|
"Тайм"
(США)
ВМЕСТО ИДЕАЛОВ - ИДОЛЫ. БУРЖУАЗНАЯ МАШИНА МНЕНИЙ ПРОИЗВОДИТ ИХ КОНВЕЙЕРНЫМ СПОСОБОМ. КРУТИТ РЕКЛАМНУЮ КАРУСЕЛЬ.
МЕНЯЮТСЯ МОДЫ, МЕНЯЮТСЯ ЛИЦА, НЕИЗМЕННОЙ ОСТАЕТСЯ СУТЬ: ИДОЛЫ ВЗАМЕН ИДЕАЛОВ...
У индустрии сотворения идолов – свои законы, своя логика. Есть нечто общее в историях неистовых молодых людей, порой талантливых, порой бездарных, бравших в руки гитары, чтобы крикнуть в лицо этому миру нечто сердитое и злое, обвинявших, требовавших, грозивших и оказавшихся в итоге на подмостках крупнейших залов, на обложках еженедельников, в списках обладателей «золотых дисков», которые вручают компании грамзаписи за каждую миллионную пластинку.
Большинство рок-ансамблей родилось со словом «протест» на устах.
Поначалу это кажется просто патологической страстью мира капитала – выслушивать правду о том, какой он жестокий, мерзкий, бесчеловечный. Выслушивать и оплачивать тех, кто прорычал ему эту правду из могучих динамиков танцзалов к дискотек. Приглядевшись, обнаружишь: «наверх» поднимаются те, чья правда не выходит за рамки изображения в зеркале, остается криком боли, горечи, отчаяния. Лишь бы не делалась эта правда чересчур уж требовательной и прицельной, лишь бы не прозвучал решающий вопрос: что и как должно измениться в этом безумном, безумном, безумном мире?
Американский журнал «Таим» посвятил обложку английскому ансамблю «Ху» («Кто»), Обложку и обширный материал. Интересна эта публикация тем, что в ней отчетливо проглядывается механизм сотворения удобных и выгодных идолов. Это рассказ о том, как ярость бунтарей, вооруженных гитарами, трансформируется в благополучие коммерсантов, вооруженных чековыми книжками, как анархистский «протест» ловко вписывается в идеологическое лоскутное одеяло буржуазного мира.
Итак, ансамбль «Ху». Свидетельствует «Тайм».
За пятнадцать лет оторопевшая аудитория была свидетелем того, как в поп-музыке возникали бессчетные новые ансамбли и новые стили, вспыхивали ярким пламенем, постепенно меркли и угасали совсем. Ансамбль «Ху» продержался дольше всех. Пятнадцать лет оказались слишком долгим сроком для большинства исполнителей рок-музыки. Ансамбль «Ху» пережил, во всех смыслах этого слова, их всех.
Почему? «Тайм» отвечает:
Ансамблю удалось сохранить и упрочить то, что составляет душу рока, – напор, силу, в которых есть и похвальба своей смелостью и напряженное усилие сохранить устойчивость, как у осмелившегося босиком станцевать на острие бритвы. Много осталось шрамов, некоторые раны никогда не заживут, но на музыке это не отразилось... Для ансамбля характерно сочетание акустической мощи с мелодической тонкостью: будто звуки камерной музыки продолжают звучать под грохот канонады.
Как прославился ансамбль «Ху»? Чем ему удалось выделиться среди множества других?
Довольно долгое время, в первые годы существования ансамбля, четверка из «Ху» привлекала к себе внимание тем, например, что на глазах у публики по окончании выступления вдребезги разбивала свои инструменты. Поначалу смотреть на это было страшно, ново и весело.
Ударник Кейт Мун протыкал свой барабан, Таунсхенд с размаху втыкал шейку гитары в усилитель, Долтри швырял микрофон об пол. Энтуисл же, крепко прижимая к себе бас-гитару, все это время продолжал играть – упрямо и безумно, как тот единственный, уцелевший после кораблекрушения человек, который сидит в протекающей спасательной лодке и изо всех сил старается не промочить ноги...
«Иногда у меня было такое чувство, – говорит Энтуисл, – что публика ждет от нас одного: чтобы мы вышли, все переломали и ушли». В этой страсти к разрушению находил себя протест против преувеличения ценности вещного мира. Аудитория понимала, что музыкальные инструменты – это продолжение самих музыкантов, четырех блаженных и взвинченных до предела маньяков от музыки. Это был не поп-арт на сцене, это была война противостоящих друг другу сил.
Сепаратных миров не было. Были лишь обломки инструментов, остававшихся лежать после концерта на полу сцены, как части рассыпавшейся деревянной головоломки.
Итак, вместо борьбы с бесчеловечным «вещным миром» – борьба с бессловесным музыкальным инвентарем. Эрзац вполне приемлемый, и дельцы от «массовой культуры» открывают для себя ансамбль из Лондона...
Несколько подробнее о составе «Ху».
Группу собрал Роджер Долтри. Окончив в пятнадцать лет лондонскую школу, он стал рабочим-металлистом и пять лет работал на заводе. После работы он занимался изготовлением своих собственных гитар и постепенно собрал группу. Однажды на улице он встретил «верзилу с самодельной бас-гитарой, которая больше походила на футбольную бутсу с приделанным к ней грифом». Он тут же завербовал парня – это был Джон Энтуисл – в ансамбль. Вокалистом был сам Долтри. Не хватало ритм-гитары. Энтуисл вспомнил своего школьного дружка Пита Таунсхенда, которого он называл «нос на палке»... Однажды на сцену взобрался полупьяный хулиган, столкнул ударника, сел на его место и устроил себе прослушивание, завершившееся грандиозным пинком по барабану. На следующий день он был принят в ансамбль. Это был Кейт Мун.
Позднее место ударника занял Кенни Джоунз – Кейт Мун умер в результате злоупотребления алкоголем и наркотиками. Он дожил до 31 года.
Мун, который мог быть и очаровательно незлобивым и добродушным, как шекспировский шут, перенесенный в эпоху рока, вызывал, пожалуй, наибольшую симпатию слушателей. Однако его неотвратимо влекло к саморазрушению, дозы отравы, которыми он себя губил, все увеличивались. «Мы знали, что приближается, – говорит Долтри, – и все же, когда это произошло, мы были потрясены». Однажды, вернувшись из гостей, где он вел себя вполне нормально, Мун принял 30 таблеток хеминеврина – средства, которым он лечился от алкоголизма. «Ужасно, что никого из нас не оказалось рядом, – говорит Энтуисл, – ведь до этого мы его уже раз тридцать спасали, подбирая в бессознательном состоянии»...
А как вообще относились все эти годы aovr к другу члены ансамбля «Ху»?
Кое-что оставалось неизменным. Члены труппы воевали друг с другом. Трения переходили в открытые столкновения, тлеющие угли вспыхивали, и тогда внезапно возникали стремительные и опустошительные пожары. В группе нет ни одного человека, который в свое время не уходил бы из нее. В 1965 году, например, ушел Долтри, клянясь организовать другую группу, но через неделю вернулся. «Я понял, что погибну, если останусь без них, – говорит он. – И я больше не ссорился с ними... года два». Что касается Таунсхенда, то он не был столь убежденным сторонником непротивления злу насилием и однажды во время возникших разногласий в студии записи ударил Долтри гитарой по голове. Ответный удар Долтри кончился для Таунсхенда больницей.
«Я то и дело разнимал дерущихся, – вспоминает Энту-исл, – в основном оттаскивая Роджера от Пита. И Кейту и мне осточертели и драки и сам Таунсхенд с его самомнением. Ведь он воображал себя гением».
Оставим дрязги между членами ансамбля ш вернемся ж теме разговора: что же все-таки привлекло ж «Ху» интерес слушателей ж фирм грамзаписи?
Несомненно, ключевая фигура в ансамбле – Таунсхенд. Широкое признание ему завоевала одна из первых песен – «Мое поколение», многие строки которой звучали вызовом («Почему бы вам всем не сгинуть?», «Я-то, надеюсь, умру, раньше, чем состарюсь», и т. д.). Сейчас, через четырнадцать лет после выхода в свет пластинки с записью этой мелодии, песни Таунсхенда сохраняют ту же силу воздействия. Именно благодаря духу непокорности, непримиримости песня Таунсхенда «Нас теперь не одурачишь» стала самым яростным политическим манифестом рок-культуры. В годы выборов ее можно было бы исполнять как своего рода гимн – столько в ней иронии, так горька истина конечного вывода: «Познакомьтесь с нашим новым боссом – он ничем не отличается от прежнего».
Обратите внимание: «политический манифест рок-культуры». Именно так формулирует «Тайм».
Ансамбль «Ху» начинал смою карьеру в старом лондонском гараже, где собирались подростки – дети улицы, потом он перебрался в дешевые пивные рабочих предместий, где славословие в адрес капиталистического строи не очень-то принято. Он обращался ж поколению, которое социологи назовут «поколением бунтарей». «Бунт против отлов» – название одном из книг, вышедших в конце 60-х годов. Против отцов или против системы?
«Бунтари» из группы «Ху» своевременно определили свою позицию в мире, который они столь громогласно (в прямом ж переносном смысле) заклеймили.
«Тайм» повествует:
Размышляя, терзаясь мучительными сомнениями, Таунсхенд чуть было уже не превратился в некое подобие иссохшего и изодранного листа пергамента, как вдруг пришло решение: «Хватит. Решено. «Ху» становится деловым предприятием. Бизнесом».
Что и произошло. «Терзания» Таунсхенда и его коллег были достойно оценены теми, кто платит и кто, стало быть, заказывает музыку... Результат?
Записи ансамбля «Ху» принесли ему в общей сложности 20 миллионов долларов.
Хорошо оплаченный «протест», не правда ли? «Бунтари» благополучно вписались в общество, которое (если верить песенным текстам) казалось им столь отвратительным.
Долтри – владелец трехсот акров великолепной земли в графстве Сассекс. Живет в особняке XVII века. Правда, со слухом уже ничего не поделаешь – у него, как и у Таунсхенда, слух поврежден в результате долгих лет работы в соседстве с усилителями. «Когда шумно, – говорит Долтри, – приходится читать по губам».
Таунсхенд живет в своем доме на окраине Лондона, либо, если того требуют соображения удобства или настроения, в доме побольше, в Оксфордшире. Он долго воздерживался от устройства собственной студии звукозаписи у себя в доме, но в конце концов не выдержал и установил в одной из комнат звукозаписывающую аппаратуру. Однажды, когда он производил запись голосовой партии, его дочка, не вполне знакомая с профессиональной деятельностью отца, в испуге ворвалась в комнату с намерением проверить, что происходит с папой – его голос звучал так, будто он корчится в страшных муках.
Энтуисл большую часть года живет в собственном доме в пригороде Лондона. Кроме того, у него есть хозяйство в Глостершире – восемь домов и 52 акра земли. Сейчас он работает над «Историей «Ху» в картинках». В соответствии с чертами, характерными для каждого члена группы, Энтуисл «подобрал» каждому из них вымышленных предков. Одним из предков Долтри стал некий Дикий Билл Долтри, бандит и скряга, который «учит» свою жертву, стреляя в нее платиновыми пулями, а потом выковыривает эти пули для «дальнейшего использования». Себе самому Энтуисл выбрал предком некоего Ахаба, насквозь пропитого «морского волка», который в состоянии непроходящего опьянения видит розовых китов справа по борту...
Кенни Джоунза за его всегда лощеный вид в группе окрестили «Парикмахером». Среди своих коллег он и в самом деле выглядит подающим надежды актером, случайно попавшим в шайку воров. У Джоунза дом в предместьях Лондона. Он часто предается удовольствиям мелкопоместной жизни, таким, как верховая езда в сопровождении своры борзых. На этом основании он любит называть свою жизнь «собачьей»...
Буржуазной идеологической машине нередко удается хитроумный трюк – продать азартной и неопытной молодежи, взбудораженной, недовольной, протестующей против несправедливости, ханжества ж лицемерия мира капитала, «протест в целлофановой упаковке». Фирмам грампластинок ж капиталу, стоящему за ними, весьма симпатична фигура «бунтаря», приезжающего на запись в новом «ягуаре» или «кадиллаке». Скольких уже приручили...
Ну, а если не удается приручить?
А тогда просто не будет миллионных тиражей пластинок, не будет дорогостоящей рекламы, не будет той ландриио-вой популярности, которую здесь производят по испытанной технологии, по рецептам, столь же точно выверенным, как рецепты стирального порошка или крема для пирожных.
«Тайм» пишет:
Любой любитель рок-музыки мог бы прочитать литанию по трагически погибшим, замучившим самих себя героям рока. Таунсхенд это понимает, когда говорит несколько мелодраматично, но с большой долей истины: «Рок меня доконает. Духовно, или физически, или еще как. Но доконает. Он всех сводит на нет».
«Тайм» завершает свой материал об ансамбле «Ху» таким эпилогом...
НАВСТРЕЧУ СМЕРТИ
Это произошло в Цинциннати. Билеты добывались с боем. Ансамбль «Ху» не выступал здесь с 1975 года. Через 90 минут после открытия касс стадиона Риверфрант Колизеум все 18248 билетов были распроданы. Любители рок-музыки стекались со всех концов штата. Дэнни и Конни Бэрнз, оставив дома двоих детей, сели в заказной автобус в Дэйтоне и отправились на концерт.
Хотя концерт был назначен на 8 часов вечера, толпа начала собираться у здания стадиона уже в час дня. К трем часам появилась полиция, чтобы следить за порядком. Ждать нужно было долго, а хотелось сохранить приподнятое настроение. В ход пошли спиртные напитки, марихуана.
К концу дня на площади, у западного входа на стадион, собралось около восьми тысяч человек. У большинства из них были входные билеты. В 7 часов двери еще были закрыты. Толпа, горя нетерпением, сбивалась все плотнее. Где-то в середине толпы затерялись Дэнни и Конни Бэрнз.
Лейтенант 25-го отделения полиции Цинциннати Дэйл Менхаус, посланный с нарядом полиции следить за порядком в толпе, почувствовал опасность. Он пошел искать кого-нибудь, кто бы мог открыть двери зала. Один из найденных им антрепренеров, Кэл Леви, сказал, что ничего сделать нельзя: во-первых, музыканты еще не кончили репетировать, во-вторых, еще не все билетеры собрались.
Толпа, к этому времени сбившись предельно тесно, стала напирать. Около 7 часов 20 минут стеклянная дверь была разбита, сквозь образовавшуюся дыру кое-кто из зрителей пролез в зал. В конце концов открыли западный вход. Толпа кинулась вперед. Поток людей потащил за собой Дэнни Бэрнза. Куда делась его жена, он не видел.
Лейтенант Менхаус услышал крик и понял, что «кто-то в толпе упал». Он ничего не мог предпринять. Толпа продолжала двигаться, прорваться сквозь нее было невозможно. Когда первоначальный напор ослаб, полицейские стали пробираться вперед. Первое тело было обнаружено в 7 часов 45 минут. Всего было найдено восемь раненых и одиннадцать убитых, из них семь мужчин и четыре женщины. Трое были студентами колледжа, один – дорожный рабочий. Среди убитых нашли и Конни Бэрнз. Согласно предварительному заключению следователя, она погибла, как и остальные, от удушья.
Начальник пожарной команды Цинциннати Клиффорд Друри заявил менеджеру ансамбля Биллу Кэрбишли, что концерт, несмотря ни на что, должен продолжаться согласно программе. Друри рассудил, что толпа, которой неведомо; что произошло у западного входа, начнет волноваться и не усидит на месте, если ей объявить об отмене концерта. В результате группа дала свой обычный двухчасовой концерт. Правда, их предупредили, чтобы на «бис» они много не играли.
ЕЩЕ ОДНА ТРАГЕДИЯ В ЛЕТОПИСИ РОК-БИЗНЕСА. НЕ ПЕРВАЯ И НЕ ПОСЛЕДНЯЯ. «ЧТО-ТО ПОДОБНОЕ УЖЕ БЫЛО», – КАК ПОЕТСЯ В ПЕСНЕ «ХУ».
ЕЩЕ ОДНА СТРАНИЦА ТОГО, ЧТО НА ЗАПАДЕ ИМЕНУЕТСЯ «МАССОВОЙ КУЛЬТУРОЙ»...
Источник:
С М Е Н А
Опубликовано
31.12.2017 г.
|
