|
Глава 1.
"КЛОРИНДА" ВХОДИТ В ПОРТ
Стр. 7
Город открывался постепенно. Первым признаком его была туча выли над горизонтом. Солнце заходило в степи, красные закатные лучи, пробиваясь сквозь пыль, приобретали мутный соломенно-серый цвет. Маленькие пушистые облачка – из тех, что предвещают хорошую погоду – казались особенно белыми, чистенькими на фоне пыльного заката.
Неслышный ровный бриз, который днем всегда дует с моря, ночью – с берега, выгибал паруса баркетины. «Клоринда» считалась хорошим ходоком, одним из самых быстрых кораблей, приписанных к порту Ницца, однако сейчас делала не больше пяти узлов при гладкой воде и четырехбалльном ветре. Моряк, поглядев на «Клоринду» со стороны, сразу понял бы, чем вызвана ее медлительность. Баркетина шла без грота – самого большого своего прямого паруса. Причиной тому были не трусость или неопытность капитана. Джузеппе, который командовал ею, имел, несмотря на молодость, репутацию лихого и знающего моряка, - а отсутствие грот-рея. Его разбило молнией. В прошлую пятницу на пеленге мыса Тарханкут «Клоринду» прихватил грозовой шквал, и теперь морская красотка тащилась со скоростью ленивого баркаса.
Авария побудила зайти в ближайший порт – Одессу. Правда, Бартоломео Фраскатти, штурман и единственный помощник капитана, предлагал ремонтироваться в гораздо более благоустроенном Николаеве, где были военные верфи, или в Очакове. Сравнительно недавно отстроенная одесская гавань не внушала ему доверия. Спор решил ветер «тремонтино». Он дул в лоб тем, кто держал курс на Очаков, и благоприятствовал плывущим в Одессу.
Джузеппе стоял у борта, поглядывая на далекий берег.
- Ты заходил сюда раньше, Пеппино? – капитан и его помощник были почти сверстниками, и Фраскатти обратился на «ты», назвал фамильярно-ласковым прозвищем.
Впервые увидел Одессу десятилетним юнгой, - Джузеппе улыбнулся давнему воспоминанию. – Плавал на «Констанце» под командованием старого Анжелико Пезанте.
- А, помню. Его прозвали «добряк Анжелико».
Капитан тихонько рассмеялся.
- Со мной он был далеко не добряком. Хотя, пожалуй, именно доброта побуждала его превратить для меня рейс на «Констанце» в каторгу, - Джузеппе махнул рукой жестом веселым и добродушным.
Бом-стаксель – треугольный парус, поставленный между мачтами, заполоскал, издав неясный хлопающий звук.
- Спустись под ветер, - через плечо бросил Фраскатти рулевому. – Больше под ветер, парень.
Потом снова обратился к Джузеппе.
- Не понимаю тебя.
- История немного длинная. Наш род связан с морем уже около ста лет, и три поколения мужчин в нем – капитаны.
Фраскатти кивнул. Все в Ницце, крупном центре морской торговли, знали Доменико – отца Джузеппе и тартану его «Санта Репарата», по возрасту, пожалуй, вдвое более старую, чем ее хозяин. Преклонные лета не мешали «Санта Репарата» совершать постоянные рейсы вдоль побережья.
- Плавать по морям – предназначение моей жизни, - продолжал рассказ Джузеппе. – Отец всеми силами старался противиться этому, но мое упорство пересилило его волю, и я отправился в море.
Он снова улыбнулся. Улыбка была широкая, говорящая о доброте. А глаза – синие, с точным взглядом; жесткие очертания крутого подбородка, прямые брови временами придавали молодому капитану суровый вид.
- Однажды я с тремя товарищами отправился на лодке в Геную. Ну и путешествие!
Фраскатти вспомнил Розу-Раймонду – высокую, с ясными молодыми глазами, хотя молодость ее давно ушла. Спросил:
- А твоя мать?
- Она заболела от тревоги. Отец настиг нас в море, недалеко от Монако. На семейном совете решили, что природу не поборешь, мне суждено унаследовать ремесло отца и деда. Меня отдали юнгой на «Констанцу»… Но мать тайком попросила старого Пезанте сделать все, чтобы море мне навеки опротивело. – Джузеппе махнул рукой. Он не был суетлив, но любил подкреплять речь жестами.
- Представляю! – расхохотался Фраскатти. – Веселый рейс.
- Весь путь от Ниццы до Одессы и обратно я не имел свободной минуты, спал урывками, меня гоняли из-за пустяков по всему судну – от клотиков до трюма.
- Ну и…?
- Как видишь, - пожав плечами, ответил Джузеппе. – С тех пор я не покидал моря.
- Слава мадонне! – набожный Фраскатти перекрестился. «Неужели он действительно безбожник? – медленно спросил себя Фраскатти. – Похоже что так, но?...»
Фраскатти понимал, что должен осуждать безбожника, однако не мог даже подумать о неприязненном отношении к Джузеппе. Да разве только Фраскатти! Пеппино, как ласково кличут его товарищи, известен далеко за пределами родной Ниццы. Он бывалый человек, верный товарищ и опытный моряк. Взять хотя бы недавний случай у Тарханкута! Шквал с грозой налетел внезапно, и только хладнокровие капитана спасло «Клоринду» от одной из самых ужасных опасностей – пожара на море… Джузеппе капитанит с двадцати пяти лет, и хозяева стараются переманить его друг у друга.
- Что ты там шепчешь, как патер, который исповедывает хорошенькую прихожанку? – Джузеппе знал о набожности своего помощника, временами подтрунивал над нею.
- Так, ничего, - смутился Фраскатти. – Кажется ветер стихает.
- Да, - согласился капитан. – Это перед вечером, когда бриз меняет направление. Попасть в гавань успеем.
- Здесь благоустроенный порт? Я никогда не заходил в Одессу.
- Будет одним из лучших на Черном море. Отсюда вывозят хлеба не меньше, чем из Таганрога, - Джузеппе ударил кулаком о планшир, как бы подтверждая свои слова.
- Ого! – Фраскатти с уважением посмотрел на город.
До берега оставалось не меньше пяти-шести миль. Острый глаз моряка различал зубчатую линию крыш, сзади освещенных солнцем, темные пятна кораблей в гавани.
- Я – к себе, - сказал Джузеппе. – Позови, когда подойдем к молу.
- Есть!
В маленькую капитанскую каюту вел узкий с низким потолком – по-морскому подволоком – коридор. Рослый Джузеппе нагнулся, чтобы не задеть за бимс.
Распахнул дверь и, не закрывая её – под палубой было душновато после знойного дня – сел в кресло, задумался.
Воспоминания о прошлом, нахлынувшие в разговоре с Фраскатти, заставили подумать о будущем. Нынешний рейс грозил резким поворотом судьбы Джузеппе, обычного моряка, капитана торговой баркетины. И виной тому, казалось бы, одна, только одна встреча.
Джузеппе обладал ярким воображением, прошедшее недавно в Таганроге представилось во всех подробностях.
Ему нравился этот город – шумный, многолюдный, деловой. По улицам к порту тянулись вереницы подвод, до верха нагруженных крупным, налитым тяжестью зерном. Иногда зерно золотой струйкой текло на булыжную мостовую, и его клевали голуби – неторопливые, хохластые, толстые. Рядом с подводами шли возчики. Джузеппе был высок, но почти каждый из тих плохо одетых парней, сопровождающих подводу, не уступал ему в массивности фигуры. В порту грузчики играючи перебрасывались пятипудовыми кулями, а однажды верзила с лохмами соломенного цвета забавы ради поднял за кушаки двух матросов «Клоринды» и снес по сходням на берег в вытянутых над головой руках под аплодисменты остальной команды баркентины.
В тот день выпал какой-то православный праздник – праздников в России насчитывалось не меньше, чем в родной Италии, - успел узнать Джузеппе, - грузчики в порту не работали, время тянулось медленно. На закате капитане оставил «Клоринду». Гуляя, прошел несколько кварталов, хотел свернуть на центральную улицу, но увидел приземистый домишко, окна которого мерцали светом, несмотря на ранний сумеречный час. Над дверью висела вывеска, рисунок ее был понятен каждому: две руки чокались наполненными до краев кружками. Подумал: «остерия», и сразу захотелось пить.
Кабак, или «остерия», как назвал его на родном языке итальянский моряк, был невелик. Продолговатую комнату с закопченным потолком и давно не метенным глинобитным полом освещали сальные свечи. Свечи оплывали, потрескивали, пламя их было желтым, отбрасывало мягкие блики. Каждая свеча чертила точный световой круг, за пределами которого не различались ни человеческие лица, ни детали обстановки.
ГЛАВА 2.
ЗАСТАВА НА ПЕРЕСЫПИ
Опубликовано:
4 апреля 2019 г.
|
