|
Часть первая
Глава VIII.
ПОДЗЕМНЫЙ СУД
Стр. 71
Возвратимся теперь к нищему Джаку и греку Еввору, которых мы оставили в тот момент, когда они ночью спускались в мину по каменной лестнице.
Пройдя несколько шагов по обширному подземному коридору, они остановились у одной из амбразур, образовавшейся в стене от ломки камня, вынули оттуда два факела, зажгли их и затем продолжали путь к Новобазарной катакомбе.
Бодрые шаги Джака показывали, что он хорошо знаком с дорогой. Еввор, по обычной своей манере, шел ощупью и к чему-то прислушивался.
- Ну, греческая халва, здесь можно не прислушиваться и выйти из этого наблюдательного состояния, в котором постоянно находится твоя трусливая натура, - говорил шутливым тоном Джак своему товарищу.
- Да, да, Джак, смотри, чтобы у нас спины были целы после вчерашнего события. Смерть негоцианта Даво не понравится Зикандору, а пропажа его дочери еще более.
- Видали мы и не такие виды, - проговорил нищий, - случайность, не более, не менее.
- Ну, а дочь же?
- Что дочь! Пусть достойный Клепо отыщет и швырнет эту лакомую дичь нашему зверю.
- Отыскать-то, может быть, и отыщут, - заметил Еввор, - да пока она будет налицо, мы вынесем много трудов, а кому более всего достанется, так это тебе, старый Джак, и Свидерсу. Господин-то наш не слишком сердечен, от него можно ожидать всего.
- Это мы еще посмотрим, ведь я не последняя спица в колеснице и в руки так легко не дамся.
- Будет он тягаться с тобой, расправа-то короткая и не первая: мешок и морская вода – вот тебе и вся история.
- Эх, проклятая ворона, чего ты каркаешь и не остановишься в своих отвратительных предвещаниях? Договоришься, наконец, до того, что я из любви к такому спутнику могу раздробить ему голову.
- Ишь, какой сердитый! Ты забываешь, что и у меня есть руки, в которых крепко держится вот эта игрушка, - проговорил Еввор, указывая на рукоять ножа.
Джак усмехнулся и взглянул на оскаленные зубы своего сотоварища.
- Так-таки и поднимешь свой нож на задушевного друга? – спросил Джак.
Рот Еввора еще более открылся, он ничего не отвечал и, вытянул шею, шел за Джаком.
- Ну, что же ты молчишь, дьявольское отродие! Недаром говорят, что бульон из четырех жидов дает одного грека. Неблагодарность твоя ко мне за все оказанные услуги выражается в желании пырнуть ножом своего всегдашнего защитника. Хорош же ты!
- Я ведь пошутил, Джак, поверь, что если представиться мне случай, то я докажу тебе, что натура греческая получше жидовской.
Перебраниваясь таким образом и не придавая перебранке никакой серьезности, они дошли до Новобазарной катакомбы, где уже было большое сборище разного люда, расположившегося по комнатам – кто в сидячем, кто в лежачем положении и как будто чего-то поджидая.
Четыре рядом расположенные комнаты, в двадцать квадратных аршин каждая, были освещены прикрепленными к стенам лампами, у стены сделаны скамейки из камня; в третьей комнате посередине стоял на возвышенности деревянный, покрытый сукном стол, а около него стул.
Меду разбросанными группами шел оживленный разговор, но до того шумный, что обращался в какой-то общий гул, отнимавший всякое понятие о человеческом языке. Зверские физиономии присутствующих, ловкие и беспрерывные движения, цинизм и, наконец, полная небрежность и равнодушие к жизни обличали в них закоренелых злодеев, чуждых всякого человеческого чувства. Преступление и деньги – вот девиз посетителей катакомб, имеющих, впрочем, свой устав, свои правила и, наконец, свои дикие понятия о чести.
- Идет, идет! – послышался голос в одной из мин и в катакомбу впопыхах вбежал Клепо. – Идет! – повторил он, махая руками и поспешно становясь около стола.
Этот голос электрической искрой побежал по всем группам; все с содроганием вскочили с мест, повернули головы ко входу, и затем мертвая тишина воцарилась в катакомбах.
Под сводами показалась давно знакомая нам фигура графа Брендостели, называющегося, меду тем, у обитателей катакомб Зикандором. Впереди его шли два человека, освещавшие путь факелами, сзади замыкалось это шествие тоже двумя лицами. Величественная фигура Зикандора, освещаемая лучами красноватого света факелов, была, как всегда, эффектна, физиономия его невозмутима, костюм тот же, в котором встречали мы его как графа Брендостели в обществе. Спутники его, одетые в обыкновенное платье, носили отпечаток энергии и зверства. Одним из них был Миллер, с которым читатели уже знакомы как с уличным писцом.
Окинув быстрым взглядом всю толпу, Зикандор подошел к креслу, предназначенному, как видно, исключительно ему одному, и, гордо кивнув головой во все стороны, обратился к толпе с такой речью:
- Сегодня я назначил сборище как для того, чтобы поговорить о вчерашнем событии и событиях прежних, так и для того, чтобы напомнить вам о забываемой вами обязанности и строго наказать ослушников моей воли, клонящейся к общему добру. Я сделал многих из вас представителями шаек и, надеюсь, не ошибся в назначении. Грабеж на улицах производится удачно; магазины и квартиры опустошаются хорошо и прибыльно; карманное воровство в городе и на железных дорогах достигло изумительных размеров; чердачники и балконщики неуловимы; контрабанда и фальшивая монета, если не в цветущем положении, то это не по вине представителя, а скорее по моей, так как я не успел еще хорошенько организовать шайку. Одним словом, все идет отлично, только одним я недоволен, а именно теми мерами, которые употребляются некоторыми из вас при совершении прибыльного дела. Я говорю об убийствах. К ним следует прибегать в крайних случаях, а между тем вы убиваете людей, не имея к тому никаких побудительных причин. Имейте в виду, что убийство тем уже не хорошо, что виновников ищут с большей энергией. Правда, что и при этих энергичных розысках, благодаря нашим минам, редко получается успех, но, тем не менее, я напоминаю вам об опасности таких дел. Зачем, например, посягать было на жизнь Любашова в такое непозднее время и в таком многолюдном месте, как Польский спуск? Любашову нанесли глубокую рану в спину и чем же воспользовались? Несколькими рублями серебром карманных денег и платьем. Десять человек, участвовавших в деле, пойманы в ту же ночь с вещественными доказательствами и сидят уже в тюрьме (*1). Они поступили опрометчиво, дурно и вопреки моим приказаниям. Разумеется, больше всех виноват в этом деле Джак, которому вручена была шайка грабителей. Я замечаю, что Джак делает не один промах, а потому объявляю ему об ожидаемом наказании. А вчерашнее событие! Руководил им Джак со Свидерсом, и опять-таки промах, промах капитальный, достигающий того предела, далее которого идти нельзя. Им поручено было увезти дочь негоцианта и, под страхом казни, не трогать ни Даво, ни его имущества, а что сделали они и как исполнили мое поручение? Убили негоцианта, ограбили его дом. И после похищения дочери позволили ее вырвать у себя каким-то неизвестным лицам. Куда она девалась? Каким образом ее вырвали из рук ваших? Да, такого ослушания моей воли я не дозволю и сегодня же назначу строгое наказание виновным. Пусть отвечает Джак на предложенные мною вопросы, я что-то не вижу его, не вижу также Свидерса и Еввора, не менее виновных. Ты, Клепо, плохо наблюдаешь за лицами, коим я делаю поручения.
При этих словах Клепо вздрогнул и по обыкновению подкатил глаза.
- Ну, что же! Где Джак, Свидерс и Еввор?
Высокая фигура Джака выдвинулась из толпы, за ним показались Свидерс и с вытянутой шеей Еввор, фигура которого к чему-то прислушивалась, рот был раскрыт, обличая желтые зубы.
Свет от факелов, освещая эти лица, придавал им страшный вид. Джак не был здесь тем смиренником и неподвижным попрошайкой, каким привыкли его видеть в городе. Гордая, выпрямившаяся, подвижная фигура его с откинутой назад головой и с блестящими фосфорическим огнем глазами представляла совершенно другого человека.
- Что же ты молчишь, Джак? Тебя ведь спрашивают, я долго ожидать не привык, - заговорил Зикандор.
- Кажется, я должен был получить благодарность за вчерашнее дело, а не замечание, - отвечал Дак.
- Благодарность за то, что ты не исполнил моего приказания?
- Нет, - возразил Джак, - а за то, что я обогатил одним вчерашним приемом всю нашу шайку. Что же касается до смерти Даво, то при таком деле не всякое лыко ставится в строку. Я бы мог, пожалуй, привести разные доводы, которые бы меня оправдали, но лгать не желаю, а скажу прямо, что убил Даво из личного желания убить его.
- Из чего же вытекало твое желание? – спросил невозмутимо Зикандор.
- Это моя тайна, - проговорил Джак.
- Ты должен сказать ее, тайн в нашем обществе быть не должно, а в особенности для меня, я должен знать все, что делается между моими подчиненными.
- Ни за что на свете, - упорно отвечал Джак.
- Как так? – спросил Зикандор, бросая гневный взор.
- Очень просто, не скажу да и только.
- Так я же заставлю тебя сказать, или ты замолчишь навеки.
- Полно, Зикандор, зачем эта напрасная угроза, - дерзко и повышая голос возразил Джак.
При этих словах кровь прилила к лицу Зикандора, лоб наморщился, и блеск его глаз заставил вздрогнуть всех, а в особенности Клепо, Свидерса и Еввора.
Джак со злой улыбкой стоял неподвижно.
- Мало того, что ты не исполняешь нашего устава, - сказал в сильном гневе Зикандор, - но дерзость твоя переходит всякую границу. Ты забываешь, с кем говоришь, что я могу разорвать тебя на части, негодяй! Отвечай на мои вопросы, предупреждаю тебя в последний раз!
- Не горячись; я сделал то, что мне нужно было сделать, а все богатство Даво передал тебе и из него не хотел бы воспользоваться копейкой.
- Ты рассуждаешь так, будто здесь не я господин?
- Отдаю полную справедливость твоей кровожадности, - отвечал Джак, – я только убил Даво и опять-таки повторяю, что убил его, чтобы свести с ним некоторые счеты, а на твоей душе лежит не одно убийство… ты…
- Замолчи, иначе череп твой будет раздроблен! – вскричал Зикандор.
- Зачем же молчать, раболепствовать мне надоело. Вчера я кончил с Даво, а сегодня закончу все дела с твоей шайкой.
- Мерзавец! – перебил мгновенно Зикандор, и с этим словом из кармана его блеснуло пистолетное дуло. Раздавшийся затем выстрел огласил своды катакомбы и далеким эхом отдался в минах. Высокая фигура нищего Джака рухнула на пол и оросила его обильными брызгами крови.
- Вот чего ты заслуживаешь – двух золотников свинца! Уберите эту старую собаку и сегодня же выбросьте в море.
Несколько человек из раболепной толпы моментально бросились к Джаку для исполнения воли господина. Побежал в числе прочих и Нетопырь – глава яличников, обязанность которого состояла в вывозе мертвых тел для потопления. Название это себе он получил по случаю большого сходства с летучей мышью как по наружности, так и потому, что деятельность его проявлялась исключительно ночью. При плотной, низенькой и мускулистой фигуре, на которой весьма неловко посажена была большая, несоразмерная с туловищем голова, местами облезшая, при плоском лице, тупом носе, при одном только глазе, постоянно оттопыренных с крючковатыми ногтями руках, как будто у него было всегдашнее желание летать или прыгать, и, наконец, при том странном покрое платья, везде чрезвычайно узком, кроме рукавов, необычайно широких у плеч, Нетопырь был скверен о отвращения.
- Господин, - проговорил вкрадчивым голосом Клепо, обращаясь к Зикандору, - помилуйте Джака, он уже наказан за свою дерзость.
Зикандор молчал и, обдумывая что-то, как бы забыл о происшедшей только что сцене.
- Воды! – прохрипел Джак, прижимая обе руки к ране на своей груди.
- Успеешь напиться вдоволь, да еще соленой, - отвечал Нетопырь, поднимая раненого и ухмыляясь своей зверской остроте.
- Крепись, - шепнул Джаку на ухо Еввор, - притворись бессильным, умирающим, на берегу ты услышишь крик чайки…
- Господин, - продолжал Клепо, - милость произведет большее впечатление на наших. Они любят Джако за его честность.
Зикандор окинул взглядом Клепо и уносимого Джака.
- Нет, - сказал он, - такие дерзости не прощаются, пусть умрет эта заносчивая дрянь, и смерть его да послужит примером другим.
Клепо, зная непреклонную волю Зикандора, замолчал.
После уноса Джака из катакомбы тишина водворилась меду присутствующими, все ожидали дальнейшей речи и суда Зикандора.
- Ну, Свидерс, теперь твоя очередь! – сказал Зикандор, - отвечай, где дочь Даво, куда ты ее девал?
Свидерс рассказал все, как было в предшествующую ночь.
- Какой вздор ты несешь, - возразил Зикандор, - откуда же в подземелье могли взяться посторонние люди?
- Всё это сущая правда, - вмешался Еввор, - если бы была какая-нибудь возможность, то мы бы не дали отбить дочь негоцианта.
- Если это так, то, видимо, в наше подземелье проникли посторонние лица, в чем обвиняю я Свидерса. Только ему, Дакку и Клепо известна была подземная дорога к дому Даво. Джак дерзок, заносчив, не признает моей власти, но изменить обществу он не решился бы; точно так же не захотел бы продать нашей тайны Клепо. Следовательно, остается Свидерс, которому поручено было похитить дочь негоцианта под угрозой, в случае невыполнения им моей инструкции, жестокого наказания. Оставить настоящий случай безнаказанным или назначить слабое наказание я нахожу неуместным и опасным. При таком беспорядке и при таком небрежном исполнении моих инструкций дела наши примут весьма дурной вид, они могут быть открыты, а знаете ли вы, что ожидает нас веревка на площади или самое меньшее – кандалы или вечная ссылка. Ни себя, ни вас я не желаю подвергать такой опасности и при малейшей неосторожности кого-либо из вашей среды буду строг до последней крайности. Свидерс не выполнил моего приказания, дал вырвать у себя похищенную девушку, не сумел защитить ее и, кроме того, я подозреваю его в измене: никто, кроме него, не мог выдать тайны нашего подземного пути к дому Даво. Это нанесение удара Еввору и нападение неизвестных людей не более, не менее – обман, кукольная комедия, хитрить со мной так нельзя; в этом ночном нападении замешано лицо из нашей шайки, а ктот же, спрашивается, это лицо? Разумеется, Свидерс.
На основании всего сказанного мной, Свидерсу, как изменнику, определяю смерть посредством задушения. Приговор над Джаком и Свидерсом привести в исполнение сегодня.
Что же касается до Еввора и Данилкина, которые были вместе со Свидерсом, то объявляю им, что если в течение недели дочь Даво не будет отыскана, то и они понесут немалое наказание. Ну, по этому предмету я кончил, уберите с моих глаз Свидерса.
Ужас объял всех присутствовавших, а вместе с тем ропот негодования пронесся по толпе за такое жесткое наказание.
Но не таков был Зикандор, чтобы испугаться негодования подчиненных. Обладая удивительным присутствием духа и, сообразно обстоятельствам, таком, он знал, как обращаться с разбойниками, в среде которых находился уже несколько лет и интересы которых были исключительно в его руках. Все награбленное богатство он хранил у себя, а потому разбойники не только боялись его непреклонной воли, но и опасались, чтобы он не завладел их значительными капиталами в том случае, если бы они заменили его другим начальником.
- А! Вот как! Кто-то там из вас недоволен, - вскричал Зикандор, - вы осмеливаетесь осуждать мое распоряжение, вы решаетесь восставать против моей воли. Желал бы я знать, кто именно из вас такой храбрый? Ну, выходите, недовольные, вперед! Выходите же, что вы остановились? Да, желал бы я знать негодяев, которые шепчутся за углом!
Тишина водворилась в толпе, вперед не выступил ни один.
- Если я начальник ваш, - продолжал Зикандор, - то и слушайтесь меня беспрекословно, этого шушуканья я не люблю, надобно делать начистоту, и опять-таки предупреждаю, что при малейшем ослушании я не поцеремонюсь ни с одним из вас.
Глубокая тишина не нарушалась.
- Возвращаюсь к прерванной речи, - сказал звучным голосом Зикандор, - скажу несколько слов о приобретенных нами вчера деньгах и вещах. Вся сумма, взятая у негоцианта Даво, в разных билетах простирается до полутора миллиона рублей. Она хранится у меня вместе с бриллиантовыми и золотыми вещами на 500 тысяч рублей. Из денег вам всем будут выданы призовые, о чем узнаете в подробности завтра, а вещи я отправлю на первом пароходе в Константинополь для продажи. Затем, ввиду того, что между нами появилось много новобранцев, я считаю необходимым прочесть основные положения нашего устава.
Параграф 1. Посвященные в наше общество должны безусловно повиноваться главе, а глава общества я.
Параграф 2. При поимке кого-либо из членов в преступлении он, при каких бы то ни было обстоятельствах, не имеет права выдавать своих товарищей. В противном случае смерть угрожает обличающему.
Параграф 3. Такое же наказание ожидает того, кто введет в мины посторонних лиц или каким-нибудь иным образом откроет тайны наших катакомб.
Параграф 4. Приобретенная вещь или деньги должны вноситься в общую кассу и, по усмотрению главного начальника подземных шаек, выдаваться каждому из членов общества – призовые, на жилье и предприятия.
Все имущество хранится у главного начальника.
Параграф 5. Малейшее уклонение от вышеизложенных правил влечет за собой наказание, назначаемое по усмотрению главы общества.
- Вот вкратце наш устав, напомните его сотоварищам, которых здесь нет, да и сами не забывайте исполнять его. Заканчивая нынешнее собрание, я прибавлю только, что мы должны быть как можно осторожнее при совершении наших дел. Задача наша состоит не исключительно в том, чтобы приобретать, а чтобы после приобретения не оставлять о себе никаких следов. Самая лучшая мера в таких случаях – это направление полиции на ложный след. Руководитесь моим советом и имейте в виду, что выигрыш времени при ложном следе нам будет давать возможность окончательно закрывать преступление. Вчерашнее событие я поручил закрыть Клепо, который, давно снискав расположение здешней полиции, служит ей по видимости сыщиком, а в действительности портит ей все дела и передает нам все необходимые полицейские действия. Надеюсь, Клепо выполнит поручение хорошо. Я кончил все, будьте осторожны, благоразумны и деятельны, разойдитесь и займитесь своим делом.
Вся толпа пришла в восторженное состояние от речи Зикандора, а в особенности от такой громадной наживы, которая далась им вчерашним событием. Одобрительный говор раздался между группами, все стали высказывать свою благодарность Зикандору за направляемую им деятельность и за то, что он дает им возможность хорошо существовать. Затем разбойники наперебой стали просить его о помиловании Джака и Свидерса.
- Нет! – перебил их Зикандор, - я не привык у отмене своих приказаний, и то, что сказал, должно совершиться.
После этих слов Зикандор, гордо кивнув головой толпе, направился с теми же провожатыми к выходу, а вслед за ним разошлась и вся толпа для обычной своей деятельности.
Только раненый Джак и Свидерс, окруженные некоторыми из подземной шайки, остались в соседней комнате.
ПРИМЕЧАНИЯ
1.
Случай этот был 5 ноября 1871 года. Грабители приговорены Одесским окружным судом 15 сентября 1972 г. К каторжным работам: двое на 8 лет, а остальные на 5 лет.
Часть первая
ГЛАВА 9
УЧАСТЬ ДЖАКА
Обновлено:
8.05.2018 г.
(21.10.2018, 14.12.2008, 24.1.2019, 26.2.2019)
Окончено:
2.04.2019 г.
|
