|
Глава 6.
ТРУДНЫЕ ГОДЫ
Стр. 112
В зале погасли огни. На сцене шел водевиль Ленского «Лев Гурыч Синичкин».
Обухов и Родкевич внимательно следили за игрой актеров. По окончании спектакля зрители горячо рукоплескали артистам. Потом на сцену вышел сам Ленский, и публика закричала: «Браво, Дмитрий Тимофеевич!» Ленский, хитро прищурившись, пропел тонюсеньких голоском:
Пиши куплет, когда дурак на грязи
Кой-как ничком, ползком протерся в знать
И вдруг забыл родства и дружбы связи
И никого теперь не хочет знать.
Пиши куплет, когда старик влюбленный
Вступает в брак с кокеткой молодой:
Она родит, а он, отец законный,
Уж думает, что он отец родной.
В зале смех, аплодисменты, но некоторые мамаши спешат увести своих шестнадцатилетних дочек, брюзжа и ворча: «Какая беспардонность! Ну разве можно этакое?»
Обухов и Родкевич, покинув театр, медленно направились домой. Над Петербургом мгла, в которой утопает мерцающий свет газовых рожков. Тишина. Кое-где процокают копыта, и снова все смолкнет.
- Ну как, Павел, рассеялся?
Обухов не ответил.
- Нельзя же все время грустить.
- Ты меня не поймешь, Алеша. Видел бы своими глазами, как французский народ борется за свои права, - сам бы полез в драку против короля. А мне после Шёльхера надо встречаться с Якимовым, Басаргиным и прочими дураками, вроде того, что сказал мне про отца «кузнец кует, а лягушка нос сует».
- Когда думаешь ехать?
- На будущей неделе закончу доклад, поеду в Сестрорецк посмотреть, как там заваривают ружейные стволы машинным способом, а уж потом в Серебрянск. И снова смотрителем…
- А мне, думаешь, легче, - сказал Родкевич. – Булгаков до сего времени комиссию не собрал. Ничего не могу добиться.
Так они долго бродили по ночному Петербургу.
Перед отъездом на Урал Обухов узнал из газет, что австрийский фельдмаршал Радецкий, отправившийся во главе войска в Италию, жестоко усмиряет повстанцев-карбонариев, мечтающих вырваться из-под опеки австрийского двора. В самой Вене революционное движение не утихало, и австрийские войска уже не пытались усмирять народ. Газеты воспроизводили письмо дипломата Гюбнера, бывшего консула в Саксонии, «к своему другу». «Мы целиком во власти революции, - писал Гюбнер. – Встречаешь только развязных студентов, украшенных национальными эмблемами, пролетариев и жителей нижних этажей; черно-желтые и придворные, которых в Вене было большое количество, прячутся у себя. Они трепещут».
Обухов нередко вспоминал революционные дни в Париже, кафе на улице Прони, Виктора Шёльхера. Что ждет его в Серебрянске? Как он уговаривал в штабе корпуса горных инженеров сонливого Валуева направить его в Златоуст, где можно заняться опытами, но тот иронически заметил:
- С нас довольно и одного экспериментатора.
- Осмелюсь спросить, кого вы имеете в виду? – поинтересовался Обухов.
- Будто сами не знаете? Конечно, Аносова! Ерундой занимался. Мы на вас денежки потратили, теперь извольте служить.
ГЛАВА 7.
ПЕРВЫЕ РАДОСТИ
|
