|
Атлас Д. Г.
Введение
Из истории Новороссии
Стр. 11
Новороссийский край, со времени его присоединения к России, стал привлекать любопытных со всех концов мира. В стихах и прозе воспевались своеобразная прелесть этого неведомого уголка Европы - девственная природа и «пестрая селитьба», живой непонятный говор и яркие краски восточных костюмов. Возникновение важных торговых пунктов на местах полузаброшенных татарских деревушек приводило в восторг панегиристов разных наций. Одни из них, как крымский судья Павел Сумароков, воспевали мудрость «наших великих Скипетродержателей», которые «созидали из ничего грады, населяли их, доставляли выгоды обогащения своим подданным» (*1); другие, как французский негоциант Сикард (*2), приписывали чудо превращения необитаемой пустыни в цветущий сад всеобъемлющему гению герцога Ришелье.
Оставив в стороне неумеренные восторги панегеристов, мы все же должны признать, что картины оживающего края производили сильное впечатление на путешественников, впервые прибывших в Новороссию, или знавших ее в эпоху турецкого владычества.
«Сами жители (Одессы) смотрели с изумлением на быстрый рост их только что зародившегося города»; если бы в молодую Одессу «внезапно перенести одного из первоначальных ее обитателей» или так недавно кочевавшего здесь татарина «оба они сочли бы все виденное волшебством, если бы можно было убедить их, что они находятся на тех же местах» (*3). Ришелье в письмах и донесениях неоднократно отмечает необычайный рост Одессы. «Одесса и Новороссия вообще сделали», по словам герцога: «в короткое время такие успехи, каких никогда не делала ни одна страна в мире».
«Путешественник, видевший берега сии забвенными для мореходцев», говорится в речи Ланжерона на открытии Ришельевского лицея: (*4) «необычайно должен быть поражен новою картиною, которую представляет ныне страна сия. Одесса, еще в колыбели своей, является уже городом цветущим, украшенным изящными и многочисленными зданиями, обитаемым 30 тысячами трудолюбивых и промышленных граждан».
«Земля новая и едва вышедшая из пелен» очаровала и К. Н. Батюшкова. «Из мертвой Ольвии я приехал в лучший из городов наших, в Одессу», писал поэт А. Н. Оленину от 17 июля 1818 г.
Заселение Одессы шло путем довольно необычайным. Жажда наживы и свободной разгульной жизни привлекала сюда тысячи авантюристов, «которые, за малым исключением, являлись отбросами России и Европы и не имели ни малейшего представления о наших законах и обычаях» (*5).
«Рим и Венеция так начинались», иронизирует ярый ненавистник Одессы Ф. Ф. Вигель, описывая возникновение молодого города. (*6)
«Никогда, государь», писал герцог Ришелье в одном из своих донесений: «ни в одной стране мира не скоплялось на столь малом пространстве такое количество народностей, притом столь различных в нравах, языке, в одежде, религии и обычаях». «Здесь (в Одессе) найдете все нации», сообщал А. И. Тургеневу Батюшков: «всего более соотечественников Тассо и Серра-Каприола. Азиатцев множество».
«Настоятельная необходимость соглашать между собою или успокаивать» эту пеструю разноязычную толпу могла оказаться не под силу даже такому талантливому администратору, каким несомненно был Ришелье, если бы само население не оказывало ему существенной поддержки. «Я не должен, я не могу забыть», писал из Парижа Герцог Ришелье (*7): «что если добрые мои намерения имели желаемый успех, если в чем-либо споспешествовал я ко благу Одессы и ее жителей, то ни к чему иному сим обязан, как усердному и единодушному содействию почтенных моих сотрудников и граждан города»…
Связь между благоденствием города и личным благополучием каждого жителя никогда, кажется, не была так ясна, как в первую эпоху существования Одессы. Быстрый рост города привлекал все новые и новые капиталы: капиталы содействовали расширению торговых операций; возрастающая торговля упрочивала благосостояние жителей. «Роскошь в одежде, большое количество экипажей, вкус к удовольствиям и удобствам жизни… служит для наблюдателя свидетельством богатства, которое распространилось (в Одессе), благодаря торговле», писал Сикард в начале 19-го века.
Эгоистическое чувство, вызванное желанием получше устроиться, с течением времени облагородилось. Неведомые проходимцы, темные искатели приключений, бродяги без роду и племени горячо полюбили вырастающий на их глазах город. Они всеми силами способствовали процветанию Одессы и гордились ее успехами. Постепенно в одесситах росло и крепло своеобразное чувство патриотизма чисто местного характера. «Одесса оказывается единственным в России городом, пожелавшим ознаменовать ежегодным торжественным праздником начало своего существования»… (*8)
Была ли то обычная в человеке склонность к «созданию рук своих», старый ли уклад одесской жизни, столь мало похожей на жизнь остальных русских городов, имел особую притягательную силу, но местные «именитые купцы» и правители в привязанности Одессе не уступали своим безродным согражданам. По свидетельству Сикарда, герцога Ришелье называли «одесситом par excellence» (*9). Сикард, в своей апологии Ришелье, пытается доказать, что покойный герцог был постольку е одесситом, поскольку Петр Великий – петербуржцем, но факты говорят противное. Ришелье именно Одессе дарит весь доход с пожалованной ему аренды (*10); занимая пост председателя совета министров в то время, когда приходилось спасать престиж французской монархии, поколебленной в самой основе, Ришелье продолжает интересоваться успехами далекого русского города, выражает в письмах надежду на то, что «жители (Одессы)… всегда будут полагать (его) в числе своих, по тому чувству, которое неизменно (в нем) останется» (*11). Узнав об открытии в Одессе лицея его имени, герцог шлет ему в дар прекрасную библиотеку (*12). На родине Ришелье утешается мыслью когда-нибудь увидеть «любезную сердцу (его) Одессу» и за несколько месяцев до смерти просит и получает разрешение государя посетить город «неотступно приковывавший его взоры». В излишнем пристрастии к Одессе, в ущерб остальным городам Новороссии, упрекали светлейшего князя Воронцова, как видно из письма к нему А. Бенкендорфа (*13).
ПРИМЕЧАНИЯ:
(*1). П. Сумароков. «Путешествие по всему Крыму и Бессарабии в 1799 г.», изд. 1800 г., стр. 215.
(*2). Sicard aine. Letters sur Odessa. S.-Petersbourg 1812; см. его же заметку об 11 годах жизни герц. Ришельн в Одессе (Сб. Имп. Ист. Общ., т. 54).
(*3). «Letters sur Crimee, Odessa et la mer d’Azof», p. 284. Moscou 1810. Описание составлено несомненно Сикардом, хотя автор не обозначен, и тон описания менее восторженный, чем в указанных раньше статьях: чтобы убедиться в этом стоит лишь сравнить «Letters sur Crimee» с «Letters sur Odessa»; к тому же те и другие письма первоначально были напечатаны в «Британской библиотеке».
(*4). От 7 янв. 1818 г.
(*5). Гр. Ланжерон. Из письма к Имп. Николаю I. Русск. Стар. 1904 г. кн. 1.
(*6). Ф. Вигель. Записка о Керчи.
(*7). Письмо на имя одесского коменданта Кобле, от 30 окт. 1815 г. Смольянинов. История Одессы.
(*8). А. Л. Одесса в первые эпохи ее существования. Одесса, 1893 г.
(*9). Sicard. Notice etc. Сб. Имп. Ист. Общ., т. 54. «Одесса осталась навсегда исключительным предметом его неусыпных попечений», говорит Вигель: «в остальное как будто для нее не существовало». Записка о Керчи.
(*10). 15000 руб. (Стемпковский. О трудах дюка Ришелье по части управ. Полуденной Россией).
(*11). Смольянинов. История Одессы.
(*12). Стемпковский. О трудах дюка Ришелье. В труде Михневича – «Исторический обзор сорокалетия Ришельевского лицея» - Ришелье приписывается учреждение основной библиотеки лицея. Герцог подарил лицею собственную библиотеку и пожертвовал на это же дело 13000 франков. Михневич. Ист. Обзор, стр. 7 и 124.
(*13). Арх. кн. Воронцова, т. 36, стр. 305. «Одесса… служит предметом особенных его (Воронцова) попечений и, лелеемая как дитя, растет видимо пред всеми другими городами»… Из надгробн. «Слова», произн. арх. Иннокентием при погребении Воронцова.
Обновлено: 28.06.2019 г.
|
