриц - тоже, кстати, бывший военный моряк, самая легендарная фигура среди всех ветеранов, которых я знал лично. Ведь Фриц Гестлер находился на линкоре "Бисмарк" в тот трагический для этого корабля прорыв из Норвегии во Францию в сорок первом. Мы втайне завидовали Фрицу, потому что гибель "Бисмарка" была, по нашему общему разумению, самым героическим актом германского военно-морского флота за всю историю мировой войны.
Кроме нас, бывших выпускников, всегда присутствовали ещё несколько человек из других выпусков, даже из других училищ, а также один бывший лётчик морской авиации. Ему нравилось наше общество, и потому он никогда не пропускал ни одной встречи. Мы считали его своим, и к слову сказать, его рассказы были наиболее красочными и волнующими. Звали его Хайнц Дитмар.
Поспешу сразу предупредить, чтобы не возникло ложного впечатления о нашей компании как о "сборище битых нацистов". Наши собрания не носили никакой идеологической и политической окраски. Среди нас не было ни одного ярого или вообще какого-то ни было нациста или гитлеровского фанатика, каковыми нас стремились представить перед общественностью всякие придурки левые и так называемые антифашисты. Но ведь годы боевой молодости так просто не вычеркнуть из памяти... Фриц закрывал своё заведение для посторонних, и мы в дружеской обстановке пили пиво и предавались бесконечным воспоминаниям.
- Наш адмирал был достойным командиром. - говорил Фриц, навроачивая свою неиссякаемую тему - воспоминания о короткой службе на "Бисмарке". - Конечно, отчасти именно он виноват в гибели корабля и экипажа, но на то были причины. У нас вышел весь боезапас, против нас была целая эскадра англичан, иначе ничто не помешало бы нам дойти до самого Бреста! В конечном счёте это всё-таки МЫ уничтожили крупнейший крейсер флота врага, затем помогли скрыться сопровождавшему нас рейдеру и основательно потрепали британский флот... Для одного, хоть и мощного корабля этого вполне достаточно, вы не находите?
Все согласно закивали. Фриц побывал в плену, и потому имел возможность составить более полное представление об этом бое, понаслышавшись откровенно самокритичных комментариев самих англичан. Британцы в этой критике себя не щадили. Неосторожной радиопередачей немецкий адмирал сам навлёк беду на свой линкор, и превосходящему в десятки раз противнику оставалось разве что догнать и добить растерзанный уже бомбами и торпедами одинокий корабль... Славы от этой победы английскому флоту добпвилось, увы, не слишком много.
Фриц собрал пустые кружки и снова наполнил их. Слово взял морской лётчик. Из всех рассказов мне нравились именно его воспоминания, хотя они касались наиболее больной для меня темы. Я побывал на этой войне, хоть до слёз обидно мало. После выпуска меня направили в Гиттен для прохождения дополнительной артиллерийской подготовки, и в то время, как мои друзья и товарищи уже сражались - и погибали в борьбе с врагом, я несколько месяцев ещё отсиживался в тёплых классах и занимался на безопасных полигонах. Когда же я наконец попал служить на тральщик (не такой, конечно, службы я желал) мне снова не повезло. Война закончилась для меня за какие-то десять минут первого и последнего в моей биографии воздушного налёта. И хоть я стал по тем понятиям героем, заменив убитых у зенитного пулемёта и сбив одним махом два русских торпедоносца, но потом это своё геройство пришлось долго скрывать, потому что после разгрома каравана, который мы тогда сопровождали в Ойлунд, меня, израненного и полумёртвого от холода, подобрала в море русская подводная лодка. До самого конца мне пришлось изнывать в плену. Домой я вернулся без одного глаза.
На улице быстро темнело. Теперь мы слушали Гербера Клосса, который служил унтер-офицером на эскадренном миноносце, и был награждён "Золотым щитом" за Нарвикскую операцию в Норвегии. Службу на флоте Клосс начал ещё задолго до того, как туда пришли мы, новобранцы, и оказался вместе со мной в училище в сорок втором году после того, как англичане потопили его корабль. Его назначили преподавателем и он, по собственному признанию, постарался усидеть на этом месте до самого конца войны. Он жаловался на то, как трудно стало воевать с англичанами и американцами на море с сорок второго года. Кое-кто с ним соглашался, кто-то нет, и завязался жаркий спор по этому поводу, как вдруг с улицы в дверь кто-то громко стал стучать.
Фриц обернулся, вглядываясь в застывшую за стеклом на фоне неонового сияния фигуру, но не признав в ней никого из знакомых, крикнул, указывая одновременно на табличку у двери:
- Закрыто!
Но человек за дверью и не думал уходить. Он прижался лицом к стеклу и делал нам какие-то знаки.
- Постой-ка, так это же, кажется... - пробормотал Фишер Штюрпнагель, удивлённо моргая.
- Да-да! Я этого парня знаю! - сказал Карл Май. - А ну-ка, отопри!
Фриц подошёл к двери. В кафе очутился ещё один бывший наш товарищ, которого мы не видели с самого выпуска во время войны. Из Линдензунда его сразу направили в школу подводников в Данциге, и с тех пор о нём никто ничего не слыхал.
- Хельмут... Хельмут... - стал припоминать я, когда он присоединился к нашей компании. - Боже мой, прошло ДВАДЦПЬБ лет, не мудрено и забыть!
- Фразе. - скромно напомнил он, наблюдая, как Фриц наполняет его кружку. - Времени с тех пор действительно прошло немало.
Среди нас до этого не было никого, кто служил бы на подводной лодке. И всем нам до ужаса захотелось послушать рассказы Хельмута Фразе о его боевом пути. На Фразе не торопился завладеть нашим вниманием.Он ещё не освоился среди нас, и потому для начала кто-то спросил его, как он нас нашёл.
- Я давно слышал о ваших вечеринках, - как показалось, неохотно сказал он. - Но я теперь живу далеко отсюда. У меня дом и фирма в Юго-Западной Африке. Война, знаете ли, плохо подействовала на мои нервы... Нервы у меня теперь ни к чёрту. В последние годы у меня из-за них одни неприятности. Я не могу жить в Европе, здесь всё напоминает о войне, как это ни странно вам слышать.
Мы сочувственно зкивали. Любая война, конечно, дело далеко не из приятных для нормального человека, многие из наших друзей вышли из неё не совсем нормальными людьми в психическом плане. Но слова Фразе заинтриговали нас. Ниу, наверное, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО много пришлось пережить, если он решился покинуть родной дом и переселиться к чёрту на кулички.
Вдруг Хельмут как-то странно поглядел на нашего старого Фрица и с вызовом сказал:
- А я вас ЗНАЮ, герр Гестлер.
Фриц удивлённо моргнул.
- Мне о вас написал мой старший брат.
- Это интересно!
Фразе повертел кружку в руках.
- Мой брат служил на той подводной лодке, которая вас подобрала в море после гибели линейного корабля "Бисмарк".
- Боже мой! Неужели? - поразился Фриц.
- Да. Он видел вас тогда собственными глазами и слышал ваш рассказ. Об этом он потом написал домой, и я хорошо запомнил то письмо. Ведь немецкие субмарины подобрали в море после катастрофы только четырёх моряков, остальные уцелевшие попали в плен к англичанам.
- Я тоже попал в плен, - печально покачал головой Фриц. - Буквально на следующий день после того, как меня спасли. Но это уже другая история.
- Да-а... - тоже вздохнул Хельмут и отхлебнул пива. - ВСЕМ досталось. Ну а я вот наводил после войны справки о своих друзьях и вдруг узнал, что все вы отмечаете годовщины именно в этом заведении. И если до этого я всё откладывал такой визит, то получив эту информацию, решил наведаться на банкет уже во что бы то ни стало. Только времени у меня в обрез. Через три часа у меня самолёт в Каир - и дальше.
И он снова взялся за кружку.
- Ну а как ваш брат, Хельмут? - осторожно поинтересовался Фриц.
Фразе помрачнел.
- Мой брат не вернулся из очередного похода, – покачал он головой. И тут же продолжал. – Его перевели в Тромсё, в Арктику. Его подлодка входила в состав «волчьей стаи», преследовавшей один из конвоев в Россию. К тому времени он уже стал старшим офицером, и по возвращении его поджидала новейшая субмарина – он должен был принять командование ею…
Он замолчал, делая вид, что поглощён своим пивом. Но все молчали тоже, явно догадываясь, что в итоге случилось с братом Фразе. Чтобы заполнить неловкую паузу, Фриц начал рассказывать что-то про подводные лодки, затем рассказ его подхватил лётчик, а Фразе больше не сказал ни слова. На него и вовсе перестали обращать внимание, решив, что если он захочет что-то рассказать, то пусть сделает это по собственной воле. Вечеринка текла своим ходом, текло пиво, текли рассказы, текло время… Было уже около десяти, когда наступила затяжная пауза. И тогда Хельмут Фразе, который до того слушал всех не перебивая, вдруг сказал:
- Да, друзья мои… Все мы хлебнули на этой войне, и немало. – он выразительно поглядел на меня, на черную повязку, скрывавшую мою пустую глазницу. – Сколько наших товарищей осталось на дне морском рыб кормить…
Он закашлялся, но тут же продолжил:
- Мы тут все свои, и я думаю, что могу теперь говорить откровенно. А если что и скажу не так, то вы меня наверняка поймёте. Вот слушал, и теперь знаю, что среди нас нет никого, кто бы тк или этак не столкнулся с жестокостью смерти.
Фразе прищурился.
- Но ведь жестокость смерти, - продолжал он, - это не что иное, как самый законченный вариант всеобъемлющей ЖЕСТОКОСТИ ЖИЗНИ!
Все вопросительно поглядели на Фразе.
- Вот я. – Фразе откинулся на спинку своего стула. – За всю свою боевую биографию я не получил ни одной царапины. На моём теле вы не найдёте ни следа пули, ни следа осколка. Я совершил всего два похода на субмарине, потом меня списали на сторожевой корабль, и до самого конца войны я находился в резерве на базе Вильгельмсхафена. Я даже не был интернирован, как большинство сложивших оружие при капитуляции моряков. И всё же на мою долю как подводника выпало кое-что, чего не переживал ни один моряк надводных сил флота за всю войну. Я имею в виду тех моряков, кто всё-таки выжил, ясно?
Штюрпнагель понимающе кивнул и хотел что-то сказать, но счёл всё же за благо промолчать. Фриц подлил Хельмуту пива. Все примерно знали, ЧТО Фразе имеет в виду. Про нелёгкую службу подводников ходило немало страшных рассказов.
|
