|
ПРЕДИСЛОВИЕ
"Ледяной дом" И. И. Лажечникова
М. В. Нечкина
Стр. 3
1.
В скромной квартире директора училищ Тверской губернии кабинет, конечно, был завален книгами. Стояла зима 1833-1834 года. Зимним вечером или днем в воскресенье мы могли бы увидеть в кабинете еще не старого – сорокалетнего – человека, погруженного в работу, перебиравшего исписанные листы, склонившегося над историческими документами и книгами. Современникам бросались в глаза подвижные «игривые» черты лица, выражавшие детское простосердечие и яркий юмор, живые, наблюдательные глаза и высоко взбитый кок пышных, уже седеющих волос. «Он располагает к себе с первого взгляда своею кротостью, мягкостью, благодушием», - писал позже в воспоминаниях один его петербургский знакомый. Работавший за столом человек имел уже к тому времени громкую славу «русского Вальтера Скотта». Сам он думал о себе скромнее, иногда говоря шутливо: «Дедушка наш Вальтер Скотт». Быть «внуком» знаменитого английского романиста казалось ему достаточным. Директор училищ Тверской губернии Иван Иванович Лажечников писал этой зимой роман «Ледяной дом».
Известный автор «Походных записок русского офицера» (1820) и нашумевшего романа «Последний Новик» (1831-1833) пытался воссоздать мрачную эпоху императрицы Анны Иоанновны и с увлечением работал над историческим материалом. Ему удалось достать и кое-какие документальные свидетельства о «деле Волынского» и воспоминания современников, носившие подчас длиннейшие названия. Так привлечена была, например, «русским Вальтер Скоттом» одна довольно редкая «книжица» (под пространным названием): «Подлинное и обстоятельное описание построенного в Санктпетербурге, в Генваре 1740 года, ледяного дома и всех находившихся в нем домовых вещей и уборов, с приложенными при том гридированными фигурами, также и некоторыми примечаниями о бывшей в 1740 году во всей Европе жестокой стуже, сочиненное для охотников до натуральной истории через Георга Волфганга Крафта, С-Петербургской Императорской Академии Наук члена и физики профессора».
Книги и документы излагали факты, которые живо подхватывало и разрисовывало художественное воображение Ивана Ивановича Лажечникова. Но в ткань воссоздаваемых на основании документов картин буйно и неудержимо врывалась действительность начала тридцатых годов XIX века. В картины далекого прошлого властно входили впечатления современника, уже разбуженного начинающимся кризисом феодально-крепостной системы, хранящего свежие воспоминания и о войнах с Наполеоном и о 14 декабря 1825 года. Это были впечатления о России, только что «успокоенной» после революционной вспышки декабристов самодержавием Николая I, России, где начинал уже действовать молодой Герцен, вдохновленный громом пушек на петровской площади, - России эпохи растущих крестьянских волнений, польского восстания 1830-1831 годов, планов царской интервенции в революционную Францию 1830 года.
Вся эта сложная, противоречивая, тревожная обстановка ставила перед автором «Ледяного дома» много вопросов, на которые он пытался посильно ответить, рисуя политический облик Волынского, создавая образы Бирона и Анны Иоанновны. В роман вторгался с вопросами и ответами и «друг-читатель» русского Вальтер Скотта, двойник автора, пылавший горячим патриотизмом, чувствовавший себя «русским с головы до пят». Вкусы, требования и политическая идеология «друга-читателя» были значительным рычагом, поворачивающим исторический материал в сторону ему нужную. Читатель находил ответы на злободневные политические вопросы 30-х годов и в резком осуждении временщика-злодея Бирона и в патриотических речах Волынского.
Ясно поэтому, что образная «ткань» «Ледяного дома» не так уж проста. Это один из первых русских исторических романов, довольно близко воспроизводящий эпоху Анны Иоанновны. В то же время это и произведение, отразившее в себе черты двадцатых-тридцатых годов XIX века и в силу этого во многом далеко отступившее от исторической истины. Иначе, конечно, и быть не могло. А. С. Пушкин с большой проницательностью писал И. И. Лажечникову: «Может быть, в художественном отношении «Ледяной дом» и выше «Последнего Новика», но истина историческая в нем не соблюдена, и это со временем, когда дело Волынского будет обнародовано, конечно, повредит вашему созданию; но поэзия останется всегда поэзией, и многие страницы вашего романа будут жить, доколе не забудется русский язык».
ГЛАВА 2
ГЛАВА 3
Опубликовано:
25 марта 2017 г.
|
