|
Величав Алтай-батюшка, как мир на румяной росной заре.
Струятся по нему живые воды: окунись в них поутру седой старец – и снова как молодой.
Из народной сказки.
ПРОЛОГ
Стр. 7
Вершины гор в голубых льдах. По склонам тайга. У подножий, в широкой долине, порожистая река.
Благословенный край! В лесу – зверь не пуган. В реке – рыба кипит: самое «Беловодье»…
С сыном Евтейкой и женой, голубоглазой поморской Лепестиньей (*1), в заплечных торбах беглецы принесли медные позеленевшие распятья и тяжелые рукописные книги в источенных временем кожаных переплетах.
Острый смоляной дух новой, еще не обжитой избы мешается с густым запахом хлеба.
В переднем углу, перед аналоем, с раскрытой книгой молится Мелентий. Смуглое бородатое лицо его молитвенно вдохновенно и покорно. Молится он вслух. Толстый дубовый палец медленно ползает по затертым до глянца строчкам:
О, прекрасная мати-пустыня,
От слуг антихристовых укрой мя…
И падает на колени Мелентий, бьет земные поклоны, метет бородою пол.
Но, поднимаясь с колен, пытливо выглядывает на двор.
Сверкает день за окном. Горят под солнцем снежные вершины. Тишина. Покой. В открытое окно с долины наносит медом.
Положил земной поклон Мелентий и, не обертываясь, негромко, почти в тон чтения, позвал:
- Сынок! Евтейша!
Из чулана вышел «сынок», головою под матицу, подбородок в первом пушку.
- Ровно бы на хребте показался ктой-то… - осенил себя крестом Мелентий и зачитал дальше рукописную вязь дониконовского церковнославянского письма: - «Святое беловодье, земля восеонская, идеже нет власти, от людей поставленныя…»
Молча снял со стены кремневую винтовку Евтейша и вышагнул за дверь.
К окну подошла Лепестинья и перегнулась у подоконника. Широкой спиной заслонила свет Мелентию: он спутал строчку.
- Пошла! – строго взглянул раскольник в затылок жене.
Женщина робко попятилась и вслед за сыном вышла во двор.
«Земля, вере правой обетованная, раскрой благостные объятия рабу твоему Мелентию с чадами…» - вновь углубился чтец в книгу.
Взглянул раскольник в окно: с Караульной сопки бежит к дому Евтейка, за ним, с огорода, Лепестинья. На лицах ужас.
Ударил земной поклон Мелентий. Закрыл книгу, перекрестил прямым, стоячим двуперстием, поцеловал и выскочил за дверь.
- Что взбеленились?!
- Стражники!..
- Оружны… Конны!..
- Много ли?
Сила, тятенька, не отобьемся…
- Поймают, Мелентьюшка, под кнутами подохнем…
- Молчи, баба, когда мужики говорят!
- Молчу, молчу… - На расширенных глазах женщины дрожали слезы.
И снова в бега – «под зеленую крышу».
Шли не оглядываясь. Не вытерпела лишь Лепестинья. Отстала на минуту и посмотрела в долину: костром горит изба, а вокруг нее чужие люди.
До боли стиснув зубы, боязливо озираясь на мужа, женщина чуть слышно прошептала:
- Жизнь собачья… Сссо-о-бачья…
Словно подслушал ее Мелентий. Только догнала, осуждающе сказал:
- Не ропщи, дура, а бога благодари. Не оставляет господь мукою – во спасение нас, грешных. Спасибо, укараулили: нагрянь врасплох, сгнили бы в рудниках. Благодаренье всевышнему, округ избы хворосту запасли – не доставайся наше… - И чуть мягче закончил: - Жива душа легкости ищет: голыми руками избу изладим, суком землю под огород подымем, от диких пчел пасеку разведем…
И пошли. И больше уже не говорили: упрямы мечты раскольников.
ПРИМЕЧАНИЯ
1.
Имена раскольники давали своим детям не похожие на имена никониан.
ЧАСТЬ 1. КАПКАН
|
