|
ГЛАВА 1.
Стр. 40.
Илья не помнил, когда он очнулся: через минуту, через час, через сутки…
Да и кто бы в его ситуации мог с точностью определить время?
С трудом разлепил тяжелые веки, безуспешно попытался высвободить руки – крепко связанные за спиной, они затекли так сильно, что пленник не чувствовал их совсем. Заплывшие кровью глаза с трудом различали неясные контуры предметов, но несомненным было одно: Илья находился внутри тесного, замкнутого пространства. Покатые железные стенки, переборки, низкая, подрагивающая крыша, монотонный вой мотора, тошнотворный запах пороховой гари и прогоревшего машинного масла – это было чрево БМП. Перед глазами маячили широкие спины – в полутьме камуфляжные пятна различались с трудом.
Подогнутые колени упирались во что-то мягкое. Опустив голову, десантник напряг зрение: это был пленный чеченец – тот самый.
Слух обострился до предела – Илья различал негромкие голоса впереди себя.
- …так чо, гришь, с этими делать надо?
- Майор Градов сказал, чтобы к дереву тросом привязали и к БМП и на хрен разодрали… Только медленно-медленно: вперед – назад, вперед – назад. Чтоб, значит, помучились хорошенько.
- …с кого начнем?
- …с урюка, конечно! А эта десантура геройская пусть посмотрит, прикинет, значит, хер к носу – как омоновца по морде бить…
БМП, резко подпрыгнув на кочке, немного сбавила скорость.
- …а чего это Градов сам посмотреть не поехал? Он же такие вещи любит…
- …дела, грит. Он мне свой «Кодак» дал – попросил снимочков на память нафоткать.
- …да какие у него могут быть дела… тоже мне, деловой…
Внезапно где-то снаружи гулко прозвучал выстрел, и раскатистое эхо прокатилось по пустынному полю. По звуку Илья сразу же чисто механически определил: стреляет тяжелое орудие калибра 152 миллиметра, скорей всего – танковое. И наверняка по этой самой боемашине пехоты…
Чеченцы?
Похоже на то.
- Попадите, ну попадите же… - пересохшими губами прошептал старший сержант; после того, что он только что услышал, смерть от чеченского снаряда представлялась ему самой желанной.
Взрыв ухнул совсем рядом – БМП, резко дернувшись, остановилась; видимо, осколками разбило триплексы, и механик на время потерял ориентацию. Вдалеке тяжело ухнул гранатомет, и БМП содрогнулась от взрыва – задребезжали уложенные пулеметные ленты. Где-то справа, совсем рядом, как показалось пленнику, прогремела длинная автоматная очередь, по броне дробно забарабанили пули.
- Во, бля, на урюков напоролись… - резюмировал один из невидимых собеседников.
- Назад надо, - прошептал второй; где-то совсем рядом клацнуло металлом о металл – видимо, омоновец взял автомат.
Ментовская БМП вяло, словно бы нехотя отстреливаясь, дала вслепую задний ход – следующий взрыв прогремел совсем рядом: боемашину пехоты сильно качнуло вправо, и по броне гулко забарабанили осколки, комья земли и мелкие камешки.
- Ну, Хабуев, сука, - голос сидевшего впереди омоновца заметно дрогнул. – Полевой командир, итить его мать! У него ж танков никогда не было… И договаривались ведь, чтобы по нам не палил – а? Небось из того самого, триста шестьдесят седьмого по нам стреляет, что мы ему вчера продали… Ну, ур-рюк продажный… Всегда говорил, что этим черным верить нель… - конец незамысловатой фразы потонул в очередном разрыве.
Раненым зверем взревел мощный двигатель – уши Ильи мгновенно заложило. БМП, поспешно спасаясь бегством, принялся медленно разворачиваться наугад – съехала в какую-то ложбину, пробуксовала и, урча, медленно покатила наверх.
Но в этот самый момент замкнутое пространство боевого отсека расколол дикий, нечеловеческий скрежет – спустя какую-то долю секунды неудержимый раскаленный смерч пронесся по тесному металлическому чреву, и Илья потерял сознание…
Он очнулся лишь на рассвете, а когда очнулся, очень удивился тому, что еще жив.
БМП была поражена прямым попаданием снаряда в лоб – удивительно, как он мог остаться в живых. Странно, но Илья даже не был контужен – при взрыве его мгновенно накрыло искореженными телами двух омоновцев, сидевших спереди; непостижимо: люди, которые везли его на лютую казнь, невольно спасли ему жизнь.
Кряхтя и сжав зубы от боли, вылез из-под трупов, с тупым удивлением осмотрел гимнастерку – она была густо измазана запекшейся кровью и каким-то серовато-желтым желе. Тело ломило страшно, и недавний пленник, механически ощупав грудину, живот и бедра, не нашел ни ранений, ни переломов.
Сознание понемногу возвращалось – перед глазами то и дело мелькали картины минувшей ночи, одна кошмарней другой: слепящий свет проектора БТРа, ментовское задержание, смерть Эльдара Хубайдуллина, мученическая смерть однополчанина Валеры и женщины с ребенком, имен которых он даже не знал, обещание разорвать живьем, прямое попадание в ментовскую БИП танкового снаряда…
Уже рассвело – сероватый утренний свет едким жидким гноем втекал через полуоткрытый задний люк поверженной машины. Пленник с трудом освободился из-под тяжести трупов. Голова того, что лежал на животе Ильи, была сплющена, нижняя челюсть оторвана начисто, но десантник все-таки узнал: это был тот самый обезъяноподобный лейтенант ОМОНа Ярославцев, который ударом рифленого ботинка в висок убил на ночной дороге Эльдара…
Неожиданно взгляд Ильи упал на толстую пачку долларов – серо-зеленые новенькие сотенные купюры, с портретом президента Франклина. Пачка банкнот, перетянутая черной аптекарской резинкой, с тихим шелестом выпала из нагрудного кармана камуфляжа. Первая бумажка была густо заляпана кровью – бывший пленник взял пачку чисто машинально, отер ее рукавом, сунул в карман…
Он действовал, точно в сомнабулическом сне. Илья никогда не отличался жадностью – скорей наоборот: всегда отдавал последнее. Но ни потом, ни тем более теперь он не мог сказать себе – почему с такой тупой методичностью обшаривал трупы омоновцев, почему забрал оттуда все деньги, документы, даже сигареты и зажигалки, зачем набивал всем этим свои карманы…
С трудом вылез наружу и, лишь ощутив под ногами твердую землю, немного пришел в себя.
Над головой застыло утреннее ртутное небо. Надутый шар полнолуния, едва заметный ранним утром, висел совсем низко: казалось, его можно было запросто сбить из автомата. Сочащийся гнойный дождик пополам с желтоватым смогом, чавкающая грязь под ногами, густая и липкая, как застывающий животный жир, запах прогоревшего насквозь металла и паленого человеческого тела…
То, что увидел Илья рядом с подбитой БМП, заставило его удивиться еще больше: чеченец Ваха – тот самый, которого должны были разорвать боевой машиной пехоты первым, - выжил тоже; это было настоящее чудо, и такие чудеса случаются лишь на войне. Контуженный взрывом, он до сих пор сидел под оплавленным колесом, держась ладонями за виски так, словно боялся их раздавить: окровавленная повязка сползла на надорванное ухо, обнажив наполовину опаленную огнем голову – совершенно седую.
- Ты живой? – пугаясь собственного голоса, спросил десантник.
Бывший пленник не ответил – он явно не слышал обращения.
Илья тяжело присел на корточки, с силой потряс чеченца за плечи – тот резко отдернул руки от висков, поднял голову, непонимающе взглянул на какого-то странного русского, невесть как очутившегося тут.
ДАЛЬШЕ:
ГЛАВА 2.
Обновлено:
28.8.2018 г. (11.11.2018)
|
