|
Пока в белой кружке плескалась жидкость, дела мои шли очень даже неплохо. Я пил пиво за кулисами одной из моих любимых площадок - Crystal Palace Football Club, где позже этим же вечером собирался лицезреть своих кумиров "Status Quo", сотрясающих южный Лондон так, как его давно уже никто не сотрясал. Омрачало Селхерст-Парк и мою радость лишь то, что, как и все остальные, я полагал, что на сцене увижу этих героев в предпоследний раз. В следующий уикенд, 21 июля 1984 года, в Milton Keynes Bowl популярное рок-образование, именовавшееся "Status Quo", должно было достичь того, что в афишах именовалось Концом Дороги. Я как раз собирался выйти из туалета, как вдруг кто-то распахнул дверь, пнув ее ногой. Два мощных парня волокли почти бессознательную, но очень знакомую личность к душевой кабине. "Эй, ты! Вон отсюда, быстро!" - рявкнул один из головорезов. Им не пришлось просить меня дважды. Благодаря моему сравнительно юному возрасту и простодушию я едва ли понимал, что происходит, но хватило и секунды на то, чтобы опознать в лапах громил полумертвого Фрэнсиса Росси, и только дурак не уяснил бы, что творится нечто определенно неприятное. Я убежал.
Обсуждая со мной сей инцидент по прошествии более чем 15 лет, Фрэнсис Росси не выказал никакого смущения.
"А, так это был ты? - ухмыльнулся он, вращая глазами. - Все тогда активно потребляли кокаин и ненавидели друг друга, а я в том турне начал пить текилу. То выступление я вообще не помню: ни вызовов на бис, ничего, помню только, что в какой-то момент я упал на спину".
Вот так в течение нескольких часов Росси, Рик Парфитт, Алан Ланкастер и Джон Коглэн - все участники классического состава "Status Quo" - представляли Classic Rock свои собственные трактовки одной из самых поразительных рок-историй. Нет, они не предавались воспоминаниям, сидя вокруг костра. Музыканты давали свои интервью Classic Rock из разных уголков земного шара. Возможно, так оно и лучше. Те, кто помнит, что Росси охарактеризовал ранние произведения рок-группы, как "несколько блестящих композиций и 60-70 процентов дерьма", понимают, что беседы предстояли не из легких.
Трудно поверить, что группа, которая в конечном счете продала более 100 миллионов записей и находилась в британских чартах 850 недель в течение потрясающих 16 лет, образовалась в одной из школ южного Лондона просто потому, что ребятам не хотелось ходить на уроки. Но так все и произошло, когда Фрэнсис Росси пришел в общеобразовательную школу Седжхилл в Бекенхэме почти 40 лет назад, познакомился в школьном оркестре с Аланом Ланкастером и создал "The Scorpions". Потом ребята переименовали себя в Spectres и похитили из одной местной рок-группы Джона Коглэна, тогда еще шестнадцатилетнего курсанта летного училища, вместе с клавишником Джессом Джаворски. Кохлэн как перкуссионист настолько впечатлил гитариста Росси и басиста Ланкастера, что, как только у ребят появилась репетиционная база, они сразу же взяли его в состав.
"Они втроем играли через один-единственный усилитель Vox AC-30, - усмехается теперь Коглэн. - Но звучали потрясающе. Так все и началось". Росси, у которого был крепкий тыл в виде семейного предприятия по производству и торговле мороженым, не слишком занимался учебой. Как-то он заявил своему преподавателю французского, что учить французский ему нет необходимости, ведь когда он станет поп-звездой, у него будет переводчик. Семейный бизнес Росси оказался по-своему полезен: отец Фрэнсиса повсюду возил группу в своем фургоне для перевозки мороженого.
Почти как в сказке, после их первого профессионального выступления в мае 1962-го к ним подошел местный газопроводчик Пэт Барлоу и изъявил желание стать их менеджером.
"Все произошло очень, очень быстро, - вспоминает Ланкастер. - Мы были новичками. Никто из нас не мог сыграть и ноты, но нам было хорошо вместе".
Когда The Spectres решили бросить школу, Джаворски предпочел остаться и сдать экзамены. Его заменил Рой Лайнс, и в таком составе летом группа приехала в дом отдыха в Майнхеде. Работай там, они познакомились с Рики Харрисоном (настоящая фамилия - Парфитт), который играл в кабаре в составе трио The Highlights. Когда выступления Парфитта заканчивались, он приходил слушать The Spectres в Rock Ballroom.
"Поначалу мне казалось, что Рик Парфитт - красующийся гей, - усмехается Росси. - Он до сих нор играет на публику. Он - единственный ребенок, выросший в кабаре". Росси признает, что неприязненно относился к голубым, о чем теперь очень сожалеет, потому что его собственный сын оказался гомосексуалистом. Но, по его словам, "Рик действительно переигрывал".
"Помню, как однажды впервые наблюдал за их репетицией, - рассказывает Парфитт. - Должно быть, на мне был мой блестящий серебристый костюм, я постоянно носил его тогда. Они играли "Bye Bye Johnny", и звучало это совершенно фантастически". Парфитт присоединился к Росси и компании только в 1968-м, через два года после того как они подписали контракт с Pye Records. К тому времени, как он стал их ритм-гитаристом, ребята уже сменили название на The Status Quo и наслаждались сознанием того, что их хит "Pictures Of Matchstick Men" впервые попал в Тор 10. Однако ужасные наряды музыкантов, купленные на Карнабай Стрит, убеждали в том, что едва ли они самостоятельно занимались своей карьерой. Росси: "Нами командовали, начиная с того, какую песню играть первой на концерте, и заканчивая тем, что нам надевать во время наступлений".
"Я ненавидел эту проклятую куртку, которую меня заставляли носить,- вздыхает Коглэн. - Я был очень рад, когда однажды в доме менеджера Пэта Барлоу стоял так близко к огню, что эта штука загорелась".
Неудача со следующим хитом заставила рок-группу выбрать более тяжелое направление, музыканты отрастили волосы и перестали прислушиваться к советам. "Мы попали в ловушку: однажды добившись успеха, мы стали заниматься одним и тем же", - вспоминает Кохлэн.
"В известном смысле мы сделали то же, что и Кайли Миноуг, - говорит Росси. - Никто не принимал ее всерьез, потому что она пришла из мира мыльных опер, и ее мощные хиты еще больше подорвали доверие к ней. А потом она спуталась с Майклом Хатченсом (вокалистом "INXS"), но продолжала пытаться изменить все к лучшему, и ей это удалось. Мы выступали вместе с "Fleetwood Mac" и "Chicken Shack", и эти команды произвели на нас впечатление. Никакого плана не было, все произошло самой собой".
"Мы находились под влиянием белых музыкантов, игравших "черную" музыку, но никогда не были достаточно крутыми для того, чтобы похваляться знакомствами с малоизвестными исполнителями блюза, как это делали Стив Марриотт или Питер Грин, - продолжает Фрэнсис. - Я им завидовал и чувствовал себя отвратительно".
В 1969-м году Росси и Парфитт решили пожертвовать Ланкастером в пользу Кенни Джонса из "The Small Faces" и образовать пауэр - трио. Делалось это втайне, тем не менее они даже провели несколько репетиций.
"Я узнал правду через несколько лет. В этом был определенный смысл, - говорит Ланкастер. - Все это было частью их психологии. Группа всегда была моим детищем. Я набирал весь состав, включая менеджера. И это пугало их. Рик и Фрэнсис пытались успокоить друг друга. Когда Рик пришел в рок-группу он играл так плохо, что около шести месяцев мы даже не подключали его гитару. Да и Фрэнсис из своей и ноты не мог извлечь. Это их объединяло".
"Отношения между Аланом и остальными музыкантами всегда были напряженными, - подтверждает Росси. - Джон Коглэн то и дело срывался, хотя обычно он был милым парнем. Л Алан всегда был более темпераментным металлистом, чем я, с ним иной раз приходилось очень непросто. Мы подбили Пэта Барлоу, чтобы он уволил Алана, но потом взяли его обратно, дав три месяца испытательного срока. К сожалению, все это продолжалось до 1984 года!"
Поскольку дела рок-группы шли в гору, число их фанаток росло. Очевидно, все это стало казаться Росси рутиной.
"Ты хватаешь девчонку, за которой гоняются все остальные, тащишь ее в свою комнату, а затем тебе снова приходится выступать, словно на бис, - вздыхает он. - Там стоят твои чемоданы. Идешь себе потихоньку в туалет, а сам думаешь: "Ну зачем я опять это делаю?" Бедняжки, их вины в том не было, это была бравада".
Как-то однажды музыканты отвергли притязания страждущей немецкой женской группы, решив вместо этого посмотреть порнофильм и коллективно позаниматься онанизмом - "шлифовкой", как деликатно называет это Росси, делая рукой соответствующий жест. "Мне всегда нравилась хорошая "шлифовка", - признается он. - Для девушки то была большая удача. Она собиралась переспать со всеми нами, а мы говорили: "Отлично". У нас была тесная компания, и происходящее никого не смущало. Она сказала мне: "Ну что, англичанин, трахнемся?" А я ответил: "Заткнись. Не видишь что ли, я мастурбирую, а ты сбиваешь меня с ритма". Так она ни с кем из нас и не трахнулась. Наши мамы говорили нам, что онанизм - это плохо. Черт возьми, да это замечательно!"
Шумный буги-саунд группы начал выкристаллизовываться в пластинках "Ма Kelly's Greasy Spoon" (1970 г.) и "Dog Of Two Head" (1972 г.), хотя ни одному из них не удалось оставить след в чартах. То, как развивалась музыка, захватывало их всех, кроме Роя Лайнса. Однажды, вовремя поездки в Абердин, клавишник покинул и поезд, и группу. "Я был потрясен, но это было так похоже на Роя, - пожимает плечами Росси. - За неделю до этого он познакомился с какой-то девчонкой на бензозаправке. Они и по сей день женаты". С уходом Лайнса Ланкастер осознал, что Quo были обречены на успех: "После ухода Роя мы стали пытаться объединять имидж и музыку. Нам было очень страшно выступать без него, потому что его орган заглушал все неровности. Но вскоре мы поняли, как плотно играем на самом деле".
В конце концов новый менеджер групы Колин Джонсон договорился с Руе о том, чтобы Status Quo перешли на Phonogram, филиал Vertigo Records. А затем в 1973-м году виниловая пластинка "Piledriver" ворвалась в пятерку лучших. Несмотря на то, что на обложке Quo были изображены склонившимися так, что волосы закрывали грифы, и в альбоме доминировали хардовые риффы рок-гимнов вроде "Paper Plane" и "Don't Waste My Time", были там и более мягкие моменты, такие, как "A Year" и "Unspoken Words".
"Мелодизм всегда играл большую роль в творчестве "Quo", - говорит Парфитт. - Но, если честно, я мало что помню о том, как создавались ранние альбомы, потому что я часто пребывал где-то вне этого. Шли обычные рутинные процессы".
Следующий альбом "Hello!" (1973 г.) продемонстрировал творческий прогресс "Status Quo". Это впечатление усилилось благодаря "Quo" (1974 г.) и "On The Level" (1975 г.). Не было ничего необычного в том, что каждый их альбом становился No.1 в британских чартах, и какое-то время казалось, что с командой не может случиться ничего плохого.
Но за кулисами свое губительное воздействие начали оказывать алкоголь и наркотики. Часто возникали споры о творческом кризисе. Росси и гастрольный менеджер Боб Янг образовали плодотворный творческий тандем, но он в конце концов распался, когда Янг начал сочинять с Парфиттом, а Росси - с Ланкастером. Началось формирование группировок.
"В те времена люди часто курили "косяки", начинали смеяться над чем попало, - ухмыляется Парфитт. - Я очень легко перенял этот образ жизни. А вот когда появился Ники Лауда (так на сленге кокни называют кокаин), стало гораздо хуже. Нам-то все казалось фантастикой, но кокаин обозначил начало нисходящей спирали в жизни всех нас. Фрэнсис, Алан и я употребляли его в таких количествах, что это кажется немыслимым. Это испортило нас. Забавно, но Джон Коглзн кокаином не увлекался. А все остальные - да. Секс, наркотики и рок-н-ролл - до предела".
"В течение 10 лет я пребывал в полубессознательном состоянии, слонялся по Лондону и даже не помнил, какой сегодня день недели, - продолжает он. - Я потерял эти годы, такая жизнь стоила мне двух браков. Я до сих пор встречаю людей, которые говорят: "Ты меня не помнишь? Я тот парень, который делал крышу твоего дома". А я спрашиваю: "Какого дома?" Моя дневная норма была - бутылка виски, две-три бутылки вина и три грамма кокаина. Страшно представить, сколько денег я на это спустил".
"Начались безобразные ссоры, - вспоминает Коглэн. - Помню, однажды я был в студии, пришел Алан и начал кричать, что он хочет, чтобы в альбом вошла еще одна его песня. Множество фраз вроде "Тебе достается больше, чем мне". И я подумал: "Черт возьми!" Все это было так глупо".
Когда Quo поднялись на вершину успеха, выпустив в 1976-м году альбом "Blue For You", их пристрастие к наркотикам и паранойя тоже достигли апогея. Случалось, что невоздержанность окупалась, - например, когда Парфитт просидел всю ночь, сочиняя "The Mystery Song", после того как Росси подмешал в свой чай огромное количество "спида" (стимулятор - прим. переводчика). Но в большинстве случаев результаты были негативными. И все они привыкали к разным наркотикам. Садовник Росси подсадил его на "спид" ("Поэтому песни вроде "Rain" такие резкие и быстрые"), а в зависимости от колебаний настроения Фрэнсис употреблял и "Мандракс" (депрессант).
"Это была фантастика. Почти законно ты мог себя убить, - продолжает Росси. - Кого мне было жаль - так это Коглэна, который был большим пьяницей, и впоследствии его выгнали. Иногда мы с Риком ждали, пока Алан Ланкастер заснет, потому что он мог настучать менеджеру, что мы курим опиум. Это было глупо".
"Наркотики - это именно то, что в конце концов добило рок-группу, - заявляет Ланкастер. - Дело было не в ссорах. Мы стали бандой кокаинистов, и если ты не принимал наркотики, тебя изгоняли".
На сцене, однако, Quo выглядели с каждым разом все мощнее. "Forty-Five Hundred Times" из "Hello!" вместо положенных девяти минут иногда исполнялась вдвое или втрое дольше, и уровни мощности достигали невероятных высот. Результаты были зафиксированы в "Status Quo - Live!" (1977 г.), двойном альбоме, записанном в Apollo в Глазго, который Росси теперь называет самым плохим альбомом из тех, что они когда-либо выпускали.
"Что?!" - восклицает Парфитт, вторя моему собственному ошеломленному недоверию.
"Да, - отстаивает свою позицию Росси, - я всегда считал, что на самом деле мы звучали лучше. Нам с Риком пришлось это микшировать, мы прослушали записи трех концертов и выбрали первую".
"Нет, вот тут я не согласен с моим старым приятелем, - говорит Парфитт. - В этом живом альбоме есть такие фрагменты, от которых у меня до сих пор мурашки по коже пробегают".
|
