|
Джон Нем – достаточно известный в Дании писатель – представитель «нового реализма» в датской литературе. Объект данного направления – человек среднего сословия, пользующийся всеми благами и достижениями «общества благоденствия», уставший от потребления и вещизма.
Перевел с датского Олег Рождественский
Стр. 94
Мой папаша – начальник цеха на большом автомобильном заводе. Безумно талантливый, говорят. То есть каждый раз, когда у нас гости, да еще если они поддадут, я снова и снова узнаю это. Папаша смущенно улыбается и предлагает выпить еще. Ну конечно же, он талантлив, никто не спорит. Начинал простым механиком, а через пару лет назначили его начальником всего цеха или, как любит говорить мать, функционером мастерской.
Мне только что стукнуло семнадцать; я ни черта не смыслю в моторах, точнее, не желаю разбираться во всем этом дребезжащем дерьме. Прекрасно знаю, что моего старика это жутко бесит. Но мать обычно меня защищает: «Ну вот, опять заладил – «сын должен идти по стопам отца». Ты же и сам прекрасно знаешь, что Рон и механика – понятия несовместимые. Нет, он у нас получит книжное образование». «Да, но ведь он же даже в самом элементарном механизме ни черта не смыслит», - взрывается старик и обращает свой взор к потолку, будто ищет там поддержки. – Чего же он, черт возьми, хочет? Долго еще будет болтаться дома и бездельничать?».
Последние слова он прямо-таки выплюнул единым махом и теперь, красный, взбешенный, стоял и пялил глаза на нас с матерью – вот ведь спелись. А мне вдруг так осточертело его идиотское самодурство, что я шагнул к нему и проревел прямо в обалдевшую рожу, что нихрена не желаю я всю жизнь смазывать-перемазывать эти ржавые ночные горшки и что это не моя вина в конце концов, если повсюду всех под ноготь сокращают.
«Ну-ну», - он вроде как угомонился, но на самом деле на его вывеске начала проявляться характерная ухмылочка, смысл которой мне прекрасно известен – сейчас перейдет к активным действиям. И он действительно выступил: «А я вот желаю смазать тебе пару раз, чтобы на всю жизнь запомнил». Но прежде чем он дал волю своим лапищам, мать втиснулась между нами, обозвала его грубым мужланом и заявила, что абсолютно уверена: не сегодня завтра ее любимому сыночку придет письмо из училища, где мне с моими хорошими школьными отметками сейчас самое место. Старик зашипел, зафыркал, будто его поджаривали на сковородке, и пробулькал мне через плечо, пусть, мол, радуюсь, что мать вмешалась и что подобных слов он больше в своем доме не потерпит. «Ну конечно, - парировала мать, - да ведь ты же сам, черт возьми, научил мальчика так разговаривать». Ну мать разошлась, даже чертыхнулась – не поморщилась! Классная у меня все же старуха. «Ну ладно, все, иди в комнату», - сказала она отцу и легонько подтолкнула его стокилограммовую тушу. Тот как-то судорожно сглотнул, пожевал губами и, немного успокоившись, сказал: «Хорошо, Рон, но смотри, если сорвешься…».
Я похож на мать. Оба мы невысокие, тощие, и рядом с бугаем отцом выглядим просто жалкими птенчиками. Когда я был маленьким, я любил его больше матери, но с некоторых пор мы как будто на разных языках разговариваем.
|
