Украина
г. Донецк
Славянский Мир
Сентябрь-октябрь 1999 г.
Миларайба – тибетский поэт, монах-отшельник.
Глава 1.
Монастырь был затерян в горах Наньшаня, восточных воротах Тибетского нагорья. По крутым склонам горы упорно карабкалась вверх трава, цепляясь корнями за стылый камень. Пологими террасами один над другим шли три уступа: с верхнего узкой лентой падал водопад, на другом ютился возделанный клочок земли, на третьем прилепилось к скале приземистое здание монастыря, вытянувшееся на всю длину уступа сооружение, сложенное из тяжелых тесаных глыб.
Монастырская терраса вымощена гладкими плитами. На ступенях храма сидит пожилой лама, перед ним, на плитах – пятеро молодых монахов.
Лето в разгаре, но горный ветер, наверное, не знает об этом – холодными волнами бросается он на скалу. А монастырь невозмутим, не замечает ни усердия ветра, ни его незнания. Невозмутимы его каменные стены, невозмутимы монахи, и струя водопада невозмутима, не колыхнется – ветер обтекает их, ничуть не задевая: ему не за что здесь зацепиться. И он соскальзывает вниз, в прохладную синеву пропасти.
Старый лама спрашивает учеников:
- Что вечно и неуничтожимо?
Спросил и прикрыл глаза.
Юноши не спеша обдумывают ответ. Наконец один, нетерпеливый, поднимается и вместо ответа возражает:
- Учитель, но Великий Учитель Врат Пустоты, Все Истинно Знающий, учит, что все разрушается, и нет ничего вечного и неуничтожимого кроме самой Пустоты!
Старый лама улыбнулся, но глаз не открыл. Ученик сел на место, поднялся другой:
- О учитель, вечна лишь сама вечность. Только соизмеряя преходящие и разрушающиеся вещи мира с нею, мы поистине постигаем, что она есть. И она есть творящая пустота.
Но при этих словах учитель не открыл глаз. Поднялся третий:
- Все в мире не знает покоя и успокоения. Едва возникнув, нечто уже исчезает. Так исчезнет и сам мир. И его существование – лишь мгновение вечности. Но есть то, что истинно вечно и неуничтожимо. Это – путь спасения всего сотворенного и несотворенного, вечный закон дхармы! Майя и Нирвана равно служит ему как примерные слуги!
Старый лама открыл глаза, улыбнулся и сказал:
- Сейчас я расскажу вам историю бодхисаттвы Кан Шэна.
- Учитель, мы не слышали о таком! – вскричал нетерпеливый.
- Зачем повествовать об уже слышанном? Однако, Ринчен, ты удивишься еще больше, когда узнаешь, что судьба бодхисатвы Кан Шэна соединена, как пряжа и веретено, с судьбой императора Фу Кан-хэ. Все вы слышали об этом человеке. Был он великим повелителем – совершенномудрым хуан ди могучей империи Сун. Имел он роскошные покои в царском дворце в блистательном Бяньляне, носил титул «вэй ю мин» - грозный и просветленный. Милости и угрозы его простирались повсюду между четырех морей. Говорили, что он воплотил в себе Небо, принял его силу дэ и стал императором по праву, стал третьим по силе дэ после Неба и Земли. Поистине, Небо дало ему мандат держать в руке Поднебесную.
Юные ламы слушали внимательно, не высказывая своих чувств, полагая, что учитель преподносит им очередной урок. Дело в том, что армия грозного и просветленного хуан ди прошлась в свое время огнем и мечом по тангутскому царству Си-Ся, разрушив столицу, погубив тех, кто не успел бежать за Хуанхэ. Юные монахи не застали тех событий, они тогда еще не родились, но ненависть к династии Сунн впитали с молоком матери.
А старый лама все так же неторопливо, словно перебирал четки, а не кровоточащие страницы истории, продолжал рассказ о том, как воцарился и правил Фу Кан-хэ хуан ди. Как пришлось ему при воцарении подавлять заговоры своих братьев и генералов, пресекать смуты, затеянные князьями-ванами и цзедуши пограничных земель. Проявив жестокость и милосердие, он справился с этими проблемами и привел империю к процветанию, сравнимому разве что с благоденствием просвещенной эпохи Хань.
Добившись покоя внутри страны, Фу Кан-хэ стал вершить военные походы на север, восток и запад: на севере освободил от тангутов провинцию Шэньси и Ордос, вытеснив их за Хуанхэ и Алашань; на востоке разбил киданей, очистив Хэбэй, и загнал их обратно в Маньчжурию, на западе восстановил контроль над Турфаном.
Но после десятилетия побед и процветания император вдруг переменился, стал терпим и миролюбив. Царство незамедлительно пришло в упадок. Вновь заявили о своих правах наместники южных провинций, в Ордосе подняли головы тунгуты, с берегов Ляохэ вернулись кидании, казалось бы, окончательно разгромленные и рассеянные. Враз вспыхнули крестьянские бунты, вдохновляемые конфуцианствующими учеными-ортодоксами, усмотревшими отход династии от испоконвечных национальных традиций. Неслыханное миролюбие императора было всеми расценено как слабость. Генерал Ань Ши-ци и его любовница, императорская наложница, составили заговор. Императору о заговоре донесли верные слуги, рассчитывая на его решительные действия и последующие милости. Но ничего этого не произошло. Фу Кан-хэ удалился в южную резиденцию, предоставив событиям течь своим чередом.
Заговор подавили генералы-патриоты. Но императору было не суждено вернуться в столицу. С запада и севера обрушились вражеские армии. Пройдя без особых препятствий через охваченную смутами страну, они достигли крепости, в которой скрывался император. Тангутские воины взяли ее ночным приступом. Император был захвачен и увезен а Баньлян.
Но до столицы его не довезли. Позже ходили слухи, что он был тайно казнен по дороге, что вывезен втайне от степных союзников в Тангут, где был брошен в яму с дикими зверями. Много ходило слухов. Но что произошло с императором Фу Кан-хэ на самом деле, не знал никто.
ГЛАВА 2.
|
|
|
