|
ГЛАВА 3
Стр. 15
Топчанов на пляже не оказалось. Они были разбросаны в лесопосадке, под кронами деревьев. Мы перетащили три поближе друг к другу, расположились на них. На таком расстоянии от воды, вроде, и не на пляже находишься. Скорее, на пикнике.
Людей было немного. Несмотря на размеры этого лягушатника, пляж выглядел куцо, как наш, одесский, в будний день в сентябре.
- Это игрушечное озеро - единственное в городе? - спросил я.
- Единственное. - Носатый стал раздеваться.
И мы разделись. Сразу бросилась в глаза белизна окружающих нас тел.
- Тут что, все приезжие? - не понял я.
- Почему?
- Как простыни накрахмаленные.
Носатый, улыбнувшись, уклончиво ответил:
- Всякие тут.
Никогда не думал, что на такой небольшой площади можно собрать столько некрасивых женщин. Не то, чтобы их было слишком много, но когда взгляду не обо что... не о кого споткнуться...
- Вода холодная? - спросил Шурик.
- Нормальная. Теплее, чем у вас.
- Чего же они не купаются? - поддержал я Шуру.
Людей в озере почти не было. Только несколько малышей плескалось у берега.
- Вода грязная, наверное?
- Будут купаться. - Носатый улыбнулся. - И вы окунитесь.
На фоне бледнолицых аборигенов наш носатик выглядел прилично загоревшим. Мы с Шурой чувствовали себя вообще папуасами. Привлекали внимание.
Вода оказалась тёплой и чистой. Удивительно чистой, до синевы. И пляж был ничего, в смысле чистоты. Песок мелкий, как специально просеянный.
По привычке купались долго, вдохновенно. Ныряли, играли в прятки. Малыши изумлённо глазели на нас, стоя по колено в воде. Когда мы выходили, я обратил внимание на то, что и взрослые пялят на нас глаза. Тут я понял, почему женщины кажутся некрасивыми. У всех у них были сосредоточенно-вдумчивые лица. Не только у женщин. У мужчин просто это не так бросалось в глаза.
Вернулись на топчаны.
- Ну, как? - спросил гордый носатик.
- Годится, - буркнул я.
Да, никакой игры во взгляде, никакой расслабленности. Узкая направленность на какие-то свои мысли. Без этой направленной сосредоточенности они были бы даже симпатичными. Черты у многих правильные. Фигуры неплохие, хрупкие. У мужчин тела ни к чёрту. Рыхлые, холеные. А у женщин всё в порядке, всё как надо. И ещё... Я вспомнил официантку... На женских лицах я здесь пока не видел косметики.
- Дохлое место, - изрек я. - Много не наиграешь.
Носатый протянул нам колоду.
- Разомнитесь. Я приведу учеников.
- Кого учить? Они будут играть? Эти сухари... без изюма?..
- Посражайтесь пока, - носатый улыбнулся. - Я скоро.
Он побрёл куда-то между топчанами.
- Ерунда какая-то, - сказал я Шурику, тасуя колоду. - Может, он действительно, того... А мы у сумасшедшего на побегушках? Хорошенькое дельце.
- Не переживай, - успокоил Шурик. - Он нормальный.
- Не рассказывай. Нормальные столько не улыбаются.
Мы ушли в игру и не заметили, как к нашему топчану подошли двое, мужчина и женщина. Мужчина лет сорока, чуть полноватый с шевелюрой аля Эйнштейн, женщина - сухонькая, со стрижкой, такого же возраста. По-видимому, супружеская пара. Подошли, нависли над душой и стали внимательно следить за игрой.
Я покосился: смотрят серьёзно, с той же сосредоточенностью. Смотрят, и явно ни-че-го не понимают. Но не отходят.
- Вы бы присели, - вежливо предложил я.
Стоят. Словно не слышат.
Я выразительно глянул на Шурика. Взглядом спросил: как тут не нахамить?
- Присядьте, действительно, - сказал Шурик.
Они уставились на него. Долго, удивленно глядели. Потом ушли к топчанам. Под нашими изумленными взглядами, пыхтя, приволокли один. Уселись на него. Помолчали, уствившись на нас.
- Карты? - спросил вдруг мужчина.
Я поднял на Шурика глупые глаза. А он вдруг ответил:
- Карты. - И. помолчав, добавил: - Преферанс. Игра такая.
Мужчина кивнул.
- Вообще-то, - начал подкрадываться Шурик, играют втроём или, лучше, вчетвером...- Он сделал паузу и предложил: - Если желаете, мы вас введём в курс дела.
Я изумляюсь. Такой прыти от Шурика я не ожидал.
- Да-да, - оживился мужчина.
- Да. - издала и женщина. - Любопытно. Если вас не затруднит...
- Не затруднит, - сказал я и начал урок:
- Преферанс - самая осмысленная карточная игра. Игра интеллигентная, тонкая. В некоторых университетах проводятся чемпионаты...
Пара, затаив дыхание, внимала моим словам.
- Среди знакомых мне преферансистов есть генеральша...
- Кто? - переспросил мужчина.
- Генеральша.
- Жена генерала, - пояснил Шурик.
- И ещё есть дипкурьер... Правда, бывший...
- Как? - снова переспросил мужчина.
- Дип-курь-ер.
Пара вопросительно посмотрела на Шуру, и тот взглядом успокоил: потом обясню.
Меня поведение Шурика раздражало. У него с этими белоснежками установился контакт. Меня из этого контакта исключили. Что за подхалимаж. Они и так никуда не денутся. Я продолжил:
- Преферанс - самая логическая из карточных игр. Азарт в ней почти отсутствует...
При слове "азарт" пара встрепенулась.
- Есть другие игры, более азартные. - не понял я. - Можно начать с них.
- Конечно. - сказала женщина. - Давайте более...
- Не надо, - услышал я над ухом голос носатого. - Сначала поменьше этого. Не спешите. - Он говорил не мне - супругам и Шурику.
Я чуть было не поделился с шефом мыслью, что лучше бы он не мешал, что не его это собачье дело, но сдержался. Не стал при клиентах.
Играют тридцатью двумя картами, - продолжил я. - Сдают по десять и две карты кладут в так называемый прикуп. Он-то и составляет элемент азарата.
Слушали они добросовестно. Но через пять минут объяснений я понял, что, несмотря на всё их усердие, терпения у меня не хватит. Они понятия не имели ни о мастях, ни о козыре. Они понятия не имели о картах. Я передал полномочия Шурику. Он принял их с удовольствием. Чему тут радоваться. Пока доберёмся до самой игры, точно двинемся мозгами. Хихикать начнём вместе с носатиком нашим лопоухим.
- Приму ванну, - бросил я Шурику и пошёл к воде. С разбегу бросился в озеро и долго плыл, поднимая кучу брызг. Вышел на берег, постоял у самой воды, отдышался. Детвора восторженно наблюдала за мной.
- Поиграем? - обратился я к ней.
Дети молчали.
"Сейчас сбегутся ваши мамы, поглядим на них, - подумал я. - Интересно, каково будет вашим декоративным папам".
- Дети, сегодня будем проходить "пику" и "бубну", - голосом наставника заговорил я. - Это... - я начертил на песке ромбик, - дети, подойдите. - Дети обступили меня. - Это бубна. Запомнили? Ну-ка, хором: буб-на...
Малыши недружно забубнили:
- Бу-ба...
- Отлично, - похвалил я, пойдём дальше... - Я глянул по сторонам. Куда беспечные родители смотрят? Впрочем, почти все отдыхающие на песке наблюдали за моей педагогической практикой.
- А это... - я нарисовал на песке пику, - пика. Пи-ка. Ну-ка, хором: пи-ка.
Дети повторили хором.
- Отлично!
Я снова оглянулся. Наконец-то. Две женщины и мужчина направлялись, по-видимому, к нам. Точно. Подошли, с надменным спокойствием - с таким вроде бы спокойствием культурные люди игнорируют хулиганов - взяли за руки детей, увели на песок. При мне почему-то остался один малыш, мальчуган трёх-четырёх лет.
- У тебя что, нет родителей? - спросил я. - Ты самый счастливый?
Малыш замахнулся на меня ручонкой.
Подошли ещё две женщины. Одна, очень хрупкая, похожая на подростка, стала, не подходя. Другая, потолще, поприземистее, взяла за руку малыша и увела. И только бросила:
- Думать, наверное, надо. Ребёнок же...
Опять та же уравновешенность. Разозлилась бы. Её же дитя учат черт-те чему, занервничала бы. Дудки. "Думать, наверное, надо". Я бессмысленно поглядел вслед удаляющейся троице, очнулся, пошёл к своим.
На топчанах происходило нечто невероятное. На топчанах шла игра. Играли две компании. Одна состояла из двух женщин, скорее девушек, и двух пожилых мужчин. Другую составили Шурик, супружеская пара и... носатик. Вокруг этих четверок толпился народ. Человек пятнадцать. Глазели и даже пытались комментировать. Я пристроился к толпе. Из-за плеч понаблюдал за игрой. Чепуха какая-то. Они действительно играли. Сами. Без Шуриных подсказок. Я втихаря относил себя к талантливым преферансистам, но, чтобы добраться до того уровня, которого эти унылые достигли за 15 минут, я угробил полгода, не меньше. Если так дальше пойдёт, гастроли наши не затянутся. Они к нам сами на гастроли приезжать будут. И лично я с ними играть не стану.
Минут десять я покрутился за спинами болельщиков и присел на свободный топчан. Пусть учатся. Шурику преподавание в радость, пусть дрессирует. Научатся - сыграем. Интересно, крупная у них игра? На листиках написано: "1:1". Один к одному. Вист - копейка. Начинающие больше не играют. Подождём. Ждать, похоже, придётся недолго.
Я растянулся на топчане. Взглядом, как локатором, прошёлся по пляжу. Попробовал засечь что-нибудь любопытное, хорошеньких женщин, например. Засёк двух. Тех самых. Одна из них только что обхаяла меня за дурное влияние, которое я оказывал на её чадо. Я присмотрелся: вторая вроде ничего. Фигурка поприличней, чем у подруги, потоньше, ноги подлиннее. И вообще посимпатичней. Издали. Я встал и пошёл к ним. Чего-то в этом сонном царстве не понимал. А понять было охота.
- Добрый день, девушки, - поздоровался я.
Они прервали беседу. Уставились на меня. Хуже было бы, если бы продолжили разговор. Малыш, прекратив возиться в песке, с весёлой надеждой глядел на меня. Женщины с серьёзными физиономиями ждали, что я скажу.
- Терпеть не могу, когда подбираются к мамам через детей, - начал я текст. - Непорядочно, а?
- Вы, значит, подбираетесь? - уточнила та, которая подходила ко мне у воды.
Уточнение я пропустил мимо ушей.
- Не люблю знакомиться на пляже... - Важно было не давать им опомниться. Я усилил напор. - Но куда деваться. Во-первых, я - Вадик.
- Ира, - представилась толстушка.
- Люда.
- Во-вторых, подошёл я в надежде, что вы не очень юные. Не очень?
- Не очень, - подтвердила Ира.
- Женщина начинается после двадцати пяти. Когда бы ни началась. Возраст, когда восторженность уходит, а цинизм охватывает ещё не до конца...
Они сосредоточенно гонялись за моими мыслями. Малыш хихикал. Он был на моей стороне...
- В-третьих, вы тут все замороженные... - Я вдруг рассердился. Сделал вид, что рассердился. - Вы же... Женщины. Красивые. И с ребёнком, - и я посмотрел на Иру.
- Это её сын. - Ира кивнула на Люду.
- Да? - удивился я. Перевёл взгляд на Люду. - Женщина с ребёнком всегда смотрится породистее. И ребёнок...Это же не ребёнок - буратино какой-то. А вы...
Они молчали. Сейчас мне следовало уйти. Сами дозреют. Пусть малость очухаются. Глина помокнет - можно будет лепить.
Я встал.
- Я ещё подойду. И не обижайтесь. К кому попало я бы не пристал. - Я ободряюще улыбнулся и сказал ещё: - Зря не купаетесь. Вода отличная. И пацану радость. - Я подморгнул Люде и пошёл к Шурику.
Зачем они мне нужны, я не знал. Так всегда: начнёшь тратить психическую энергию, а потом становится её, затраченную, жалко.
Играющих компаний оказалось уже четыре. В трёх из них играли женщины. Эмансипированный городишко. И болельщиков прибыло. Вокруг каждой четвёрки - кольцо. Увлечённая публика. Хотя нет, не увлечённая. Играли они серьёзно, но без азарта. У новичков обычно наоборот. А ещё другую игру им подавай., поазартней. Пижоны. Не мешало бы и мне поучаствовать в этих народных игрищах. Шура пашет в поте лица. Играет вдохновенно. Морщит лоб, покусывает губу. Игрок он от души, а не от ума. Потому и имеет что слушать по утрам от благоверной.
Я чуток повисел над компанией Шурика. Поудивлялся серьёзности усатого. Проигрывает шеф, корпорации палки в колёса вставляет. Ну, да ладно. По мелочи играют, не страшно.
Я присел на топчан. Не буду встревать. Нервы только трепать.
Вдруг мне словно дали хорошую затрещину. Я услышал смех. Испуганно обернулся. Метрах в тридцати от нашего сборища на одном топчане сидели двое: молодая женщина и морщинистый мужчина в очках и фирменных плавках. Смеялась женщина. Что это была за женщина! Брюнетка. Из рекламного журнала. Из "Нэккермана". С обложки. И как смеялась! Хохотала. Сочно, заразительно, без оглядки на то, что о ней подумают. Несмотря на то, что подумать было о чём. О том, например, что папаше удалось так рассмешить дочку. Дочка заходилась от смеха, папаша-кавалер сдержанно с достоинством скали зубы.
Мне сразу стало тоскливо. В то время, как я гробил силы на флирт с наполовину немой, наполовину ядовитой компанией, этот старый хрыч застолбил лучшую женщину пляжа, а может, и всего Санаторска. Не приехали же они вместе. Зачем тогда ему смешить её, а ей так вызывающе хохотать. Мне стало тоскливо от того, что только что я сам отсёк все самые заменчивые варианты. Я мог бы увести у него эту обложечную. Для начала попасться ей на глаза. Двадцать пять лет должны выглядеть убедительнее, чем пятьдесят. По моим скромным подсчётам раза в два. Но теперь... Выглядеть ловеласишкой в глазах пусть даже не особенно понравившихся женщин...Я уныло рассматривал брюнетку. Белый купальник, рассчитанный на ценителей с воображением, чуть загоревшее выхоленное тело, минимум косметики на безукоризненном лице... Откуда она взялась? И когда?
Женщина уже не смеялась. Увлечённо жестикулируя, разъясняла что-то своему бывалому кавалеру.
Я больше не глядел в их сторону. Принципиально. Наблюдал за игрой. И смеха больше не слышал. Обернулся через полчаса, их уже не было. И слава богу. Даже дышать легче стало...
За эти полчаса партнёры закончили первую игру.
- Рассчитаемся, - предложил мужчина.
- Да, - сказал носатый и достал знакомую пачку.
Мужчина тоже достал. И женщина достала. Как и её муж пачку сторублёвок. Я удивился: супруги, а рассчитываются врозь. Откуда у них эти пачки. Куда ОБХСС смотрит.
- Давайте после следующей, - предложил вдруг Шурик.
- Как это? - не понял мужчина.
- Рассчитаемся после второй. Сразу за две игры.
Мужчина непонимающе уставился на носатого. Тот, тоже непонимающе, на Шурика. И спросил:
- Договорились же, после каждой игры...
- Да... - замялся Шурик. Он не глядел на партнеров. Вроде, смущался. - Давайте потом. Какая разница.
Я понял: Шурик не мог дать им сдачу. Выиграл он девятьсот вистов. Девять рублей. Набери сдачу с этих сотенных.
Мужчина и женщина очень удивились. И носатик удивился. Но спорить не стал. Кивнул супругам, чтобы спрятали деньги. Сам не сообразил, в чём дело. Считает, что Шурик зря добродушничает.
Компания начала следующую игру...
Я оглянулся на злосчастных покинутых женщин. Вид их вызвал во мне раздражение. Я пошёл к ним. Решил расставить точки над "i". Они увидели меня, приближающегося. Прервали беседу, насторожились.
- Давайте договоримся, - решительно начал я. - Сейчас мы с другом заняты. Встретимся вечером.
Они ещё не пришли в себя после моих недавних выступлений. Слушали и молчали.
- Вечером сможете? - строго спросил я.
Женщины переглянулись. Ира ответила:
- Сможем.
Я несколько удивился и попер дальше:
- У нашей гостиницы, часов в девять вечера. Нет, лучше с девяти до полдесятого. - Я уверенно наглел. - Идёт?
- Идёт, - покорно кивнула Ира. Люда молча глядела в сторону. Может, за сыном наблюдала.
Я встал.
- До вечера?
Ира испуганно кивнула.
Если вечером будет игра, выйду, скажу, что занят. Сюсюкаться не стану. Да - да, нет - нет. Наломали с брюнеткой, посмотрим, что предложат взамен. Вообще, мне понравилось, как я вёл разговор. Вернувшись к играющим, растянулся на топчане, довольный собой, прикрыл глаза. Решил подремать. Потревожил меня вежливый хриплый мужской голос.
- Дремлем? - остроумно поинтересовался он.
Я разжал веки, сморщился на низкое солнце и увидел низкорослого мужичка с очень плешивой макушкой и волосатым пузиком. И остроумно ответил:
- Дремлем.
- Вы, вообще, откуда? - задал следующий вопрос мой общительный собеседник.
- Из Жмеринки.
Он не ждал этой Жмеринки. Растерялся. Он явно знал, что я из Одессы и ожидал, что я так и отвечу: из Одессы.
- В каком смысле? - удивился он.
- В большом. - ответил я.
Он долгим серьёзным взглядом поглядел на меня и спросил:
- Не совестно? Обирать честных людей?
Я молчал. Я не знал, что ответить, может, он из милиции. Или общественник какой-нибудь. Потом осторожно возразил:
- Играют добровольно... Честно. Так что...
- Стыдно должно быть. Непорядочно. - оборвал он. Встал и сказал ещё многозначительно. - Подумайте об этом. - И отошёл к одной из играющих компаний.
Только моралистов нам не хватало.
С подпорченным настроением я подошёл к Шурику, стал за его спиной и уже не отходил. Игра заканчивалась. Шурик выиграл ещё восемьсот вистов. Девятьсяот и восемьсот - тысяча семьсот. Семнадцать рублей. Скромный выигрыш. Но для Санаторска и для начала неплохо. Если учесть, что играл самый честный из нас.
Партнёры Шурика дружно извлекли пресловутые пачки. Все трое - супруги и носатый - стали долго отсчитывать от пачек.
Я не понимал, что они отсчитывают.
Шурик бессмысленно чертил на листе какие-то цифры. Перепроверял расчёты. Я ошалело глядел, как носатик собрал общий выигрыш и стал спокойно пересчитывать купюры. Он насчитал тысячу семьсот рублей. Я глядел на деньги, и вид у меня был не самый толковый. Они играли по рублю - вист. Один к одному. Но это был первый удар. Тут же последовал второй.
- Тысяча семьсот, - произнёс вслух носатый. - Всё верно?
Шурик продолжал возюкать ручкой по бумаге.
- Тысяча семьсот. Правильно? - не понял носатый.
Шурик поднял голову. Смущённо глядя куда-то на гладь озера, произнёс:
- Не надо... - и замолчал.
И все долго молчали.
- Как это? - спросил вечно удивлённый мужчина.
- Будем считать, что сегодня учились... - Не надо... - сказал Шурик.
Пытаясь протрезветь, я сосредоточенно разглядывал его блестящий от пота лоб.
- Я не понял, - сказал мужчина.
- Сегодня мы играли просто так, - почти по слогам повторил Шуотк. Голос его чего-то окреп.
- Как это?.. И я не понял, - носатик смешно потряс лысиной.
- Всё. - отрезал Шурик. - Завтра будем играть.
Он встал, пробрался сквозь толпу притихших болельщиков к нашему топчану. Стал одеваться.
Тысяча семьсот рублей остались лежать на исписанном листке. Носатик, мужчина и женщина сидели вокруг листка и глупо глядели на деньги, а Шурик - свежеиспеченный Монте Кристо, чуть поодаль никак не мог попасть ногой в штанину потертых джинсов.
Я тоже стал одеваться. На Шуру не глядел. Сказал только:
- Кретин. - И принялся выворачивать с изнанки футболку. Говорить что-либо ещё было бессмысленно. Так же, как учить этого дуралея шулерским трюкам. Потом всё же не удержался, пробурчал:
- Сегодня - поздно. А завтра - домой. Надоел уже...
Шурик не ответил. Тяжело сопел, зашнуровывая кроссовки.
Оделись быстро. Подошёл носатый.
- Я не понял, - снова сказал он.
- Поехали, - оборвал я и пошёл наверх, к машине.
Шурик побрёл за мной. Носатый, постояв немного с недоуменной рожей, поплелся за нами.
- Куда едем? - несколько заискивающе спросил он, когда сели в машину.
- В гостиницу, - приказал я.
- Вы, конечно, извините... - снова попробовал начать бедолага-шеф. - Я не...
- Где море? - невежливо оборвал я. - Вы обещали. Где оно? Где женщины? Вы говорили, разные. - Я накалялся. - Вы говорили, что они будут купаться, а у них водобоязнь. Вы нас обманули. Мы рвём контракт и завтра возвращаемся в Одессу. - Я обернулся к Шурику. - Я не шучу.
Шурик молчал. Носатый тоже молчал. Печально глядел на дорогу и слушал, как я выговариваю. И я замолк. Какое-то время сердито глядел в окно. Приказал шеву:
- Остановите.
Носатый остановил машину.
- Сдайте назад.
Носатый дал задний ход. От вопросов воздержался. Не рискнул спрашивать. Я вылез из машины. Пошёл к привлекшему моё внимание пёстрому павильончику. Над павильончиком было написано "Парфюмерия".
Чего только в нём не было. Французские духи, косметика. Наши престижные фирмы. Покупателей - ни души.
- Как же вы, бедные, план-то даёте? - поинтересовался я у девушки-продавщицы. И на её лице косметики не было. Но это меня уже не удивило.
Девушка непонятно пожала плечами. Неразговорчивая попалась. При таком наплыве посетителей могла бы быть и поприветливей.
Я ещё раз обвёл удивленным взглядом полки и вышел из магазина.
По дороге больше не разговаривали. Молча вошли в гостиницу. В вестибюле, как и утром, было пусто. Есть ли в этом здании кто-то кроме нас? Убыточное заведение. Впрочем, пока ждали лифт, я услышал за дверью одного из номеров мужской голос. Голос говорил по-английски. Ехать откуда-то, где говорят по-английски, в Санаторск... В такие города иностранцев лучше не пускать. Авторитет растеряем.
Поднялись на восьмой, предпоследний этаж. Шурик и носатый грустно наблюдали, как я вожусь с ключом у дверей своего номера. В номере я включил телевизор, устало бухнулся в кресло. Программы оказались теми же, что и в Одессе. Выходит, Санаторск в Одесской области. Надо посмотреть карту. Наверное, в стороне Измаила. Иначе, поблизости не должно быть моря. Но кто сказал, что гно поблизости? Носатик? Где-то на задворках сознания промельтешила мысль, что носатик - неплохой мужик и дело своё сделал, игру крупную организовал. Но я этой мысли не дал право голоса. Носатик - трепло.
Я принял душ, снова плюхнулся в кресло, закурил. Попытался привести в порядок мысли. И не мог. Досада и раздражение не проходили. Завтра уедем. Пафосные штучки Шурика надоели. Нравится иметь дома рак мозгов - пусть имеет. Носатик пусть ищет других остолопов. Завтра утречком домой. Аэропорта в этом захолустье, скорее всего, нет. Поедем поездом.
Да! Сегодня у нас двойное рандеву. Порезвимся напослелок. Хоть одна приятная мысль...
ГЛАВА 4.
|
