|
Газета «На дне»
№ 1 (7), 2000 г.
Интервью с Нэдом Ротенбергом
НЭД РОТЕНБЕРГ:
У МЕНЯ САМЫЕ РАЗНЫЕ ПЛАНЫ
Нью-Йорк – музыкальная столица мира 20-го века. Начиная с 50-х годов, «Большое Яблоко» чуть ли не ежегодно порождало экспериментальные музыкальные движения, которые группировались вокруг небольших концертных залов и «coffee shops» в даун-тауне – неделовом центре Манхеттена; дешевизна жилья и продуктов делали этот район особо притягательным для бедных студентов, молодых поэтов, писателей, художников и прочих представителей богемы. Никому не известные музыканты, исторгающие из своих инструментов неведомые до тех пор звучания, быстро становились объектом внимания музыкальной общественности. В кафе «Five Spot» впервые с недельными ангажементами выступали пионеры фри-джаза – Чарлз Мингус, Орнетт Колман, Сесил Тэйлор.
В Гринвич Вилледже открыли свои двери сразу несколько крупных залов. В одном из них, «Village Vanguard», в 1961 году квартет Джона Колтрейна + Эрик Долфи дает скандально-известную серию концертов, заставившую критиков из джаз-эстеблишмента возопить: «Анти-джаз!». Другой, «Village Gate», вплоть до конца 60-х «оскверняют своим присутствием» (по выражению оного из критиков) великие Альберт Эйлер, Фаро Сандерс, Сэм Риверс.
В начале семидесятых годов авангардный джаз уходит в андерграунд. Этот период в последствии получил название «лофт джаз», поскольку музыканты за гроши внимали в даун-тауне «lofts» - пустующие огромные помещения, где проводились репетиции, устраивались фестивали, собирались примитивные звукозаписывающие студии.
В конце декады ситуация в авангардном джазе резко изменилась. Причиной тому послужило появление нового поколения преимущественно белых молодых авангардистов, чьё принципиальное отличие от «стариков» выражалось в том, что они выросли не только на старых пластинках Чарли Паркера или Диззи Гиллеспи. Новое поколение впитало в себя весь музыкальный спектр – от блюза, фанка, джаза до панк-рока и авангарда. Эти элементы сплетаются в самую разнообразную новую музыку, к которой критики наскоро привешивают банальный ярлык «downtown». Именно под этим названием новая банда входит в историю музыки.
Странным образом большинство «даунтаунцев» с середины девяностых принимает участие в «новом еврейском ренессансе» - музыкальном движении, также известным под именем «Радикальная еврейская культура». Это – мульти-инструменталист, композитор, теоретик и изобретатель инструментов Элиот Шарп; саксофонист Тим Берн; хамелеон и хулиган Джон Зорн; пианисты Энтони Колман и Уэйн Хорвиц; группы «Klezmatics» и «Hasidic New Wave»; и многие другие музыканты. Одним из этих людей был тоненький и тихий еврейский юноша в очках. У юноши был альт-саксофон и ничем неприметное имя – Нэд Ротенберг.
Почти две декады спустя, выпустив бессчетное количество альбомов и завоевав в узких кругах славу оного из самых интересных солистов мира, Ротенберг появился в Одессе. И не один, а в «теплой» компании записного хулигана из питерского джаз-клуба, басиста Владимира Волкова («Volkov Trio», БГ, «Поп-механика» Сергея Курехина) и одесского пианиста Юрия Кузнецова.
Не будет преувеличением заявить, что концерт, прошедший в большом зале филармонии, потряс каждого из присутствовавших (а был супераншлаг). Не менее потрясен был и сам Нэд (бывший, надо сказать, в тот вечер в отличной форме) – что ни говори, а зал на тысячу мест – это тебе не адская жаровня с издевательским названием «Cooler» (морозилка), не трамвайнообразная панк-дыра «Си-би-джи-би», и даже не ставший в последние годы респектабельным заведением зал «Knitting Factory». Во всех этих легендарных заведениях начинал молодой Ротенберг. Его визит в Одессу являлся частью небольшого турне по Европе, России и Скандинавии. После того, как стихли бурные аплодисменты, длившиеся (я засекал) больше пяти минут, мы встретились с Нэдом backstage, или «за кулисами».
- Музыка, которую вы исполняли сегодня вечером, не похожа на то, что вы делали в составе квартета Хайнца-Эрика Гёдке.
- О, то была ЕГО музыка.
- Да, более ассоциирующаяся со «свободной» музыкой, когда как сегодня вы играли преимущественно еврейскую музыку…
- Что?!
- Мне так показалось.
- Вообще-то, музыка Хайнца-Эрика практически не была «свободной». То, что вы слышали сегодня, было абсолютно спонтанным.
- Да, я понимаю, однако эта музыка напоминала мне музыку Радикальной Еврейской Культуры – Джона Зорна и других. Считаете ли вы себя участником этого движения?
- Джон – мой друг, и я люблю его и считаю его великолепным, но нет, я не участвую в этом движении. То есть, конечно же, сегодня я играл минорные скейлы и прочее, а это – еврейская музыка, клезмер, если вам угодно, но также были и самые различные направления музыки.
- Хотелось бы задать вопрос о еще одном «направлении» - музыке «даунтауна». Принадлежали ли вы к этой тусовке?
- Да, конечно! В конце семидесятых – середине восьмидесятых у нас было настоящее варево. Это было похоже на дни би-попа, когда музыканты тусовались в «Минтос» и прочих легендарных клубах. Было место под названием «Студия Генри» и другие места, в которых мы постоянно играли. Все это продолжалось примерно до середины восьмидесятых, когда до 86-го, а затем мы, так сказать, пошли своими путями, однако все мы остались друзьями. Вообще-то, следует подходить к этому явлению с осторожностью. Я имею в виду, что сейчас Джон, при всем его великолепии и моей любви к нему, - самый известный музыкант в тусовке, и люди начинают мешать все в одну кашу. Фактически, если называть имена, то Джон, конечно же, был одним из нас, как и я сам, и Уэйн Хорвиц, и Эллиот Шарп. Когда мы играем с Джоном – то это одно, но в иных контекстах музыка совсем другая. Фактически же все мы образуем, если хотите, некую диаспору. Но и в музыке люди растут в разных направлениях.
- То есть, вы полагаете, что Радикальная Еврейская Культура – идея Зорна и его круга?
- Очень многие сейчас играют музыку, базирующуюся на клезмер. И я действительно полагаю, что Джон – лидер этого движения. Но если вы спрашиваете меня, включаю ли я себя в это движение – нет, не включаю.
- Входит ли в ваши планы записать альбом для серии «Radical Jewish Culture»?
- Я сейчас записываю два компакта для Джона, но ни один из них не предназначен для этой серии. Один выйдет в серии «Композиторы», и еще мне хотелось бы записать альбом музыки на шакухачи для серии «Новая Япония».
- Вот уже второй раз я наблюдаю вас в компании русских музыкантов. Делаете ли вы различие между русскими импровизаторами и всеми остальными?
- Я ощущаю разницу между Владимиром Волковым и Владимиром Тарасовым, потому что они – два разных человеческих существа. Но я не чувствую какой-то особой разницы. Для меня это – два индивидуала, два музыканта. Вообще-то, я – антинационалист. Так что вы начинаете доводит меня до истерики! (смеется).
- Хорошо, никаких национальных вопросов впредь. Скажите вот что. Вы много путешествуете – по Европе, Финляндии, здесь, опять-таки. Интересуетесь ли вы местными музыкантами? Ходите ли на их концерты?
- Если есть возможность. Обычно мешает расписание. Я возвращаюсь в Москву, где планируется небольшой фестиваль в Доме музыки и, как мне кажется, местные музыканты примут в нем участие. Разумеется, мне интересно слушать местных музыкантов. Постоянно делаешь открытия. Например, в Финляндии я слышал очень смешной рэп-блюзовый ансамбль, абсолютно невероятный! Честно говоря, я не помню названия – я так и не воспринял имя этого человека, потому что в нем было где-то 500 букв, над половиной которых – точечки (смеется). По всему свету великие люди делают великие вещи.
- Есть ли музыканты, с которыми вы еще не работали, но хотели бы работать?
- Ээээ… всегда есть такие музыканты… Я даже как-то особо не задумывался на эту тему… (пауза).
- Ну, например, из тех, на чьей музыке вы выросли.
- Вы имеете в виду героев? Ох, я даже не знаю. Мне никогда не хотелось найти кого-то, попасть в его группу и играть с ним, или что-то в этом духе. Я был счастлив сыграть дуэт с Эваном Паркером, например. Разумеется, он – мой наставник, и мы снова играем вместе в апреле. И я отвязался, когда записывал с ним компакт. Мы сыграли концерт в Лондоне, и я был абсолютно счастлив в этот момент. Это – один из примеров таких музыкантов. Альбом вышел на фирме «Лео» - ну вы знаете, это – русский парень. Он называется «Monkey Puzzle». Он был записан в Лондоне, но не «живьем», а в студии, полтора года назад.
- Это Лео Фейгин предложил вам записаться с Эваном Паркером, или вы сначала записали альбом, а затем он решил его выпустить?
- Это произошло во время Фестиваля Курехина, который он организовал. Он постоянно делился со мной и Эваном своими планами, так как мы оба записываемся на его фирме, но это была наша идея – сделать альбом. Мы записали этот альбом специально для него, зная, что он его выпустит. Ничего необычного – он заплатил нам, а мы сыграли! (смеется).
- А для этого турне вы лично выбирали музыкантов, это – не совпадение?
- Перед тем как отправиться в Финляндию, я сообщил Николаю Дмитриеву, организатору этих концертов, что я буду неподалеку и смогу приехать. Он знал, что я заинтересован в том, чтобы сыграть с Владимиром Волковым, который, кстати, является примером местного музыканта, с которым мне хотелось поиграть. Я впервые услышал его в зале Чайковского в Москве в 95-м. Он играл в трио с Аркадием Шилклопером и кларнетистом, чье имя я не запомнил, и это было великолепно. Еще я наблюдал его в составе Оркестра Московских Джаз-композиторов. Тогда-то мне и стало интересно. С Юрием я также познакомился в 95-м году, когда мы оба играли в Екатеринбурге. Это был парный концерт – сначала играл он, потом я, и так случилось, что он пригласил меня в Одессу. Так что идея этого концерта принадлежит ему, а не мне.
- Не планируете ли вы записать что-то с этими музыкантами? И насколько это зависит от вашего личного выбора?
- Ну, некоторые концерты с Володей уже были записаны, но выпуск компактов – это уже отдельный спрос, так что сейчас говорить об этом трудно. Однако Владимир собирается приехать в Нью-Йорк в январе, и мы отправимся в студию.
- Это совпадает с очередным Фестивалем Курехина?
- Честно говоря, мне неизвестны планы организаторов этого фестиваля на будущий год.
- А вы были лично знакомы с Курехиным?
- О да, мы играли вместе. Конечно же, мы знакомы. Недавно я виделся с его женой в Петербурге. Я был очень рад нашему разговору. Разумеется, то, что случилось, - большое несчастье.
- Можете ли вы сказать пару слов об Одессе?
- Прямо из аэропорта мы поехали в ночной клуб, где поужинали, а затем – прямо в отель, ненадолго, так что говорить трудно. Быть может, завтра у меня появится шанс увидеть больше. Но пока что могу сказать, что это – явно город, не похожий ни на Москву, ни на Петербург, ни на какое другое место.
- Какие у вас планы после этого турне?
- Отсюда мы едем в Москву, а затем я отправляюсь домой, в Нью-Йорк. У меня самые различные планы, но они слишком обширны для такого небольшого интервью! (смеется).
- Большое вам спасибо!
Автор: Сергей Клейн
Обновлено:
20.10.2018 г.
Опубликовано:
10.11.2018 г.
|
