|
Стр. 15
- В плавных линиях картин художников-импрессионистов есть что-то успокаивающее, - сказал вдруг Холмс солнечным весенним утром после завтрака.
Я говорю «вдруг», потому что за все годы нашего знакомства это был первый раз, когда Холмс завел разговор об искусстве.
Еще более удивительное – он пребывал в прекрасном благодушном настроении, ведь с момента разрешения последней, достойной его задачи прошло уже несколько недель. Обычно столь долгий период бездействия приводил Холмса в мрачное задумчивое состояние.
Разглядывая до боли знакомые стены нашей гостиной, Холмс продолжал:
- Красота простоты в полотнах Ренуара, искусное использование цвета в полотнах Моне, совершенно разных по стилю, но выражающих одинаковую любовь к природе. Наша комната сильно выиграет, если ее украсить несколькими картинами. Вы согласны, Ватсон?
Я был так поражен подобным поворотом беседы, что не мог выдавить из себя ни слова в ответ. Чтобы выиграть время, я закурил сигарету и стал внимательно вглядываться в лицо своего друга. На короткое мгновение на его губах заиграла поддразнивающая, почти шаловливая улыбка, и, немного поразмыслив, я пришел к следующему заключению:
- У вас новое дело, - выпалил я, - которое связано с художником или дилером, работающим в области изобразительного искусства.
Холмс зажег трубку, как всегда после завтрака, и ответил:
- Мой дорогой Ватсон, вы проявляете просто чудеса сообразительности в столь ранний час. – С этими словами он протянул мне белую визитную карточку с черной печатью.
Взяв карточку, я не мог не улыбнуться словам «ранний час», потому что было уже начало одиннадцатого. Однако следует сказать, когда Холмс не был занят каким-нибудь важным и стоящим делом, распорядок его дня был в высшей степени богемным, и вставал он достаточно поздно. Мой собственный график работы позволял мне поступать так же.
Визитная карточка была стандартного размера, на белом фоне ярко выделялись напечатанные курсивом буквы: «Натаниэль Грейвс, клубы «Реформа» и «Знаток», Монпелье-сквер». На обратной стороне аккуратным почерком выведено: «Будет очень удобно встретиться в одиннадцать часов».
- Мистер Грейвс – человек, явно не склонный разбрасываться словами или просить одолжений. Он констатирует факт, а не просит. Но почему вы так уверены, что он хочет поговорить о деле, не имеющим отношение к искусству? – спросил я.
- Последняя строчка в четвертой колонке, страница шесть, - ответил Холмс и бросил через стол сильно помятый выпуск «Таймс».
Крошечная статья дала мне ответ на вопрос. В ней очень скупо описывалась кража картины из дома известного знатока и коллекционера живописи на Монпелье-сквер.
- Здесь говорится, - я зачитал вслух: - «Единственным предметом, пропавшим из этой прекрасной коллекции художественных полотен, оказался пейзаж, ценность которого незначительна». Вы меня удивляете, Холмс, коажа предмета столь сомнительной важности едва ли должна прийтись вам по вкусу.
- И все же человек, который занимает не последнее место в мире искусства, хочет проконсультироваться со мной по этому делу. Между ценностью и значимостью, мой дорогой Ватсон, есть едва уловимая разница. Я полагаю, тот факт, что Натаниэль Грейвс придает большую значимость предмету, ценность которого очень мала, сам по себе показывает, что в данном случае нас ждет в высшей степени интересная загадка. А теперь поспешим. У нас едва хватит времени переодеться перед назначенной встречей.
- Назначенной встречей? – переспросил я, в очередной раз выговаривая Холмсу за то, что он воспринимает мою помощь как нечто само собой разумеющееся.
- Конечно, если вы окажете мне честь и поможете в решении этого дела своими ценными знаниями и советами. Однако, если какие-то срочные дела, связанные с вашей медицинской практикой, не позволят вам участвовать…
Несмотря на легкую иронию в его голосе, этих слов мне было вполне достаточно.
- Да нет, в последнее время я не очень загружен на работе, так что я с удовольствием помогу вам, чем смогу. – Смеясь, мы оба ушли переодеваться.
Когда Натаниэль Грейвс, поднявшись по лестнице в сопровождении миссис Хадсон, вошел в комнату, мы с Холмсом были поражены, причем не только его пунктуальностью – было ровно одиннадцать часов, - но и его незаурядной внешностью. Перед нами стоял человек, являвший собой воплощение среднего класса и суровости второй половины викторианской эпохи. Ростом он был около шести футов двух дюймов (около 190 см. – прим. перев), но казался выше из-за худощавости фигуры и покроя черного сюртука. Черты лица были резкими и суровыми, на лбу виднелись морщины, которые редко появляются у людей в таком возрасте – ему было слегка за сорок. Нос и подбородок заметно выдавались вперед. Блестящие черные ботинки и цилиндр призваны были четко определять его положение в обществе.
- Мистер Холмс? – он бросил высокомерный взгляд на моего друга. Его речь была очень четкой, хотя говорил он, едва шевеля губами.
Холмс кивнул и вежливо жестом предложил нашему клиенту сесть.
- Я лучше постою. Не стану попусту тратить слова, мистер Холмс, а сразу предельно ясно изложу свои намерения. Я хочу, чтобы это дело было разрешено как можно скорее и по возможности без огласки…
- Мистер Грейвс! – воскликнул Холмс. – Я не привык повышать голос без веской на то причины. И мне не нравится, когда меня вынуждают делать это подобным образом, особенно если я еще не дал согласия заняться делом незнакомого мне человека. Учитывая все вышесказанное, я попросил бы вас изложить факты вместо того, чтобы высказывать требования.
Грейвса неприятно поразило столь эмоциональное выступление, потому что он покраснел, а морщины на лбу стали более заметными.
- Я даже не знаю, что на это сказать! – запротестовал Грейвс. – Я не привык, чтобы со мной разговаривали в такой манере.
- И это просто удивительно, - парировал Холмс, повернулся к Грейвсу спиной и встал у окна.
Грейвс явно настроился любой ценой заполучить услуги Холмса, поэтому взял себя в руки.
- Послушайте, мистер Холмс. Нет никакой нужды продолжать разговор в подобном тоне, никакой нужды. Я просто хотел с самого начала ясно обозначить свою позицию.
Никакого ответа от Холмса, все еще стоящего спиной к Грейвсу, не последовало.
- Могу вас заверить, по роду своей деятельности я постоянно имею дело с частными сыщиками. Но в этом случае, в силу личных обстоятельств, мне нужен лучший специалист. Однако, если понадобится, я буду искать помощи в другом месте. – С этими словами Грейвс надел шляпу и повернулся, чтобы идти.
Я был уверен, что последнее замечание Грейвса будет воспринято Холмсом как комплимент и польстит его врожденному тщеславию, которое порой ему было трудно скрывать. На губах его заиграла легкая улыбка, что подтверждало мою уверенность. Он повернулся к нам.
- Мистер Грейвс, расскажите, пожалуйста, во всех подробностях об этой странной краже, - тихо произнес он. – Я вижу, вы успешный адвокат и специализируетесь на корпоративном праве. Все остальное я хотел бы узнать от вас, - небрежно добавил Холмс.
- Не могу понять, как вы это узнали. Просто невероятно, - сказал Грейвс и вернулся в центр комнаты.
- И правда, Холмс! – начал я, тоже ничего не понимая.
- Ну, ну, Ватсон. Перестаньте.
С большой неохотой Холмс все-таки начал объяснять:
- Такими чемоданчиками, как тот, который вы оставили у двери, чаще всего пользуются юристы. Адрес компании, где вы работаете, чуть заметно выведен на оборотной стороне вашей визитной карточки. На указанной в адресе боковой улице за Треднидл-стрит расположены в основном офисы банкиров и адвокатов. Однако я никогда не слышал о банкирах, которым по роду своей деятельности часто приходилось бы прибегать к услугам частных сыщиков. Вы скопили достаточно средств, чтобы иметь возможность коллекционировать картины в столь молодом возрасте, значит, вы не какой-нибудь обычный юрист, занимающийся операциями по передачи недвижимости. Вы работаете в Сити.
Холмс пожал плечами, показывая, что, по его мнению, все ясно, как день, и с удовольствием отметил, что на Грейвса это произвело должное впечатление.
- Должен признаться, ваша репутация возникла не на пустом месте, - с неохотой выдавил из себя Грейвс.
- Ха! Вот это комплимент! – воскликнул Холмс. – А теперь, пожалуйста, расскажите нам подробности, все, что знаете!..
- Мистер Холмс, как вы верно подметили, годы работы в Сити обеспечили мне достаток. Я всегда работал усердно, и с удовольствием могу отметить, что за тысячи сделок, проведенных мной за эти годы, заслужил репутацию человека, честно ведущего дела. Хотя подобная репутация не является уникальной, присущей одному мне чертой, в наши дни она встречается редко, и ее следует ревностно беречь. Да и люди, приходящие за советом к счастливому обладателю этой диковинки, руководствуются обычно ее наличием. Мне бы не хотелось показаться тщеславным, но будет вполне справедливо, если скажу – благодаря моей репутации, мне обеспечено дальнейшее успешное развитие карьеры.
Достигнутое мной финансовое благополучие дает мне возможность удовлетворить единственную страсть в жизни, а именно, коллекционировать прекрасные картины. Говоря откровенно, джентльмены, хотя я и являюсь большим почитателем красоты, но собираю картины не только для эстетического удовольствия. Это для меня еще и прекрасное вложение капитала.
Я не просто покупаю и складирую картины. Чувствуя, что настал подходящий момент, я продаю полотно, которое, по моему мнению, достигло своей максимальной стоимости. Поэтому я изучаю работы молодых начинающих художников, покупаю их достаточно дешево и откладываю до поры до времени. К счастью, в художественных изысканиях такого рода мне сопутствовал некоторый успех. И теперь меня уважают в кругу владельцев галерей и дилеров, работающих в области изобразительного искусства.
Я хочу сказать, джентльмены, что, в то время как работы молодых художников в моей коллекции постоянно подвергаются ротации, ее ядро составляют превосходные, тщательно отобранные полотна известнейших мастеров, ценность которых с годами не уменьшается. Например, у меня есть прекрасная картина Гойи и великолепное полотно Фрагонара. Единственным исключением из общего правила была похищенная картина, ничего не стоящий в плане художественных достоинств пейзаж, который был мне дорог по личным причинам.
В этот момент в глазах Холмса, которые о этого выражали лишь тоску, скуку и полное отсутствие каких-либо эмоций, внезапно вспыхнул огонек. Он наклонился вперед, сложив руки домиком и прижав друг к другу кончики пальцев.
- И это в высшей степени странно, правда, Ватсон?
- О да, - согласился я, не разделяя при этом энтузиазма моего друга.
- Ваша веселость меня удивляет, мистер Холмс, - начал Грейвс. – Хотя вам дело может показаться пустяком, у меня, уверяю вас, на этот счет совершенно иное мнение. Картина напоминала мне о доме, где я когда-то жил. Но даже если не брать в расчет и этого, было совершено преступление, и я, слуга закона, хочу увидеть, как свершится правосудие, сколько бы денег и неудобств мне это ни стоило.
Опубликовано:
15 июля 2018 г.
17 ноября 2018 г.
|
