|
Часть первая
Глава XV.
СУДЬБА ЛИШИНСКОЙ
Стр. 145
На другой день после посещения графа Брендостели Лишинская с утра была в большой ажитации и с нетерпением ожидала вечера, чтобы скорее увидеться с дочерью, прижать ее к своему сердцу, быть наконец обладательницей того существа, которое составляло ее радость, отраду. Но часы, как нарочно, шли медленнее обыкновенного. Она принималась читать, играть на фортепьяно, вышивать, но, не кончая ничего, вскакивала с места, принималась ходить по комнате, смотреть на все часы и не раз нетерпеливо стучала ножкой по полу, вызывая тем гнев на противное время, так долго тянувшееся и так несносно отнимающее у нее возможность быть счастливой.
Наконец давно желанная минута наступила. Одевшись наскоро и отвечая горничной невпопад, Ольга, торопливыми шагами с сильно бьющимся сердцем летела к месту свидания. Мысль, что дочь ее жива, что она увидит ее, наполняла ее душу неизъяснимым блаженством.
Была суббота. Толпы богато, но пестро одетых евреек запружали улицы. Останавливаясь у окон ярко освещенных магазинов и любуясь выставленными там вещами, они громко выражали замечания; корыстолюбие, зависть и жадность в каждом слове высказывались в их еврейской натуре; толкотня была немалая. Субботний день обрисовывался рельефно для всех, кто знает еврейскую породу; уличный шум и громкие звуки еврейского языка дополняли всеобщую суматоху. Ничего и никого не замечая, Ольга проходила по тротуару Дерибасовской улицы, теснясь между снующими группами и зорко отыскивая взглядом графа.
«Что его нет до сих пор, - волновалась Лишинская, - не случилось ли чего с ним? Да что же могло случиться, да если бы и так, то он известил бы меня. Вот, кается, он…
Нет! Это не Эммануил; какая досада, и тут проволочка, и тут несносное ожидание! Когда же кончится моё мучение, когда я вправе буду назвать себя матерью ребенка, который, говорят, миловиден, умён и…»
Тут она прервала свою начатую мысль, изящный пальчик руки ее дотронулся до розовых губ, улыбающихся так счастливо, так умильно, что прохожие любовались этим прекрасным личиком, блиставшим красотой и той удивительной обаятельностью, перед которой трудно было не остановиться.
«И, - продолжала мечтать она, - похож на меня. Господи! Когда же я увижусь с ней!»
Радость объяла всё существо её, она увидела Брендостели, задумчиво шедшего ей навстречу. Походка его, как и всегда, была величественная, мерная; он подошел к Ольге, пожал с большим аром ее руку, умильно взглянул и затем прошептал ей на ухо, что желанное время наступило для нее, что она поедет сию минуту и получит то, чего давно заслуживает. Прекрасное очертание рта его при последнем слове немного исказилось. Была ли то улыбка, или какое-либо другое выражение – трудно определить, но выражение это, моментально промелькнувшее, заменилось тотчас обычной развязностью.
- Ты устала, моя дорогая? – спросил граф, - лицо у тебя такое бледное.
- Да, немного. Дай мне опереться на твою руку, и я забуду всякую усталость.
- Руку, сердце – все, что хочешь, - говорил граф, глядя на Ольгу любящими глазами. – Но ты взволнована, дрожишь, что случилось? Не отложить ли нам поездку до завтра или до тех пор, пока ты поправишься?
- Я действительно взволнована, - отвечала Ольга, - но волнение это очень естественно, несколько минут осталось до того свидания, которое я с таким нетерпением ожидаю.
- Дочь наша приехала, я сию минуту получил о том сведения, здорова и, в свою очередь, ожидает нас с нетерпением.
Разговаривая таким образом м строя разные предположения о будущей жизни, они дошли о Казенного сада, здесь они сели в поджидавшую карету и быстро понеслись по Преображенской улице.
В Преображенском соборе, мимо которого они проезжали, всенощная уже кончилась, народ, набожно крестясь, расходился по домам. Лишинская мысленно благодарила Бога за испытываемое блаженство; теплая молитва за будущее счастье дочери и отца ее ребенка вызывала слезы из глаз Ольги, обращенных к церкви.
- Что ты притаилась, Ольга? – обратился к ней Брендостели.
- Ничего, так, призадумалась о том, как мы будем жить вместе. Не правда ли, друг мой, что я с Софьей больше не расстанусь? Мы уедем из Одессы куда-нибудь за границу, где с нашими средствами можем прожить отлично. Я буду сама воспитывать свою дочь, буду ее любить, лелеять. Ах, мой милый, ты и вообразить не можешь, как я счастлива при одной только мысли о будущей жизни, а каково же будет, когда это время настанет?
- Настанет, милая Ольга, скорее, чем ты предполагаешь, мне бы только кончить кое-какие дела, расчеты, на что потребуется, может быть, две недели, и затем – в путь через Константинополь.
- Зачем же этим путем? – спросила Лишинская.
- Ты посмотришь на знаменитый город, там много редкостей, много таких особенностей, которые возможно встретить только на востоке: в числе достопримечательностей увидишь и знаменитый рынок, на котором продаются женщины. Этот обычай, правда, варварский, но оригинален.
- С тобой, мой друг, - отвечала Ольга, склоняясь ему на плечо, - хоть на край света; ведь ты знаешь, что я не принадлежу себе с того времени, как увидела тебя!
Ценю, моя милая, все в тебе, твои недостатки даже кажутся мне достоинствами. А со вчерашнего дня, когда твоя ревность перешла всякую границу, я еще более полюбил тебя. Дай расцеловать, мой друг, твои руки.
Долгий поцелуй был ответом со стороны Ольги.
Часть вторая
Глава 1
ТРИДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД
Обновлено:
4.2.2018 г. (26.6.18, 23.11.19)
|
