|
Став невольным свидетелем продажи омоновцами военной техники чеченским боевикам и чудом оставшись в живых, десантник Илья Корнилов (он же - Дембель), вернувшись домой, решает мстить всем продажным ментам. В конце концов он выходит на отставного генерала МВД, сколотившего состояние на торговле оружием и внутренними органами проходивших через «фильтрационные лагеря». Туг-то и начинается жестокая охота на Дембеля.
Факты и события, описанные в книге, - вымышленные, их трактовка не отражает мнения издательства.
Совпадение фамилий героев с фамилиями реальных лиц - случайно.
ПРОЛОГ
Стр. 5.
Ничто не завораживает и не притягивает глаз так, как пламя в темной ночи. Костер раскрывается алым тюльпаном, стараясь дорасти неверными лепестками до иссиня-черного неба, небрежно сыплет в него пригоршнями искр, и сидящие вокруг огня невольно затихают, смолкая на полуслове; на лицах трепещут багровые блики, тени фигур причудливо расплываются, колеблются, ломаются, а глаза блестят неестественно и странно, будто бы стеклянные...
Но огонь домашний и безобидный лишь там – в далекой, мирной жизни; покойный, уютный, склоняющий к умиротворению и философской созерцательности. Тут же, на войне, пламя всегда безжалостно: оно неизбежно связано со страданиями, разрушениями и смертью…
У кострища сидели трое: выцветшие, подранные хэбэ, грязные, полинялые рубахи, разномастная гражданская обувь, трехдневная небритость щек, руки, лежащие на вытертых до зеркального блеска рожках исцарапанных «калашниковых» - все это свидетельствовало о том, что последние дни апреля тут, на блокпосту в Привольном, небольшом поселке нефтяников на дальней окраине Грозного, выдались особенно тяжелыми и изнурительными. Спать приходилось не более трех часов в сутки – из-за снайперского огня противника людей оставалось все меньше и меньше, но ни пополнения, ни тем более замены тому, что осталось от первого взвода третьей роты Гвардейского дважды орденоносного Балабановского полка ВДВ, в ближайшее время не предвиделось. А ведь от тридцати человек оставалось, не считая взводного, всего семеро, то есть меньше отделения…
Сидящий к огню вполоборота – похожий на цыгана, горбоносый, темноволосый, худой, весь какой-то прокопченный, с офицерскими погонами, на которых виднелись отверстия от двух звездочек, - растерянно пошарил рукой рядом с собой, видимо, в поисках дров.
- Да ладно, Андрей, отдыхай, я сейчас принесу, - сидевший слева высокий светловолосый парень с погонами старшего сержанта поднялся, привычным движением повесил на плечо автомат.
- Там, у сгоревшей ментовской БМП, посмотри, - устало посоветовал лейтенант, нимало не обидевшись за то, что подчиненный обратился к нему на «ты»; на войне, когда не знаешь, что с тобой будет завтра и кто тебя прикроет, на такие вещи перестаешь обращать внимание. – Только аккуратно, илья, на омоновцев не напорись…
- Да они уже пьяные небось, - не оборачиваясь, бросил тот, кого командир взвода назвал Ильей. – Днем после «зачистки» приехали, водяры накупили, каратели хреновы, и лакают, лакают…
Илья, тревожно вслушиваясь в звуки ночи, осторожно двинулся в сторону остова сгоревшей боевой машины пехоты – того, что от нее осталось. Машина стояла метрах в трехстах – ее резкие контуры вырисовывались на фоне подкрашенной огнем кромки неба неестественно рельефно и четко.
Под ногами шуршала сухая трава, камешки, звенели стрелянные гильзы. После света пламени глаза с трудом привыкали к темноте – внезапно сапог наступил на что-то твердое, напоминающее бревно, и в ноздри ударил резкий запах разлагающейся органики; наверняка это была чья-то оторванная конечность.
Илья даже не вздрогнул: чему удивляться, за последний год трупов он навидался предостаточно. Первое время они вызывали омерзение, рвотный рефлекс, спазмы, но потом – ничего, привык. На войне и не к таким вещам привыкают быстро. А уж запах падали… Куда от него деться! Два месяца назад самому приходилось закапывать обезображенные трупы мотострелков на окрестных полях.
Он шел осторожно, оборачиваясь по сторонам, - и все было тихо, АО всяком случае – пока. Километрах в трех расплывчатыми разреженными желтыми каплями мерцали мутные огоньки – там стоял сводный отряд ОМОНа: москвичи, саратовцы, пензенцы, екатеринбуржцы.
Войска МВД с самого начала пользовались тут, в Чечне, известностью кошмарной и жуткой: сродни той, которую во время Отечественной получили отборные части СС. Мародеры, алкоголики, насильники, изверги, каратели – вот далеко не полный перечень определений, которыми награждались в Ичкерии боевые ментовские подразделения. Многие приезжали добровольно, по контракту, - в основном поохотиться на мусульманских наемников (в отличие от простых ополченцев те почти всегда имели при себе несколько тысяч долларов). Многие – всласть пограбить, побесчинствовать (первая партия ментов вывезла в Россию почти все уцелевшие иномарки). Но большинство сознательно посылалось руководством МВД исключительно для получения практики насилия, пыток и кровопускания; омоновцы менялись каждые три месяца. За тот год, который прослужил здесь Илья, ему приходилось видеть и приморских, и краснодарских, и карельских, и калининградских, и омских ментов.
Это они сжигают огнеметами беременных женщин, это они выбивают пленным прикладами золотые зубы, это они торгуют заложниками: от миллиона до трех миллионов за голову на Грозненском фильтрационном пункте. Это они повесили в Самашкинской школе десятерых детей, прикрепив к двери табличку «Музей будущего Чечни», это они освобождают гражданское население от жилья, имущества и жизни. Их ненавидят все: и «русскоязычные жители», которых они призваны защищать от «незаконных бандформирований», и чеченцы, и федеральные войска – трудно даже сказать, кто больше… Во всяком случае, очевидно одно: ментовские бандформирования тут, в Чечне, - совершенно законные.
Чем ближе подходил старший сержант к сожженной БМП ОМОНа, тем сильней становился запах паленого мяса. Этот жуткий смрад буквально пронизывал воздух – жирный, тяжелый, тошнотворный, он причудливо смешивался с горьким амбре жженой резины и прогоревшего металла.
Не доходя до остова БМП метров пятнадцать, Илья, придержав автомат, присел на корточки, включил свой карманный фонарик, осторожно посветил им вокруг себя. Фонариком можно было пользоваться без опасений – он знал наверняка, что чеченские снайперы сегодня не работают. Ломкий конус слепого желтого электросвета выхватил из темноты оплавленные кирпичи бывшего фундамента, какое-то слежавшееся тряпье, раскрошенную штукатурку… Когда-то, несколько недель назад, тут стоял добротный крепкий дом – стоял, пока в него не попала мина – дом сгорел вместе с жителями. Поломанный венский стул, детская кроватка, разбитая в щепы входная дверь, несколько обгоревших половиц; мертвым это уже ни к чему, а живым еще послужит…
Собирая пригодную для костра древесину, старший сержант невольно поднял взгляд на сожженную боевую машину ОМОНа.
Прошитые борта, колеса со следами обгорелой резины, рыжая, ржавая от огня башня с исковерканным пулеметом. Из верхнего люка черным скрюченным манекеном свешивались обугленные, черные останки того, что недавно еще совсем было живым человеком. Черепная коробка, не выдержав огня, раскололась; почерневшая рука, оторванная от тела, нелепо громоздилась на броне. Из полуоткрытого кормового люка также вырастало подобие тела – скорчившееся в позе эмбриона. Тоже когда-то был человек… Еще одно тело – в наполовину обгоревшем промасленном ватнике – валялось неподалеку, ближе к разбитому дому.
БМП был омоновский – удивительно, но люди из МВД не только не извлекали трупы коллег для опознания, но даже не предавали их земле. А может быть, и не менты это сгорели вовсе: в последнее время среди трупов солдат-контрактников ВВ все чаще попадались тела без документов, но с характерными зоновскими наколками: купола, означающие количество «командировок» в ИТУ, сложные композиции из всяких «решек» (тюремных решеток), шприцов, игральных карт, православных крестов, обнаженных женщин и нечитаемых аббревиатур… В федеральных войсках ходили смутные и весьма тревожные слухи – будто бы эмиссары МВД вербуют на многочисленных российских зонах недосидевших свое уголовников, формируя из них своего рода ударные штрафбаты; при этом судимости с зека не снимаются и свой срок они должны доматывать в боях, «до победного». Ментам удобно: в случае гибели штрафбатовцев за их смерти ни перед кем не надо отчитываться, да и в списки потерь они не попадают…
Внезапно где-то сбоку послышался тонкий свист крыльев – старший сержант, выключив фонарик, залег за фундаментом. Но волновался он напрасно: это была лишь какая-то ночная хищная птица – наверняка прилетела полакомиться жареной мертвечиной. Огромная, черная, большеклювая – по-хозяйски уселась на обугленное плечо трупа, торчавшего в верхнем люке, повернула голову…
Вид смерти не вызывал в Илье никаких эмоций – разве что едва ощутимое раздражение из-за того, что мертвечина привлекла внимание птицы и по этой причине пришлось залечь. Деловито собрав древесину, он повесил автомат на плечо и двинулся к костру.
- До утра досидим, - усаживаясь рядом со взводным, произнес он, свалив дрова рядом. – Рассвет часа через три…
- Водочки бы сейчас, - вздохнул третий из сидевших у костра, доселе молчавший.
Этот военнослужащий был одет вовсе странно: офицерские брюки, кроссовки, майка с какой-то англоязычной надписью и накинутым наверх хэбэ… Об армейском статусе, кроме хэбэ, свидетельствовала разве что выцветшая пилотка с темно-зеленым следом снятой звездочки.
Впрочем, тут, в Чечне, подобное никого не удивляло – ходили в чем хочешь, только воюй. Солдаты, не стесняясь отцов-командиров, расхаживали в трико, штатских брюках, цветных рубахах пляжного вида и даже шортах; одежда, как правило, грабилась в покинутых домах или снималась с трупов. Офицеры почти не носили звездочек на погонах – кому хочется светиться перед снайпером!
- Граммов бы по двести каждому… - мечтательно продолжил обладатель неуставной формы, почесываясь. – Или хотя бы по сто…
- И не говори, - поддержал товарища Илья. – Да где взять?
- Где, где… Где все берут.
- А мы не все. Мы – армия. Воздушно-десантные войска. Это менты, ОМОН драный, грабит все, что плохо лежит, и налево продает, - сумрачно отрезал взводный и, поняв, что взял слишком резко, добавил примирительно, не без затаенной зависти: - Ничего, ребята, вам-то до дембеля несколько недель осталось… Потерпите – на гражданке нажретесь до отвала. И за меня выпьете, если не забудете. А мне тут еще дерьмо до победного конца хлебать… До полной и славной виктории над супостатом. – Он с выразительной ненавистью взглянул в сторону разреженных огоньков, и все поняли, что он имеет в виду не чеченцев. – ОМОН Толика сегодня грохнул, суча-ары…
Это было правдой: младший сержант Анатолий Дубинин погиб сегодня днем – вне сомнения, от омоновской пули. Выехал с блокпоста в сторону Грозного за продуктами и перевязочными материалами, и через несколько минут – длинная автоматная очередь. Взводный бросился по дороге – в лобовом стекле паутина от пулевых отверстий, и водитель на руле лежит; голова – вдребезги, как орех. Конечно, можно было подумать, что чеченские снайперы, но ведь снайперы со стороны Грозного, да еще длинными автоматными очередями не стреляют…
- Он ихнего майора на хрен как-то послал, - со вздохом прокомментировал тот, кого старший сержант Илья назвал Валерой. – Есть там такой деятель, Градов его фамилия, из Москвы, кажется. Вот и отомстили… Они там до зеленых крокодильчиков на обшлаге напиваются и потом палят не глядя. А может – и глядя… Хрен их там знает…
Странно, но недавняя гибель товарища по взводу не вызывала у Валеры никаких эмоций; верно, привык к смертям друзей.
Некоторое время молчали все – лейтенант напряженно думал, и продольная рельефная морщина прорезала его лоб. Солдаты отрешенно смотрели на огонь – они прекрасно понимали, о чем теперь будет говорить их взводный…
И не ошиблись…
- Ребята, вы сегодня «восьмидесятку» с номером «367» на той стороне видели? – тихо спросил лейтенант, подбрасывая дрова в огонь. – По нам пристреливался…
- Ага… Пять раз бухнул. Не наш, армейский, а с мусорской эмблемой, - уточнил Илья.
- До обеда мусорской был, а после обеда – чеченский. – Офицер зло сплюнул в костер и, нехорошо выругавшись, достал из кармана окурок, прикуривал – солдаты жадно следили за каждым его движением; сигареты и водка ценились тут на вес золота.
- Чеченам и загнали, - Илья прекрасно понял мысль командира, - как и танк на прошлой неделе.
Взводный не врал: методика продажи боевой техники была отработана досконально и выглядела до предела просто. Омоновцы, заранее договорившись с противником о том, что именно тем необходимо, имитировали жаркое боевое столкновение со стрельбой поверх голов, после чего – медленный отход под натиском сил превосходящего противника, с оставлением на боевых позициях техники. Были известны и твердые таксы: установка залпового огня «Град» - семь тысяч долларов, «восьмидесятка», танк «Т-80» с полным боекомплектом – шесть, БТР поновей – пять тысяч, новенький автомат Калашникова с двумя рожками – всего шесть бутылок жуткой водки владикавказского разлива…
Именно этот незамысловатый способ добычи спиртного и имел в виду по-неуставному одетый рядовой Валера, мечтая нажраться водки; бесхозного оружия на блокпосту было более чем остаточно.
Несколько раз затянувшись, взводный передал окурок Илье.
- Не в том дело, что они капусту стригут – хрен на них, если совести нет. Просто завтра этим оружием по нас стрелять будут, - резюмировал он сумрачно.
Чтобы скрыть раздражение, лейтенант с силой бросил в огонь сиденье стула. Костер окутался белесым дымом, на несколько минут скрыв пламя – лишь точка сигареты пронзительно тлела кроваво-красным, скупо освещая небритые щеки Ильи.
Старший сержант затянулся и, бережно передав окурок рядовому Валере, произнес, обращаясь к командиру:
- Андрей, покажи еще раз ту машинку, что ты у убитого пакистанца нашел…
- На… - Лейтенант протянул подчиненному пистолет – рукоятью вперед, по правилам хорошего тона; язык огня, пробившись сквозь нагромождение древесины, высветил из темноты вороненую сталь и серебряную табличку. – Сам никогда прежде таких не видел. Австрийский многозарядный пистолет «глок», полицейского образца. Ничего не скажешь, классная машинка – я уже попробовал.
- А что это тут написано? – поднося оружие ближе к огню, Илья непонятливо вглядывался в причудливую арабскую вязь и изображение полумесяца – мусульманского символа.
ГЛАВА 1.
ГЛАВА 2.
ГЛАВА 3.
ГЛАВА 4.
ГЛАВА 5.
ГЛАВА 6.
ГЛАВА 7.
Обновлено:
28.8.2018 г. (11.11.2018)
|
