|
Немеркнущий талант Дюка
"Советская эстрада и цирк" №5, 1979 г.
Пять лет прошло со дня смерти великого артиста джаза - Дюка Эллингтона, а мир его не забывает. Выпускаются его пластинки, балетмейстеры ставят на его музыку хореографические постановки. Продолжают выходить статьи и книги о нем, выступает его оркестр, руководимый ныне его сыном Мерсером, в оркестре играет на гитаре и внук композитора.
Сейчас, ретроспективно оценивая семьдесят два альбома пластинок гениального джазмена, отчетливо видишь, насколько цельной была его жизнь, все его творчество. Стремление отразить в музыке жизнь своего народа - негритянского народа Америки - воплотилось сначала в пьесах малых форм («Черная и коричневая фантазия», «Черная красавица» и др.), затем в крупных музыкальных фресках («Черное, коричневое и бежевое»), затем в монументальных эстрадных спектаклях («Барабан есть женщина», «Мой народ»). По уровню своего таланта и интеллекта Эллингтон вполне мог стать и симфонистом, но отдал все творческие силы джазу. Не только потому, что так требовала его натура и темперамент, но и потому, что это соответствовало его жизненной цели. «Джаз выражает негритянскую душу»,- говорил он в своих интервью.
Творческий путь Дюк начал как художник в школе прикладных искусств. Успехи на этом поприще (призы на национальных выставках) помогли ему добиться стипендии института Пратта в Нью-Йорке. Приехав впервые в этот город, он, однако, пришел в восхищение не столько от репродукций Брака и Пикассо, сколько от здешних пианистов рэг-тайма. Это предопределило его дальнейшую судьбу.
Оркестр Эллингтона появился в Нью-Йорке в 1923 году, и на протяжении всех последующих лет в нем играли лучшие гарлемские музыканты. Дюк это знал и ценил. Когда в 1971 году оркестр гастролировал в нашей стране, он сам держал микрофон перед солистами. В свой коллектив пианист-композитор приглашал лишь тех музыкантов, которым его музыка была органичной. Оркестр явился настоящей академией джаза, а которой воспитались музыканты многих поколений. Здесь расцвело исполнительское творчество Баббера Майли, Барни Бигарда, Кутти Уильямса, Джонни Ходжеса, Лоренса Брауна, Поля Гонзалеса. Здесь пела Фрида Пейн, ныне звезда музыкального театра и эстрады.
Сотни сочиненных Эллингтоном мелодий, найденные им приемы оркестровки вошли в золотой фонд музыкальной эстрады. Богатая образность его сочинений создает почву для непрекращающегося потока интерпретаций и импровизаций. В своих произведениях малых форм композитор открыл для джаза новые горизонты и в то же время достиг поистине классического единства формы и содержания.
Сложнее с его произведениями крупных форм. В прессе не раз высказывались предложения провести международную дискуссию о крупных формах в творчестве Эллингтона. Большинство из них отмечено глубоким программным содержанием. Видный американский историк музыки Гильберт Чейз считает программные сочинения Эллингтона самым крупным вкладом в американскую музыкальную культуру после творчества Джорджа Гершвина. В то же время критиков смущает простота формы, отсутствие (за редким исключением) классических элементов сонатности. Эта простота крупных форм вызвана к жизни характерным для всего творчества Эллингтона стремлением к доступности и народности. С другой стороны, они появились как расширение малых форм «камео» (части пьесы контрастируют друг с другом, словно полосы морской ракушки). Наконец тяга к свободным формам диктуется необходимостью введения атрибута джазовой игры - импровизации.
Крупные сочинения композитора, несомненно, сыграли большую роль в характерном для нашего столетия сближении серьезной и популярной музыки. Надо также отметить, что в некоторых случаях простота формы позволила композитору достичь большой философской глубины. Особенно примечательна в этом плане «Нью-Орлеанская сюита» - одно из самых замечательных созданий Эллингтона.
Как у всякого художника, у Эллингтона были периоды наиболее интенсивного творческого взлета. Таким был период 1939-1943 годов, когда, по выражению одного из критиков, Эллингтон «каждую неделю делал шедевры». Период закончился премьерой в Карнеги-холл сюиты «Черное, коричневое и бежевое». Весь сбор с концерта-бенефиса пошел в фонд Комитета помощи Советскому Союзу в войне с фашизмом.
Не менее значительным было время 1962-1963 годов. Эти годы отмечены рядом концертов, где пьесы Эллингтона игрались рядом с произведениями Р. Штрауса, Ф. Пуленка и других мастеров симфонической музыки нашего века. Концерты эти показали, что Эллингтон стал классиком американской музыки. Во время европейских гастролей 1963 года его оркестр выступал совместно с оркестрами театра «Ла Скала», парижской «Гранд-опера», гамбургским симфоническим оркестром. В этот период были сделаны исторические записи с «гостящими солистами» - Колменом Хокинсом, Джоном Колтрейном, Чарли Мингусом. Наконец, в 1963 году появился эстрадный спектакль «Мой народ», в котором Эллингтон выступил не только как композитор и пианист, но также как режиссер и актер.
Поистине удивительна многогранность этого человека. Сценарий спектакля «Барабан есть женщина», тексты его песен свидетельствуют о том, что Эллингтон обладал и литературным талантом.
Не всем замыслам композитора суждено было осуществиться. Эллингтон мечтал создать серьезный музыкальный спектакль - оперу или мюзикл о жизни негров США. В середине 40-х годов он предпринял попытку написать джазовую оперу «Була», но не встретил интереса а театральном мире - в эти годы джаз подвергался в США гонениям. В последующие годы композитор также не сумел увлечь режиссеров своими планами, хотя судьба сталкивала его с выдающимися художниками - Орсоном Уэлсом, Жаном Виларом, Отто Преминджером.
При всем национальном своеобразии музыка Эллингтона выражает общечеловеческие идеалы, она стала явлением интернациональным. «Я поражен тем, что в какую бы страну я не приехал, я встречаю это братство людей, понимающих мою музыку порой значительно глубже, чем у меня на родине»,- говорил композитор автору этих строк. Ныне, наверное, не найдется в мире ни одного джаз-ансамбля, который бы не играл пьес Эллингтона.
Автор: А. ВОЛЫНЦЕВ
Опубликовано 22.10.2014 г.
|
|
|
