|
Стр. 44
Интервью с Джоем Линн Тернером. Былое и думы: о гнусном Гиллане и сварливом Блэкморе, о папином аккордеоне и влиянии девочек.
O! Magazine: О тебе долгое время ничего не было слышно. Чем ты занимался и как решил вернуться к творчеству?
Джо Линн Тернер: В начале девяностых я впал в настоящую депрессию. Музбиз довел меня до ручки, я разочаровался в рок-н-ролле. Видел бы ты все подлянки, творящиеся за кулисами! Мне просто нужно было время оклематься. Пожить немного для себя. Двенадцать лет на чемоданах, гастроли, записи, снова гастроли, смены составов, уходы из групп, новые проекты, новые раздоры… Всё достало! Тем временем моя дочка (от первой жены) меня почти не знала! Я почувствовал, что в суматохе совсем забыл о главном – о ней! Решил все бросить и вернуться, показать, что и у нее есть папа. Теперь она мне очень близка, ей посвящена новая пластинка. Она возродила меня. В начале девяностых музыка опостылела, а теперь я вновь пою и сочиняю – спасибо Ливианне… Потом, знаешь, после двенадцати лет беготни, приятно улучшить минутку, подравнять газон у дома, повозиться с тачкой, в магазин сходить. Я расслабился, но бездельником никогда не был. Слыхал о проекте «Mother's Army»? Мы записали уже два альбома. Сейчас мы пытаемся организовать их всемирный релиз. Так что да, я был занят. Песни постоянно сочинял, не только те, что на альбоме, было много других… Пел на разных сборных альбомах, спродюсировал блюзовую пластинку одной молодой чувихи… Сейчас об этом говорить рановато, я думаю, о ней ты еще услышишь. Разумеется, отдыхал… Ну а сколько, по твоему можно продержаться, живя каждую ночь на новом месте, беспродышно скитаясь по-миру в гастрольных фургонах?
O! M.: Ты побывал в «Rainbow», и в «Deep Purple», но твой сольник на них не похож. Легко ли было отрешиться от влияния грандов?
Д. Л. Т.: Знаешь, не трудно. В «Rainbow» я участвовал в написании материала, но помимо меня палитрой радуги занимались еще четыре человека, а потом Ричи фильтровал все что получалось. В «Deep Purple» мои авторские таланты были сведены к минимуму. Частичка моя есть, конечно, в этих группах и хочется верить, что благодаря Джою на «Радуге» появлялась лишняя полоса, а «Глубокий Багрянец» становился глубже. Но на меня начали вешать ярлыки: «Джой Линн Тернер? Хард-роковый певец у «Deep Purple», «Rainbow» и Мальмстина?» Нет! Это не я! Послушайте «Nothing's Changed» и вы поймете, кто я и откуда. Говорят, что алмаз он потому и есть алмаз, что светится со всех сторон. Вот так и мне захотелось «взбляснуть» с более проникновенной стороны, чтобы фаны узнали обо мне не только как о хард-рокере. Я намеренно собрал песни, не похожие на типичные вещи «Перплов» и «Rainbow». Кто знает, может следующий альбом будет агрессивным и тяжелым, ну а этот… Уж не взыщите!
O! M.: Местами на «Nothing Changed» проскальзывают джазовые импровизации. Что это, галлюцинации пьяного журналиста или Джой Линн Тернер образца '95?
Д. Л. Т.: Да, жизнь заставила, пришлось импровизировать. До того как приступить к записи, мы приблизительно знали, в каких песнях что и как играть. Некоторые вещи мы записали на демо – вроде скетча. Потом пять дней ушло на репетиции, шлифовку идей. Должен сказать, профессионализм моей ритм-секции не только помог мне уложиться в срок с записью альбома, но и преобразил некоторые песни до неузнаваемости. Джон О'Райли и Грег Смит, кстати, теперь в «Rainbow»… Хотя и не совсем… Ладно, об этом позже… Так вот, Грег и Джон серьезно врубились в работу, их творческий подход, предложенные ими аранжировки просто оживили наши с Алом (Al Pitrelli исполнил гитарные партии и ко-продюсировал альбом Джоя – прим. автора).
O! M.: В записи «Nothing's Changed» тебе помогли весьма именитые музыканты. Среди прочих, гитарист Ал Питрелли, игравший с «Asia» и «Widowmaker», клавишник Дэйв Шаринян из «Dream Theater»… Как тебе удалось набрать такой комплект?
Д. Л. Т.:
Все они мои друзья. Надо было еще больше народу созвать, но времени не хватило – на запись было отведено всего тридцать дней… Поди собери такую ораву. Ведь у них и свои планы есть. Многие находились за пределами Америки. На гастролях. Уил Калумб из «Living Colour» хотел прописать ударные. Ричи хотел записать гитары, Мальмстин и Пат Фрэл тоже хотели помочь. Но, к сожалению, наши расписания не совпали… Я им плачу, естественно, все это не за красивые глазки… Дружба, все же важнее. За двадцать лет в музбизе знакомишься, узнаешь людей, друзья остаются на всю жизнь… Опять же, важно, чтобы они были неподалеку: Дэйв Шаринян из «Dream Theater» попал на альбом совсем случайно – я просто наткнулся на него в студии. Два дубля песни «Bad Blood», и он вновь с «Dream Theater». Та же история с Гари Кобельтом из «Синдиреллы». А ударник? Ты знаешь, что Джерардо играл на Вудстоке с Джимми Хендриксом? Моя ритм-секция теперь работает на Блэкмора, так что да, музыканты все, как на подбор! Последнее время мне везет на клеевые составы. В Японии, на фирме «Funhouse», только что вышел альбом в честь «Deep Purple» и на нем вообще сплошной звездняк. От Мальмстина до Доккена, от Котсена до Хьюза. Кстати, если кто-нибудь начнет предъявлять претензии, что я, мол, размяк, пусть сперва послушают кавер «Stormbringer» с этого альбома. Тяжесть так и давит! Записано за каких-то полчаса, как нечего делать! Если я и стал играть мягче, то только потому, что мне так хочется. Если пластинка хорошо пойдет и нам удастся отправиться на гастроли, вот тогда увидите, что такое рок-н-ролл. Я хочу вернуться в клубы, обстановка в них гораздо интимнее, приходят только преданные фаны, в толпе видны настоящие люди, звук, свет, пот, ништяк и угар, - в клубах есть все! На гастролях ждите нового материала и старых боевиков. Мы уже репетируем «Dead Valley Driver», «Stone Cold», «Spotlight Kid», «Can't Happen Here»… Дайте только на сцену выйти – кочан снесем!
O! M.: К слову о старых боевиках, расскажи, с чего для тебя началась музыка?
Д. Л. Т.:
С того момента, как я себя помню, у нас в доме всегда что-то играло. Мой отец обожал оперу. Всю жизнь мечтал стать профессиональным певцом, но счастливый случай ему вовремя не подвернулся. Он потерял свою мечту, был вынужден работать там и сям, обеспечивать семью. И как часто поступают родители в подобных случаях, он попытался воспитать музыкантов из нас. Мои старики, молодцы! Всегда во всем меня поддерживали, помогали, особенно отец – без него я бы точно не был тем, кто я есть сегодня. Началось все с родителей, ну а потом желание пробиться росло. Причин несколько: во-первых, я люблю музыку, во-вторых, я обожаю находиться в центре внимания, в третьих, девочки – источник вдохновения, в четвертых.. Мотивов много и без них нельзя, не пробиться, если не ты, найдется тысченка-другая желающих влезть на твое место. Сначала я играл на аккордеоне, и, по-правде сказать, терпеть его не мог. Так я с ним по-дурацки выглядел… Отец меня тогда каждую ночь пилил: «Будешь играть, пока музыке не научишься». Потом, помню, как-то раз приносит он с собой дешевую акустическую гитару: «Пора тебе, сынок, инструмент сменить!» Я был просто на седьмом небе. Тут же начал играть и петь. Первую группу собрал, когда мне было девять лет. Мы назывались «Mad Hatters» (Сумасшедшие Шляпники), в честь героя «Алисы В Стране Чудес». Мы пели на вечеринках и днях рождения у таких же девяти-десятилетних ребят как мы. Я пел и играл на дешевой электрогитаре. Маленькие усилители, никаких микрофонов, у ударника – два барабана и тарелка… Глупо все, конечно, было, но мы старались изо всех сил.
O! M.: Да, ты постарался, это точно! Из «Mad Hatters» попал в «Rainbow». Совсем неплохо, как это тебе удалось?
Д. Л. Т.:
Ну не все было так просто. Моей первой настоящей командой были «Fandango». Мы подписали контракт с «RCA Records». Вместе собрались где-то в 1975-1976-ом году. Четыре альбома спустя фортуна нам так и не улыбнулась. Команда была слишком завернутой, мы опережали свое время, смешивали слишком много разных музыкальных течений. В то время люди, особенно работники лэйблов, ни на секунду не забывали о ярлыках: «Если ты не яблоко, - кто ты, не понятно! Нельзя быть одновременно яблоком и апельсином! Ах, вы яблоко, апельсин или банан? Слишком много фруктов, нам проще работать с яблоками». Жаль, что творческими людьми управляют типы с подобным подходом к музыке, но ничего не поделаешь, так уж устроена жизнь. Мы решили самораспуститься. Я очутился на улице в Нью-Йорке. За спиной гитара, ищу работу, концерты… Снял маленькую холодную квартиру, деньги быстро иссякли, уже было начал голодать. И вот, одним вечером, раздался телефонный звонок:
- Алло, кто это?
- Меня зовут Ричи Блэкмор, мне твой номер дал тот-то и тот-то…
- ???!
- Я большой поклонник твоего таланта…
- Нет, это я твой фан! А ты правда Ричи Блэкмор?
И тут Ричи приглашает меня на прослушивание. Им срочно был нужен новый певец, пластинка уже готова, а вокала они так и не нашли. Записывались в студии на Лонг Айленд, в Нью-Йорке. Сразу после звонка, я сажусь в поезд, залетаю в студию, и тут же мне дают текст «I Surrender». Я ее вымучивал несколько часов, а когда все получилось, принялся за подпевки, потом начал петь следующую песню… Часов эдак через восемь ко мне подходит Роджер (Гловер) и говорит: «Может тебе номер в гостинице снять?» Я толком не понял, стебется он, или что, но невозмутимо так отвечаю: «Это можно, я тут похоже задержусь». А сам гадаю, взяли меня или нет, тут выходит Ричи с двумя банками Хайнекена; пшик, пшик: «Работать, говоришь, с нами хочешь?... Ладно, валяй!» Я: «Хохты-Ехты! Поехали!». Вот так я в «Rainbow» и очутился.
O! M.:
Теперь ты сам по себе и ничто тебя не должно сдерживать. Ян Гиллан нежнее чем «сварливым ублюдком» Блэкмора уже лет двадцать как не называл. А какой рейтинг по шкале сварливости дал бы ты своему бывшему коллеге?
Д. Л. Т.:
Потенциал Ричи весь на лицо, но со мной он всегда обращался по-джентельменски. Скорее всего, потому, что я не такой говнюк и законченная жирная сволочь как Яша. Как аукнется, так и откликнется… Если ты человека уважаешь, тебе наверняка уважением и отплатят. Надо было Яну себя по-мужски вести и не затевать всю эту подлянку. Да, с Блэкмором сложно, но меня он уважает больше, чем Гиллана (ну, это не сложно – П. К.) Почему? Потому что я его тоже уважаю и не смешиваю работу с развлекаловом. Тоже самое с Ингви Мальмстином. У них тяжелый характер, но главной целью жизни всегда было гитарное совершенство. Их Бог одарил талантом, они его людям приносят, это надо уважать, а не с говном мешать. С ними трудно общаться, и знаешь почему? Они обладают даром провидения, знают, что хотят задолго до того, как это воплощается в жизнь. Отсюда и нетерпение, и злоба. Не стой на пути их идей! Я научился с ними общаться, да так, что они сами ко мне бегали за советами. Но иногда они не хотят никаких изменений, никаких предложений, и тут надо научиться уступать. Ситуация как в Кун-Фу – никогда не атакуй. На тебя нападают – научись отражать удары, ставь блоки, отступай… До тех пор, пока у противника не иссякнут силы. Нападающий теряет воображение. Настоящая сила в руках, а точнее, в голове.
O! M.:
Поговаривали о твоем возвращении в «Rainbow», что, как известно, действительности не соответствует. Были ли у тебя такие планы?
Д. Л. Т.:
Начать, по-моему, надо с моего ухода из «Deep Purple». Они всем говорят, что меня уволили. Я всем говорю, что ушел сам, не в силах больше терпеть эгоизма динозавров. Затем «BMG Records» предложили Ричи сделку – два лимона долларов. За это он должен был согласиться взять обратно Яна Гиллана. Он Гиллана на дух не переносит, но соглашается, относит чек в банк и тут же уходит из «Deep Purple». Хитро! Контракт у него остается. Он с двумя лимонами баксов нанимает молодых ребят и возрождает «Richie Blackmore’s Rainbow».И это не группа, а его сольный проект, который стоит «BMG» дороже, чем сами «Deep Purple». Теперь он соло, и я соло. Как-то вскоре после ухода Ричи мне позвонил:
- Всё…
- Что всё?
- Ушел я из «Перпла».
- Молодец, Рич, давно бы так! На кой тебе сдались эти старые пердуны?! Ты гитара, ты «Перпл», без тебя они загнутся.
Потом зашел разговор о планах на будущее. Все от нас ожидали совместной работы. Мы решили не идти на поводу у прессы. Правда, у меня был план затеять блюзовый проект, не похожий на «Rainbow». На этом наш разговор закончился, Ричи обещал подумать, но так на это и не решился. Дорожки наши разошлись. Он хотел вернуться в «Rainbow», заявить о себе без старых имен. Я пожелал ему удачи и на этом мы попрощались.
O! M.:
А может так случиться, что дождливым осенним вечером тебе захочется вновь быть с Ричи, петь в «Rainbow»?
Д. Л. Т.:
Нет, никогда… Нет, я не хочу быть в «Rainbow». Я был в «Rainbow»! Что было, то прошло. Скажем, была у тебя старая подружка, в свое время ты в ней души не чаял, но вот пришло время, ты с ней поссорился или просто расстался. Зачем снова к ней возвращаться, ведь ты ее больше не любишь. У тебя есть новая, наверное, лучше прежней, ты ее теперь любишь… Надо по жизни с высоко поднятой головой идти, вперед, жить не вчерашним, а завтрашним днем…Нет, клянусь тебе, я в «Rainbow» не хочу. Желаю им всех благ и удач, но у меня теперь другие интересы.
O! M.:
Под завязочку, тебе рождественское слово. Что ты хочешь пожелать русским фанам?
Д. Л. Т.:
Не злоупотребляйте алкоголем, пейте поменьше водки, а не то, когда я, в конце концов, доберусь до России, мне ничего не останется. Мы с Ингви одними из первых приехали в (тогда еще) Советский Союз, отлично провели время. Надеюсь, что удастся еще раз у вас побывать. Ну а пока, всем вам желаю весело провести Рождество и Новый Год, не забывайте о рок-н-ролле и одевайтесь потеплее!
Опубликовано:
4.1.2016 г.
|
