|
Рубрика:
ЭРУДИТ
Художники:
Паоло Уччелло (1. 2) и Эдмунд Блэйр Лейгтон (3)
«Человек – это какая-то выдуманная игрушка Бога, и это стало, по существу, его наилучшим назначением. Этому-то и нужно следовать: пусть каждый мужчина и каждая женщина проводят всю свою жизнь, играя в самые прекрасные игры…»
Платон
Из всех эпох Средние века были самыми театральными и игровыми. Каждое сословие играло в свою игру. Пышные празднества и ритуалы, костюмированные представления ярко расцвечивали «темное», на первый взгляд, время. Согласитесь, несколько странными выглядели «живые» картины, представляющие обнаженное женское тело, при всем тщательном избегании средневековой живописью запретной тогда темы. Так, ни один торжественный выезд монарха не обходился без всяких обнаженных богинь или нимф. К примеру, при посещении Филиппом Добрым Гента в 1457 году, у моста через Лис плескались сирены «вовсе голые и с распущенными волосами». А в 1494 году при въезде в Антверпен Филиппа Красивого был представлен «Суд Париса». Как свидетельствует безвестный хронист, сцена показывала «историю трех богинь, коих видели все обнаженными, и то были живые женщины».
Но с серьезным жанром соседствовал и комический. В 1468 году по случаю вступления Карла Смелого в Лилль, представление являло собой пародию на этот возвышенный сюжет: тучная Венера, тощая Юнона и горбатая Минерва.
Но самой грандиозной игрой в Средние века были рыцарские ордены. Впрочем, они основывались на стремлении к идеальному, некоему абсолюту, который представлял суровую мужественность, чистоту помыслов и верность долгу.
Первые рыцарские ордены – три ордена Святой Земли: тамплиеры или храмовники (1118-1312 гг.), иоанниты или госпитальеры, позже преобразованные в Мальтийский орден (1070-настоящее время), Тевтонский орден (1190-1809). Три испанских ордена: Сант-Яго (1161-1874), Калатрава (1158-1873), Алькантра, чьим Магистром является испанский монарх (1156-настоящее время). Они возникли как чистейшее проявление средневекового духа, как соединение рыцарского и монашеского идеалов в те времена, когда ислам стал главным противником христианства. Они выросли в крупные политические и экономические образования. Но политика постепенно оттеснила на задний план их духовный характер.
Когда битва за Святую землю была окончательно проиграна, а в Испании, напротив, ислам побежден, все вышеперечисленные ордены утратили свое значение. В XIV и XV столетиях на первый план выдвинулись рыцарские ордены, где преобладал элемент благородной игры, где верх брали театрализованные формы. Отсюда и другое их предназначение, о чем можно судить даже по названиям. Это орден Звезды, основанный королем Иоанном в 1351 году, - его устав подразумевал изысканный, вычурный церемониал. Так, в Благородном доме в Сент-Уане имелся «стол чести», за которым во время любых празднеств должны были места занимать три самых храбрых принца, три рыцаря со знаменем и три рыцаря-постуланта. Существовал орден Меча, созданный Петром Лузиньяном, требовавший от своих кавалеров самой чистой жизни и ношения золотой цепи (ее звенья были выполнены в форме буквы «S», что означало «Silence» - молчание). Людовик Орлеанский основал орден Дикобраза, обращавшего иглы против Бургундии, а Людовик Бурбонский – орден Чертополоха. Широко были известен английский орден Подвязки со своим знаменитым девизом: «Пусть стыдно будет тому, кто об этом плохо подумает!». Один из наиболее влиятельных - Орден Золотого Руна - создан в богатейшей Бургундии. Первоначально он соотносился с греческим мифом. Но так как его герой Ясон был дважды замечен в нарушении верности (наиболее тяжкое преступление для рыцаря), название связали с библейской историей о руне Гедеона.
Одна из черт церемониала подобных орденов – своеобразная иерархия. Наряду с рыцарями в орден входят и служащие: канцлер, казначей, секретарь и, наконец, герольдмайстер со свитой. Герольды, более всех занятые устроением и обслуживанием благородной рыцарской забавы, носят символические имена. Обычно они повторяют названия земель их сеньоров. Персонажа из средневекового фаблио напоминает имя оруженосца из ордена Золотого Руна - Fusil (Огниво) – по камню в орденской цепи, эмблеме Филиппа Доброго. Некоторые носят имена – названия добродетелей - Perseverance (Настойчивость). В Англии и сейчас есть герольды Garte (Подвязка), Norroy (Нормандия), оруженосец Rouge Dragon (Красный Дракон). Во время празднеств гроссмейстер ордена окропляет вином и торжественно нарекает этими именами оруженосцев или меняет их имена при возведении в более высокий ранг.
Были и забавные ордены с весьма вольными уставами. Об одном из них рассказывает шевалье де ла Тур Ландри. Почитатели этого диковинного ордена именовали себя Воздыхатели и Воздыхательницы. Примечательной особенностью устава этого ордена было то, что летом они должны, кутаясь в шубы и меховые накидки, греться у эажженных каминов. А зимой, напротив, не надевать ничего, кроме обычного платья без всякого меха, рукавиц и муфт. А на ложе стелить лишь тонкое покрывало. Занятным было также правило, требовавшее от супруга, к которому Воздыхатель заявится в гости, тотчас же предоставить в его распоряжение дом и жену, отправившись, в свою очередь, к Воздыхательнице. Если же он этого не сделает, то навлечет на себя величайший позор.
Подобные забавы приводили к рыцарским обетам, более странным. Бенедикт XIII, авиньонский папа, по сути тамошний затворник, клянется не подстригать бороду, пока не приобретет свободу. Сохранился рассказ об одном поляке, который в течение 9 лет ел и пил стоя. Коннетабль Бертран лю Геклен, главнокомандующий французскими войсками в Столетней войне, при вызове на поединок объявляет, что сразится с английским рыцарем лишь после того, как съест три миски винной похлебки АО имя Пресвятой Троицы. Он же клянется не брать в рот мяса, пока не овладеет Монконтуром. Или более того – не станет есть, пока не сразится с англичанами.
Еще ряд обетов, запечатленных в средневековых хрониках. 1 января 1415 года герцог Иоанн Бурбонский, «желая избежать праздности и помышляя стяжать добрую славу и милость той прекраснейшей, коей мы служим», вместе с 16-ю другими рыцарями и оруженосцами дает обет каждое воскресенье в течение двух лет носить на левой ноге цепи, подобные тем, что надевают на пленников (рыцари – золотые, оруженосцы – серебряные), пока не отыщут они 16 рыцарей, пожелающих сразиться с ними в пешем бою «до последнего».
Рыцарь Филипп По дал обет на время турецкого похода оставить свою правую руку не защищенной доспехом. Жак де Лалан встречает в 1445 году в Антверпене сицилийского рыцаря Жана де Бонифаса, покинувшего арагонский двор в качестве странствующего рыцаря, искателя приключений. На его левой ноге красуются подвешенные на золотой цепи оковы, какие надевали рабам, - знак желания сразиться с кем-либо.
Все эти обеты носили безобидный, невинный характер. История сохранила свидетельство о том, как один из обетов носил далеко идущие последствия, а фактически стал поводом для Столетней войны. Итак, «Обет цапли», о чем сохранилась рыцарская поэма. Но вначале о «птичьем ритуале». Он, без сомнения, весьма древний. Обет приносят во время пира, клянутся птицей, которую подают к столу и затем съедают. У норманнов это – круговая чаша, с принесением обетов во время жертвенной трапезы, праздничного пира и тризны. Только из-за того, что норманнский обычай происходит из варварских времен, для значимости обета выбирали дикого кабана – символ ярости и беспощадности. В более утонченные времена, то есть в Средневековье, клялись обычно птицей. Обеты приносились Господу и Деве Марии, дамам и дичи. На исходе Средних веков божественный элемент исключался (из-за растущего вольнодумства), и обеты давали в основном дамам и дичи.
Но вернемся к нашей истории. Граф Солсбери во время пира сидит у ног своей дамы (примерно как принц Датский!). Когда наступает его очередь дать обет, он просит ее коснуться пальцем его правого глаза. «О, даже двумя», - отвечает она и прижимает пальцы к правому глазу рыцаря. «Закрыт, краса моя?» - вопрошает он. «Да, уверяю вас», - подтверждает дама. «Ну что ж, - восклицает Солсбери, - тогда клянусь всемогущим Господом, что отныне не открою его, каких бы мучений и боли мне это не стоило, пока не разожгу пожара во Франции, во вражеских землях и не одержу победы». Поэт так заключает рассказ:
«Вот девичьи персты освобождают глаз,
И то, что сомкнут он. всяк может зреть тотчас».
Изысканное придворное общество в смущении: всерьёз ли произнесена клятва? А в дело, между тем, вмешивается граф Роберт Артуа. Видимо, воспользовавшись подобным подарком судьбы для воплощения своего давнего замысла – войны против Франции, он насмешками и колкостями вынуждает нерешительного короля Эдуарда, не слишком воинственного, дать «обет цапли» - пугливейшей из птиц. После всех и королева, Филиппа Геннегауская, спрашивает позволения у супруга также принести клятву:
«Но я клянусь Творцу и приношу обет...
Плод чрева моего не явится на свет,
Доколе же сама, в те чужды земли вшед,
Я не узрю плоды обещанных побед;
А коль рожу дитя, то этот вот стилет
Жизнь и ему, и мне без страха пресечет,
Пусть душу погублю и плод за ней вослед!»
В молчанье все содрогнулись при столь явном богохульном обете. Король делает решительный шаг навстречу судьбе:
«На те слова король задумался в ответ
И вымолвить лишь мог: сей клятвы большей - нет».
Прошло немало времени, и многие английские рыцари, закрывавшие один глаз тряпицей во исполнение данного обета «взирать на всё лишь одним оком», отправились во Францию совершать доблестные подвиги.
Было ли это пустой иллюзией, обманчивым рыцарским величием или земным, по мере слабых возможностей, воплощением небесного идеала? На это история не даёт ответа. Остаётся лишь привести слова знаменитого американского философа Р. Эмерсона: «Без такого неистовства в выборе направления, которое захватывает и мужчин, и женщин, без приправ из фанатиков и изуверов нет ни подъёма, ни каких-либо достижений. Чтобы попасть в цель, нужно целиться несколько выше».
Вообще-то, у Средневековья был высокий прицел.
Опубликовано:
24 декабря 2017 г.
|
