|
В СТРАНЕ ПОЛУНОЧИ
Повесть Марка Волохова
Глава VII
Среди эскимосов
Опять перед нами мелькают покрытыя белым саваном поля, поля и поля, лишь изредка прерываясь грядою торчащих из под снега черных скал, напоминающих почерневшие клыки когда-то схороненных здесь гигантов, допотопных чудовищ. Мы уходим все далее и далее на север, мчимся все ближе к морю…
На девятнадцатый день путешествия мы добрались до крайняго пункта полуострова Мельвилля и увидели, что дальнейший путь невозможен, по крайней мере, на некоторое время: перед нами разстилалось свободное от льда море, так называемый Мельвиллев пролив. Но с севера плыли и плыли ледяныя поля, уже закрывая почти выход в Бутия-гольф, и можно было ожидать, что через короткое время между материком и Баффиновой землею установится сообщение по льду.
Значит, оставалось по-просту переждать это время.
Кстати, девятнадцать дней пути не могли не отразиться на исправности машин нашего «Кольт-палэста», давно уже нуждавшихся в генеральной чистке, а может быть, и починке. Поэтому мы решились использовать задержку, занявшись необходимою работою.
Остановились мы не у самаго берега залива, где нам пришлось бы подвергаться слишком сильному действию ветра, а несколько поодаль, за холмами, дававшими известную защиту. И вот, выглянув как-то из-за холмов, чтобы посмотреть на состояние пролива, я невольно вскрикнул:
- Люди! Здесь люди! И много…
В самом деле, по заливу быстро носились оригинальныя лодки, носящия название «каик», а по берегу металась и неистово шумела целая толпа неуклюжих человеческих фигур.
- Они охотятся на кита! – высказал предположение Фрэзэр. Позабыв о нашем «поезде-автомобиле», мы все трое занялись наблюдением охоты на гиганта полярных морей, колоссальнаго кита полосатика.
Животное погибло на наших глазах: очевидно, льды заперли его на сравнительно мелком месте, выхода для него не было, оно село на мель и было добыто острогами подоспевших эскимосов, шнырявших около безпомощно распростертой на отмели суши и наносивших безпощадные удары своими дротиками и тяжеловесными гарпунами. Потом тушу, - быть может, еще живое тело, - стали тут же распластывать на куски, которые увозились куда-то.
Вопреки моему настойчивому совету, Голлидэй, подстрекаемый Фрэзэром, пожелал свести знакомство с эскимосами, и наш автомобиль выкатил из холмов на берег.
Против ожиданий, эскимосы оказались и ничуть не пугливыми, и очень радушными. Повидимому, заполучив такую богатую добычу, как кит, они опьянели от радости и готовы были сводить дружбу с кем угодно.
Естественно, что наш автомобиль оказался предметом общаго внимания: чтобы посмотреть «дом, который ездит», - вокруг автомобиля толклись по целым часам сотни любопытных эскимосов, и даже безответная рабыня своего грознаго владыки, эскимосская женщина, таща с собою за плечами в меховом мешке будущаго великаго истребителя моржей, глядела на странную машину, позабыв о поставленном на огонь костра котле с кусками китоваго мяса…
Однако, доброе согласие скоро оказалось нарушенным, и поводом к этому послужило обстоятельство, казавшееся сначала смехотворным: старейшины племени буквально осаждали нас просьбами показать, как ездит «движущийся дом с голубым дымом». Голлидэй удовлетворил их любопытство, и автомобиль сделал несколько кругов на довольно ровной площадке перед поселком дикарей, состоявшим из снеговых шалашей. Один из наиболее любопытных, таскавший на голове подобие шлема старик «Летящий Гарпун», славившийся в качестве неподражаемаго китобоя, задумал показать свою неустрашимость, и, вскочив в передний автомобиль, безцеремонно оттолкнул в сторону правившаго рулем Фрэзэра. Элиас, не желая терпеть подобной фамильярности, пустил в ход сирену. Вырвавшийся из ея медной глотки отчаянный вопль заставил всех эскимосов ринуться в паническом бегстве, а «Летящий Гарпун» сделал великолепное сальто-морталэ.
В один миг все эскимосы расползлись по своим норам, и прошло несколько часов раньше, чем они, один за другим, осмелились показаться около нашего поезда.
Тем временем мы принялись за чистку мотора. Кое-какия части машины оказались настолько расхлябанными, что их пришлось удалить и заменить запасными, благо, в запасе был целый ассортимент необходимаго материала. Но раз принявшись за основательную чистку мотора, мы осуждали весь наш поезд на полную неподвижность в течение некотораго времени.
На всякий случай, я требовал установления дежурства по часам, и хотя Голлидэй, убежденный, что со стороны эскимосов, напуганных ревом сирены, никакой опасности нам грозить не может, смеялся над моею осторожностью, все же, - я настоял на своем.
Перед разсветом меня разбудил окрик державшаго вахту Фрэзэра:
- Мистер Волохов! Идите сюда! Пришел эскимос, что-то говорит, но я ни слова не могу разобрать.
Выйдя из вагона, я увидел около Фрэзэра темную фигуру, оживленно жестикулировавшую.
- Что такое? – обратился я к ночному посетителю.
Тот в ответ залопотал что-то, очевидно, мешая собственныя эскимосския слова с изуродованными английскими.
- Большой вождь… белые разгонят всю рыбу в море… Морж уйдет. Дом, который ездит, пуская голубой дым – сильно кричит: у-а-у-у-у… Страшно! Эски… один, два, много, все… умер. Голод. Рыба ушел, кит ушел, морж ушел… Ничего нету. Летящий Гарпун взял копье, лук, стрелы. Течет кровь белаго человека: один, два, три, все. Пуф!
Подумав, я сообразил, в чем дело: эскимосы решили, что чудовищная машина, странствующая там, где эти дети полярной природы добывают охотою свой кусок хлеба, разгонит всю дичь, и что племени предстоит голодная смерть. Отсюда сам собою напрашивался вывод: надо истребить белых, приехавших сюда в «доме с голубым дымом». И тогда племя будет спасено.
Покуда я обдумывал слова ночного посетителя, тот лопотал, поминутно показывая на себя:
- Му-ган – бедный, очень бедный. Белые – добрые. Виски, табаку, хлеба…
Не трудно было сообразить, что он выговаривал себе приличное вознаграждение.
Я объяснил всю историю Голлидэю. Тот расхохотался:
- Гоните его в шею, Волохов! Просто, попрошайка, и больше ничего. Хочет выманить у нас подачку…
Но я не согласился с этим; в словах эскимоса было что-то внушающее мне доверие к нему, и я дал ночному визитеру просимое. Через полчаса, не больше, поглядывая по сторонам, я обнаружил, что от снеговых шалашей ползут по снегу неприятели, окружая наш поезд кольцом, словно волки. На всякий случай, я дал выстрел на воздух. Ответом на это был нечеловеческий вой двух сотен глоток, напоминавший рычанье медведя.
- Ур-р! У-у-у-р-р!
В воздухе засвистели стрелы и копья. Что-то тяжелое грянуло о металлический кузов вагона и, звеня, упало в снег. В одно мгновение мои спутники были на ногах и схватились за ружья.
Разумеется, нам не стоило ни малейшаго труда отбить нападение эскимосов, которые исчезли с такою же быстротою, с какою и появились. К моему величайшему удовольствию, - на месте сражения, когда разсвело, я не обнаружил ни единаго трупа: «бой» закончился только безвредною пальбою.
Можно было, однако, опасаться, что ночью эскимосы опять повторят нападение, и потому надлежало, во первых, поторопиться исправлением мотора, а во вторых – держать ухо востро.
Но все закончилось гораздо мирнее, чем мы ожидали, и при том весьма оригинально; днем к нам явилась депутация. Ей Богу, таких парламентеров никогда не видел мир: это было около полудюжины эскимосских женщин, и при том каждая из них, приближаясь к нам, поднимала с криком «и-и-и» нечто, отчаянно барахтавшееся и извивавшееся. Это были потомки эскимосов, детишки от одного до трех лет.
Допустив депутацию приблизиться, я вышел ей навстречу. Но сколько ни лопотали мне женщины, я не мог понять ни слова. Вспомнив мудрую французскую поговорку, что «дорога у сердцу ведет через желудок», я раздал парламентеркам по полудесятку сладких бисквитов и коробку «монпансье». Этим я успокоил их, убедив, что имею мирныя намерения. Тогда на сцену появились «храбрые воины» - и сам великий вождь – Летящий Гарпун, единственный человек, знавший английский язык настолько удовлетворительно, что его можно было понимать без затруднения. Старик был угрюм и зол, но держался как прибитая собака. Однако, мы объяснились удовлетворительно: он просил нас как моно скорее покинуть их местопребывание, и предлагал за это богатые дары.
Ради курьеза, - я полюбопытствовал, в чем будет состоять выкуп.
- Белый человек получит мою собственную жену! – с пафосом заявил эскимос. – Она умеет плести сети, выделывать шкуры моржа и медведя, она знает, как заклинать злых духов и как приманивать к берегу треску…
- Фрэзэр! – окликнул я, смеясь, нашего шоффера. – Придется вам жениться на почтеннейшей искуснице, столь многосторонне образованной!
- Почему мне? – удивился юноша, поддерживая мою шутку.
- Я – женат, и жена моя выцарапает мне глаза, если я привезу в Петербург мадам Летящую острогу…
- Тогда – мистер Голлидэй. Уступаю ему все свои права, - отозвался шоффер.
- А у меня в Балтиморе есть уже невеста! – ответил Джэк.
Летящий Гарпун прислушивался к нашему шутливому спору, и мне показалось, что его лицо становится все мрачнее. А когда я от имени всех нас заявил, что этот выкуп нами отвергается, - он совсем закручинился.
Сильно подозреваю, что коварный старик разсчитывал отделаться от своей прекрасной половины, а потом потребовать за это от всего племени оказания своей персоне исключительных почестей.
Если так, то возьмите сколько угодно свежаго китоваго жиру, - продолжал он.
- Кончайте, с ними, Волохов! – крикнул мне Голлидэй, отошедший к автомобилю: - Фрэзэр говорит, что мотор уже в исправности. Пролив покрыт льдом, можем трогаться.
Тогда, не медля ни минуты, мы спустились по скату берега на лед, и помчались по Мельвиллеву проливу к берегу Баффиновой Земли.
(До след. №-ра).
ЧАСТЬ VIII
ПЕЧАЛЬНАЯ НАХОДКА
Страница начата:
30.10.2020 г.
(1.11.2020, 16.9.2021)
Закончено:
27.09.2021 г.
|
