|
Продолжение.
Была развернута мощнейшая программа военного кораблестроения, которую держал на контроле сам
вождь.
Все шло хорошо - корабли на наших заводах росли, как грибы после дождя. Новые корабли были очень
нужны, поскольку те, что удалось построить до войны, либо погибли, либо ржавели в разных бухтах,
ибо товарищ Сталин запретил им - от греха подальше - выходить в море.
Но тут, как и накаркал подлец Хаким, душа товарища Сталина навсегда оставила тело великого
вождя, использовав свой любимый способ, и в стране наступила великая эпоха перемен, которая
всегда случается после государственных переворотов.
В силу снова вошел маршал Жуков, обеспечивший военную часть переворота и раздавивший наши
славные органы тупой бронёй своих танков. Но госбезопасность была не единственным
государственным институтом, по поводу которого у Жукова и Хрущева были собственные взгляды.
Флот тоже попал в поле их разрушительной энергии.
Сам маршал Жуков флот терпеть не мог вообще, а адмирала Кузнецова в частности. Причин было
сколько угодно. Во-первых, маршал считал Кузнецова выскочкой, а сам флот - дорогой и совершенно
бесполезной игрушкой Сталина. Он даже как-то заметил (ещё до обыска на его даче), что если бы у
нас флота не было вообще, то война закончилась бы на год раньше. Маршал любил сухопутные войска
и считал, что все битвы можно выиграть с помощью солдата с трехлинейкой. А ежели на пути этого
солдата возникнет водная преграда, то он её преодолеет либо вплавь, либо на бревне, либо на
воротах, украденных в соседней деревне. И так доберется, если надо, то и до Америки. Выберется
на берег, отряхнется и пойдёт в штыковую с криком "Ура!"
Адмирала Кузнецова маршал ненавидел лютой ненавистью. Во-первых, потому, что тот ходил в
любимчиках у товарища Сталина. Фавориты всегда друг друга ненавидят. Во-вторых, потому что
адмирал готов был идти на всё ради спасения какого-нибудь своего арестованного лейтенанта и
практически всегда добивался в этом успеха. А Жуков помалкивал даже тогда, когда у него
пересажали весь его штаб, включая водителя. Были случаи, когда Сталин сам приказывал Кузнецову
кого-нибудь из его подчиненных расстрелять. За дело. И то адмирал так или иначе сталинский
приказ не выполнял, ограничиваясь более мягким наказанием. А Жукову прикажи расстрелять одного -
он с удовольствием расстреляет десять.
Я помню, что во время "дела врачей" у нас относительно адмирала Кузнецова прошла такая
информация. В Ленинграде, в военно-морской академии работала преподавателем иностранного языка
некая женщина-еврейка в чине майора. До войны она была с адмиралом Кузнецовым в Испании в
качестве переводчицы. Поговаривали, что у неё с адмиралом там даже был кратковременный, но
яркий роман.
Академическое начальство, борясь с космополитизмом, лишило женщину и работы, и звания. В
отчаянии она обратилась за помощью к адмиралу, хотя после возвращения из Испании они,
разумеется, больше никогда не виделись. Сам адмирал только что был возвращен после глубокой
опалы и вроде бы не должен был рисковать своим положением. Но, тем не менее, получив письмо
от этой женщины, тут же приказал взять её на работу в одно из морских училищ Ленинграда.
Не знаю, доложили ли товарищу Сталину об этой выходке адмирала, но реакции не было никакой.
Но более всего Жуков ненавидел Кузнецова за то, что тот однажды, ещё до войны, подбил товарища
Сталина на то, чтобы все маршалы и генералы армии сдали зачет по плаванию. Адмирал мотивировал
это тем, что поскольку сухопутные начальники постоянно твердят, что флот должен подчиняться
армии и придумывают флоту разнообразные транспортные задачи с развертыванием фронтовых штабов
на борту линкоров и крейсеров, они обязаны сдать зачет по плаванию, так как в море могут
произойти любые неожиданности. Товарищ Сталин счёл эти доводы разумными. Вот было смеху!
Ни один маршал или генерал армии плавать, разумеется, не умел. Но ослушаться приказа товарища
Сталина никто не посмел. Для сдачи зачёта доставили всех в один секретный бассейн. Прибыл и сам
товарищ Сталин вместе с Маленковым и Ждановым. Маршалов и генералов покидали в воду, где глубина
была по макушку.
Эту сцену надо было видеть. Товарищ Сталин смеялся до слёз. Жданову от смеха даже плохо стало,
ему пришлось укол сделать. Насмеявшись вволю, товарищ Сталин приказал адмиралу Кузнецову обучить
весь высший комсостав Красной Армии плаванию в трехмесячный срок. Конечно, все они затаили на
Кузнецова лютую злобу.
Из-за нелюбви высшего сухопутного командования ко всему морскому в ходе войны с нашим флотом
случались очень странные вещи. Бригады морской пехоты истреблялись на сухопутном театре военных
действий с особым удовольствием. Авиация почти ни разу за всю войну не обеспечила кораблям
воздушного прикрытия, в то время как от флота требовали списать в пехоту чуть ли не весь
плавсостав.
Как и следовало ожидать, не успели, как говорится, закрыть пятаками державные очи товарища
Сталина, как строительство новых кораблей было прекращено, а линейные крейсеры "Москва" и
"Сталинград" стали разбирать.
Вместе с тем с самим адмиралом Кузнецовым стали обращаться, как с каким-то случайным человеком,
занимающим свой пост в силу никому непонятного бюрократического недоразумения.
Сначала его хотели снять как одного из сталинских сатрапов, упившихся кровью в годы сталинского
режима. Какими, скажем, были те, кто хотел с ним расправиться, - те же Хрущев и Жуков. Но ничего
не вышло. Как ни искали, но не нашли ни одного доноса, подписанного адмиралом. Но зато нащли
много документов, доказывающих, что главнокомандующий флотом был странным романтиком - смелым и
безкорыстным, спасающим, рискуя собственной карьерой и головой, людей, до которых, казалось бы,
ему не было никакого дела.
Потом поискали, не прилипло ли к рукам адмирала каких-либо криминальных деньжат. Ничего - жил
исключительно на получку, да и ту часто жертвовал на воспитание сирот своих погибших
подчиненных. Сделали негласный обыск на его даче, как некогда мы делали на даче у Жукова.
Дача была казенной, мебель - тоже казенной и даже единственная картина, а точнее, копия с
картины Айвазовского, тоже была казенной и имела инвентарный номер.
Ничего не нажил себе нарком на своей должности, кроме болезни сердца.
Но снимать его с должности было необходимо, поскольку с таким адмиралом, одухотворенным
сталинской задачей отнять господство на море у американцев, после смерти самого товарища
Сталина работать было трудно и опасно. Особенно с учетом того огромного авторитета, каким
пользовался адмирал Кузнецов среди личного состава флота.
Маршал Жуков, по своему обыкновению, выдвинул против Кузнецова стандартное обвинение: "На флоте
бардак! Никакой дисциплины! Полное служебное несоответствие!"
Однако на флоте бардака было не больше, чем в других видах вооруженных сил. Дисциплина была
отменной, а чрезвычайных происшествий не было вовсе.
"Нету? - прорычал Жуков, - так будут!"
Прорычал он это в лицо Кузнецову в Ялте, куда они с Хрущевым вызвали адмирала на предмет
съедения.
Кузнецов в прединфарктном состоянии выехал поездом в Москву. Было это совсем недавно - 27
октября.
А около полуночи 29 октября под днищем линкора "Новороссийск" грохнул взрыв. Линкор стоял на
якоре в Севастопольской бухте примерно в пятидесяти-семидесяти метрах от берега.
В результате паники и неразберихи, царящей на борту из-за идиотских приказов прибывшего на
корабль командующего Черноморским флотом адмирала Пархоменко, "Новороссийск" опрокинулся вверх
килем и затонул. Погибло около девятисот человек. В воде оказался сам командующий Черноморским
флотом. Но ему утонуть не дали. Вытащили.
Не успело затихнуть эхо этого взрыва, как адмирал Кузнецов был снят с должности, уволен из
вооруженных сил, выведен из ЦК. Само собой, против него возбудили уголовное дело. Жуков вызвал
его к себе и, не скрывая злорадства, орал на адмирала, как тупой старшина на призванного в
армию скрипача.
ДАЛЬШЕ
|
