3.
Была унылая октябрьская ночь, когда я увидел конец своих трудов. С тревогой, доходящей почти до священного ужаса, я разложил вокруг себя инструменты, чтобы вдохнуть жизнь в лежащий передо мной предмет. Был уже час ночи, в стекла угрюмо стучал дождь, и моя свеча почти догорела, когда в мерцании полупогасшего пламени я увидел, что существо открыло тусклые желтые глаза и тяжело вздохнуло. Затем по его членам прокатилась судорога.
Как описать мои чувства перед лицом этой катастрофы? Как описать это чудовище, к созданию которого я так упорно стремился? Оно обладало хорошими пропорциями. Я придал ему также привлекательные черты лица. Прекрасно!
Боже великий! Его желтая кожа едва скрывала под собой работу мышц и артерий. Его черные блестящие волосы слегка вились. Его зубы были белыми словно жемчуг. Но все эти излишества образовывали тем больший контраст с его ужасными водянистыми глазами, почти не отличавшимися по цвету от тускло-желтых глазниц, в которые они были посажены, и узкими черными губами.
Перипетии жизни не столь непостоянны, как чувства человеческой натуры. Почти два года я тяжело трудился с единственной целью дать жизнь неодушевленному телу. Ради этого я жертвовал своим отдыхом и здоровьем. Я желал этого с невероятным пылом. Но теперь, когда все было готово, прелесть мечты исчезла, и мое сердце наполнили перехватывающие дыхание ужас и отвращение. Не будучи в состоянии выносить вид этого существа, созданного мной, я кинулся прочь из этой кельи и долго ходил взад и вперед по спальне, потому что не мог успокоиться, чтобы заснуть. В конце концов на смену волнению пришло спокойствие. Прямо в одежде я бросился в постель и попытался забыться сном хоть немного. Но это было бесполезно. Хотя я и заснул, но меня мучили ужасные сновидения. Я видел цветущую здоровьем Элизабет, идущую по улицам Ингольштадта. Восхищенный и удивленный, я обнял ее. Но когда я ощутил первый поцелуй ее губ, она побледнела под дыханием смерти, черты ее лица изменились, и я увидел, что держу в руках тело моей умершей матери. Саван покрывал ее фигуру, и в складках материи я увидел копошащихся червей. От ужаса я проснулся весь в холодном поту. Мои зубы стучали – руки и ноги свела судорога. И тут в бледножелтом свете луны, сочившемся через окно, я увидел чудище – ужасного монстра, которого я создал. Он поднял полог кровати, его глаза, если это можно было назвать глазами, были прикованы ко мне. Его нижняя челюсть шевелилась, издавая какие-то нечленораздельные звуки, при этом на щеках обозначилась ухмылка. Возможно, он что-то говорил, но я его не слышал. Одну руку он протянул вперед, вероятно, чтобы схватить меня, но я увернулся и бросился вниз по лестнице. Я убежал во двор дома, в котором я жил, и в ночи, меряя его шагами и прислушиваясь к каждому шороху, боясь, что это приближается демонический труп, которому я дал жизнь.
Ах! Ни один смертный не мог бы вынести вида этой ужасной личины. Ожившая мумия не могла бы выглядеть отвратительней этого чудища. Я рассматривал его, пока он не был закончен: он был безобразен. Но когда эти мышцы, эти суставы приобрели способность двигаться, получилось такое, что не мог придумать даже Данте.
|
|
|
