|
По следам ненайденных сокровищ
Часть 7.
Золотые петухи
Глава 1.
...Это письмо профессор археологии Манчестерского университета Эндрю Альенде получил пять лет назад, сразу же после того, как опубликовал в журнале "Наука и искусство" результаты своих изысканий по поиску и изучению ненайденных захоронений индейской цивилизации майя на Юкатане. Написал ему отставной моряк германского военно-морского флота Ганс Штрайхер, и история, рассказанная моряком, положила начало интересному научному расследованию, которое к настоящему времени, увы, завершилось не полностью, но основные моменты которого, как полагает профессор, могут заинтересовать наиболее деятельных кладоискателей-профессионалов.
Молодой тогда еще Штрайхер окончил среднюю школу в 1940-м году в Дюссельдорфе, после чего его мобилизовали и направили для прохождения флотской подготовки в Первое морское подразделение в Линдензунде, что неподалеку от Гамбурга. Когда молодой человек освоился с непривычной для него средой (до этого он никогда моря и в глаза не видел), его выбор пал на подводный флот - тогда еще распределяли по желанию. Так он очутился в школе подводников в Данциге, и к концу 41-го Ганс Штрайхер уже бороздил Атлантику на подводной лодке U-82 в качестве помощника боцмана.
"В июне 1942 года, - пишет далее Штрайхер, - наша субмарина курсировала у берегов Мексики, которая незадолго до этого объявила войну Германии. Это было золотое лично для нас, подводников, время, потому что своего собственного военного флота отсталая Мексика тогда почти не имела, а американцы пока еще были не в состоянии обеспечить безопасное мореплавание у берегов своего новоиспеченного союзника. Мы успешно топили одиночные корабли, которые американцы могли использовать для создания конвоев в Англию, счастливо избегая редких атак с воздуха, и даже сбили один напавший на нас самолет. Это был патрульный "хадсон" американской береговой обороны, посланный янки в помощь Мексике. К сожалению, экипаж спасти не удалось - у нас не было никаких причин недолюбливать американцев, хотя это именно они объявили нам войну, а не мы им.
В середине июня мы пустили на дно моря пять торговых судов общим водоизмещением в тридцать девять тысяч тонн. Славно позагорав на пустынных пляжах многочисленных необитаемых островков Мексиканского залива, мы взялись за более серьёзное дело - капитан получил по радио зашифрованный приказ следовать в западную часть Юкатана, к порту Кампече, где, по сообщениям наших многочисленных лазутчиков, производило погрузку на американский транспорт мексиканское воинское подразделение, следовавшее в Африку для участия в боевых действиях против нашей армии. Мы незамедлительно проследовали к указанной цели и заняли позицию в море милях в трех от входа в гавань.
Очень и очень странно было обнаружить, что такой порт, как Кампече, который наряду с Веракрусом и Тампико был воротами Мексики в Атлантику, так слабо охранялся с моря. На пустынном рейде дымил только старый пятитрубный миноносец, построенный, по всей видимости, еще задолго до первой мировой войны. Самолетов же в небе мы вообще не увидели. С нашей позиции хорошо просматривалась почти вся гавань, и мы без помех могли наблюдать, что происходило в порту. У причалов стояли пять транспортов и два небольших грузопассажирских парохода, на которые грузилось военное имущество. Рейд, как я уже отметил, охранял только миноносец, однако он, по всей видимости, не имел абсолютно никакого намерения заниматься поиском вражеских подводных лодок. Да и как, спрашивается, он мог помешать нам? Мы его могли утопить одним выстрелом своего орудия, если бы не опасность с воздуха - капитан долго смеялся, когда разглядел в бинокль, что мексиканский боевой корабль оснащен артиллерией гораздо меньшего калибра, чем наша собственная. О радарах не могло быть и речи - их антенны просто некуда было бы прицепить, а его сонары, если только они и были, нас нисколько не пугали. Конечно, во всем этом мог быть какой-то подвох, как бывает порой в любом непростом деле, но наш капитан действовал быстро и решительно, и потому мы имели неплохие шансы на успех.
U-82 заняла выгодную позицию в пределах дальнего рейда порта, который сейчас пустовал, не считая нескольких сонных парусных фелюг, с которых на наш перископ не обратили почему-то никакого внимания. Очень скоро мы увидели, как один из транспортов отвалил от причала и стал медленно продвигаться к выходу из гавани, буквально расталкивая заполнившие ее лодки и рыбацкие катера. Мы изготовились к стрельбе, и когда корабль наконец вышел на фарватер, дали прицельный залп веером из четырех торпед японского образца, которые имели, в отличие от наших или американских, безотказный кислородный двигатель и убойную разрушительную силу. Первая торпеда поразила мирно дремавший на лазоревой глади моря миноносец и разметала его в щепки, вторая - в транспорт с несчастными новобранцами, которые столпились на палубе левого борта и прощались с родным берегом. Остальные натворили в гавани такой переполох, что вряд ли там осталось что-то неразрушенным, а уж нетронутом - тем более. Нам всем очень хотелось получше разглядеть, что мы там НАДЕЛАЛИ, но капитан в целях безопасности решил ретироваться немедленно. Старший офицер успел сделать только несколько снимков разрушенного порта, затем мы быстро погрузились и взяли курс на юг, вглубь залива вдоль побережья, чтобы сбить со следа возможных преследователей.
И это нам вроде бы удалось, но через два дня нас обнаружила летающая лодка и атаковала U-82 пушками и бомбами. "Каталина" - это вам не картонный "хадсон", и пока мы снизу дырявили ее своими пулеметами, она успела поразить субмарину двумя 250-килограммовыми бомбами. Все, кто находился в тот момент на мостике, за исключением капитана и меня, были тут же убиты, нас же зашвырнуло в воду далеко от поврежденной лодки, и наше счастье, что берег был рядом. Преодолев вплавь что-то около мили, мы с капитаном, оглушенные и обожженные тротилом, счастливо избежали встречи с акулами и выбрались наконец на пустынный пляж, который со всех сторон обступили густые дикие джунгли.
На берегу мы огляделись. Наша U-82 затонула со всем экипажем, не оставив после себя даже обломков, только огромное пятно нефти, нестерпимо блестевшее на полуденном солнце. Позже, впрочем, к нам присоединился и боцман. Он рассказал, что его вышвырнули из тонущей лодки пузырем воздуха через пробоину, проделанную бомбой.
Положение наше было очень и очень незавидным. Потопившая нас "каталина" умчалась прочь, но вполне вероятно (и даже наверняка), что американские пилоты видели, как мы спаслись, и вскоре следует ожидать преследования со стороны мексиканской полиции или военных с ближайшей базы. Конечно, на Юкатане, как и во многих других точках американского континента, существовал пункт сбора и переправки в Германию немецких моряков с потопленных подводных лодок и других кораблей, но до него предстояло еще топать и топать. Однако капитан не собирался так просто сдаваться, боцман вроде был тоже из бывалых, и я решил полностью положиться на их выдержку и богатейший опыт - а что мне еще оставалось?
Сначала мы долго шли по пляжу, но когда заметили впереди какую-то деревню, то свернули в джунгли и обошли эту деревню стороной. Нам предстояло добраться до Мериды, города, лежащего в 180 километрах северней того места, где мы высадились на берег - там нас, по инструкции, в одиночном ранчо, принадлежащем богатому скотоводу, должен был ждать агент. Эта задача представлялась нам совершенно невыполнимой, но ведь мы были ГЕРМАНСКИМИ ПОДВОДНИКАМИ - самыми выносливыми и бесстрашными людьми в мире!
Капитан всю дорогу нас страшно торопил, и мы наконец выбрались на шоссе, ведущее на север. Движение на этом шоссе было не слишком оживленным, и потому мы могли теперь передвигаться по ровному асфальту, при малейшей опасности укрываясь в джунглях. Провизии у нас не было никакой, но нам удавалось питаться фруктами, которыми изобиловал окружающий лес, и это нас на первых порах спасало от голода и истощения. К вечеру мы сократили расстояние до Мериды всего на тридцать километров. Конечно, в создавшихся условиях это было немало, но нам, сами понимаете, все равно хотелось большего. Нас еще пока никто не обнаружил, и это вселяло надежду на благополучный исход нашего путешествия.
Я, однако, прекрасно чувствовал, что долго такое везение продолжаться не может. И на самом деле, на следующий день мы нарвались на патруль. Окрестные обезьяны подняли такой гвалт, а джип с мексиканскими солдатами выскочил из-за поворота так неожиданно, что мы не успели вовремя спрятаться...
Солдат было пять человек, трое из них сразу же кинулись за нами в заросли. Боцману удалось кулаком оглушить одного преследователя, он отнял у солдата автомат, и затем перестрелял из этого автомата остальных. Мы собрали всё оружие и хотели было переодеться в чужую форму, чтобы замаскироваться и продолжить дальнейший путь на машине, но капитан, поразмыслив, решил, что передвигаясь таким образом, у нас шансов на то, чтобы добраться до Мериды, станет еще меньше. Даже в форме мы мало походили на местных, кроме того никто из нас почти не знал испанского языка - пару ничего не значащих фраз, и всё. К тому же переодетые, будучи пойманными, мы по законам военного времени подлежали расстрелу на месте как диверсанты. И хоть у нас уже имелось оружие - новейшие американские десантные автоматы - но что, спрашивается, мы могли с ними поделать, если за нами начнется широкомасштабная охота? Поэтому мы не без сожаления спрятали машину в джунглях, тела мексиканцев засыпали камнями, а сами продолжили путь.
Имея огнестрельное оружие, мы теперь могли хоть наесться до отвала мяса. Это прибавило нам сил, и мы стали передвигаться несколько быстрее. Но на третий день нашего путешествия, когда до Мериды было еще не менее шестидесяти миль, на все-таки засекли с воздуха. Над шоссе несколько раз пролетел полицейский "пайпер", и хоть мы заблаговременно спрятались, он все же обстрелял придорожные джунгли вблизи нашего укрытия. Вскоре где-то вдалеке послышался натужный гул моторов тяжёлых грузовиков, и мы опрометью бросились прочь от дороги, прямо в лес. Это было нелёгкое дело - продираться через тропические джунгли без мачете или топора, поверьте, но нас гнал вперед страх быть пойманными, а это очень стимулирующее чувство. В спешке я обронил свой автомат, да так и не подобрал его, но боцман и капитан были бойцами бывалыми, они и не подумали бросать свое оружие. Несколько раз мы чуть не утонули в каком-то болоте, в которое забрели, не в состоянии обойти его, но звуки погони вскоре стихли. "Кэб" летал над джунглями где-то в стороне, высматривая нас, но и он потом улетел. Мы вышли к холмам, на которых лес был пожиже, и идти по нему было гораздо легче. Уже вечерело, но мы вполне отдавали себе отчет в том, что преследователи так просто нас в покое не оставят. Капитан полагал, что нам следует приготовиться к самому худшему - за нами пойдут с собаками, а собаки, естественно, настигнут нас быстрее, чем мы сможем добраться до той Мериды. Конечно, к таким именно "боевым действиям" немецких подводников совсем не готовили, по крайней мере меня - это уж точно. К тому же у боцмана вдруг совсем некстати стали сдавать нервы, и он часто выходил из себя по всяким пустякам. Было ясно, что его надолго не хватит. Разумеется, я не мог и мысли допустить о том, что боцман решит сдаться на милость победителям, но в том, что в самом ближайшем будущем он постарается наделать немало глупостей, сомневаться нисколько не приходилось. Я видел, что капитан это понимает гораздо лучше меня - боцман участвовал в изнурительных морских походах с самого начала войны почти без перерывов, и его психика в совершенно отличных от основной боевой работы условиях дала наконец весьма опасную трещину...
Как бы там ни было, а положение наше и на самом деле было скверное. Нужно было что-то срочно придумывать, но ни о каком ночлеге не могло быть и речи, хотя мы устали за день, как собаки. Сдаваться абсолютно не хотелось, а умирать - так тем более! Но компромисса не предвиделось никакого, и капитан, хоть решения этой проблемы еще не нашел, отчаиваться вовсе не собирался. Конечно же, я решил брать пример именно с него. Невдалеке протекала река, и мы вышли к ней, чтобы переплыть. Было заманчиво соорудить из прибитого к берегу плавучего леса плот и отправиться на нем в путь, но это мало могло помочь, даже наоборот. Мы вошли в мутную воду, чтобы пуститься вплавь до другого берега, но капитан вдруг вспомнил о крокодилах. Это испугало нас гораздо сильнее, чем сама погоня. В конце концов мы решили пробираться вдоль берега реки вверх по течению, надеясь, что это на какое-то время собьёт погоню со следа. Однако было ясно, что все наши пути вели в никуда, просто мы не хотели себе в этом признаваться... Было далеко за полночь, когда мы забрались на пологий холм, стоящий особняком, и завалились как подкошенные спать прямо на его вершине, обдуваемой спасительным ветерком. Сил больше не оставалось. О завтрашней дне мы уже не думали - он просто в голову к нам не лез. Все помыслы были только об одном: как бы спокойней выспаться!
Когда я очнулся, светило яркое утреннее солнце. Капитан сидел рядом, сжимая в руках оружие и дико озирался, видно он тоже только что проснулся. Боцмана же нигде не было. Мне вдруг показалось, что я все прекрасно понял. Ну конечно же, ожесточенно, но вместе с тем с облегчением подумал я, гадина боцман смылся от нас, чтобы не испытывать судьбу и поскорее сдаться! Пока я соображал, капитан вскочил на ноги. Я последовал за ним. Боцманского автомата тоже нигде не было. Но зато мы увидели нечто другое.
...В темноте, когда ночью упали на землю и заснули, мы не обратили внимания на странно правильной формы валун, у которого примостились. Сейчас под этим валуном, как раз в том месте, где спал боцман, виднелся свежий провал, походивший на карстовый. Он густо зарос кустами, но сейчас кусты были сломаны, и по свежим следам было видно, что боцман "провалился" именно в эту дыру. Капитан заглянул в отверстие, полузасыпанное камнями, скатившимися после обвала и дно которого полого уходило вглубь холма. В дыре было темно и тихо, как в могиле. Я хотел крикнуть, но тут обстановка изменилась. В дыре зашуршало, и внезапно из нее показалась голова боцмана. В руке боцман держал водонепроницаемый морской фонарик, который постоянно таскал в кармане. Глаза его были неестественно вытаращены, но не от ужаса, как мне сразу почудилось, а от чего-то совсем иного. Я даже подумал, что он пьян.
- Капитан... - сдавленно прохрипел боцман, не собираясь вылазить из этой дыры. - Если вы увидите, что там... Да вы не поверите своим глазам!
И он снова исчез в дыре, махнув рукой. Капитан тоже нырнул в дыру, а вслед за ним и я. Сперва мы с минуту ехали на карачках вниз по осыпающемуся красному щебню, а потом попали в выложенный гладкими каменными плитами подземный ход. Ровные участки этого хода чередовались с уходящими вглубь горы коридорами, в некоторых местах мы долго и осторожно спускались по крутым ступенькам, и в конце концов очутились в ярко освещенной комнате, почти зале. Я сначала опешил, но потом сообразил, что этот яркий свет давал всего лишь луч фонаря, многократно отраженный от стен комнаты, облицованных каким-то блестящим материалом...
- Золото... - хрипло сказал боцман, и я ему сразу поверил, не в силах сообразить, какой величины богатство вдруг на нас свалилось, и вообще - откуда оно тут взялось.
Капитан, однако, воспринял все более спокойно.
- А может и нет, - возразил он. - Может, это всего лишь кварц.
Боцман иронически поглядел на него, затем размахнулся и обрушил тяжелый приклад своего автомата на блестящую стенку. Одна плитка отлетела, боцман поднял ее, оглядел, затем торжественно сунул капитану под нос.
- Мне ли не разбираться в золоте? - снисходительно сказал он. - Мой отец всю жизнь был ювелиром.
В отличие от боцмана, в золоте я вообще ничего не понимал, но его слова показались мне убедительными. Плитка имела квадратную форму, и размерами она была пятнадцать на пятнадцать сантиметров. Она была безукоризненно отшлифована, и в ее центре было выгравировано изображение какой-то экзотической птицы, отдаленно похожей на петуха, но с длинным, пушистым и свисающим завитками вниз хвостом. Я пригляделся к стене и увидел, что все плитки без исключения имели одинаковый рисунок.
Между тем в глубине помещения мы заметили маленькую дверь. Боцман подошел к ней и толкнул ногой, но она нем поддалась. Тогда он нажал на нее бедром, и дверь медленно, но мягко и без малейшего скрипа стала отворяться. Мы взяли автоматы наизготовку, приготовившись к любым неожиданностям, а боцман просунул в образовавшийся проем фонарик, посветил, и затем громко присвистнул:
- А тут еще похлеще!
Мы вошли в следующий зал, который был раза в три больше предыдущего. Своды этого зала во многих местах были подперты массивными, но изящными колоннами, а посреди помещения на возвышении стоял ослепительно блестевший в лучах маленького аккумуляторного фонарика саркофаг. Над саркофагом возвышалась стоявшая позади него большая статуя какого-то древнего индейского бога, похожего на изваяния, виденные мной когда-то в научно-популярных исторических и археологических журналах. Сейчас подробности стерты из моей памяти временем, но я хорошо помню, что стены и этого зала были покрыты все теми же золотыми плитками с изображением этого странного "петуха", а также и колонны, и даже тумба, на которой стоял саркофаг.
Боцман подошел к саркофагу, осветил его, и в изумлении разинул рот. Впрочем, его "изумление" было весьма понятно - саркофаг был сплошь инкрустирован алмазами, да такими большими, что это казалось неправдоподобным. Самый маленький алмаз из этой "коллекции" был с голубиное яйцо, и я подумал, что это и не алмазы вовсе... Алмазы ослепительно блестели, их количество сводило с ума, их были тысячи и тысячи. Может быть и целый миллион. Впрочем, все это богатство меня уже нисколько не волновало. Меня вдруг стали волновать совсем иные вещи - как бы нам всем поскорее унести отсюда ноги. Хоть я тогда был очень молод и до крайности впечатлителен, но я прекрасно понимал также и то, что если разъяренные убийствами своих граждан мексиканцы застукают нас в этой пещере Али-Бабы, то тогда нам точно конец. Я поделился своими соображениями с капитаном. Капитан меня внимательно выслушал, но продолжал молчать, над чем-то усиленно раздумывая.
- А юнец-то прав. - ответил за него боцман. - Надо сматываться отсюда.
Он достал из кармана свой неразлучный перочинный нож и принялся было выковыривать бриллианты из саркофага, но тут наконец вмешался капитан.
- Юнец-то может и прав, - закричал он вдруг на боцмана раздраженно, - но ты, Дитц, форменный болван!
Он выхватил у опешившего боцмана нож и, закрыв его, положил себе в карман.
- Если нас схватят и найдут при тебе эти бриллианты, - принялся втолковывать он багровеющему боцману, - то тайну этого подземелья выколотят из нас без всякого сомнения. Учитывая дикие обычаи этой невежественной страны, нас тихо кокнут, после чего закопают без всяких опознавательных знаков в ближайшем овраге. В любом случае нам не видать ни этого золота, ни этих бриллиантов, даже если вмешаются "наши друзья" американцы. Совсем иное дело, если мы завалим вход, замаскируем его и слиняем отсюда подальше в надежде на светлое будущее. А вот уже после войны нам ничего не помешает получить мексиканскую визу да вывезти все это отсюда к чертовой матери без лишнего шума и всяческих там хлопот...
- А если его до того времени отыщут? - засомневался боцман.
- Если не нашли за эти годы, - ответил капитан, - то не найдут и сейчас.
Боцман громко скрипнул зубами, переваривая сказанное капитаном и не в силах оторвать жадного взгляда от блистающего саркофага. Он стоял молча поодаль, не вмешиваясь, как сторонний наблюдатель, каковым сейчас, в сущности и являлся. В этот момент борьба шла исключительно между характеристиками этих двух людей, и мое вмешательство было явно неуместным. Боцман прекрасно понимал, невзирая на врожденное тупоумие, что доводы капитана убийственно справедливы, но было видно, что здравый смысл уже перестал быть мерилом его деяний. Он снова протянул руки к бриллиантам, но капитан опять накричал на него, обозвав упёртым ослом, и боцман нехотя сдался. Но он вдруг злобно поглядел на меня и процедил сквозь зубы:
- Всё бы хорошо... но как бы этот писюк никому не проговорился! - и он, передернув затвор, сделал движение дулом автомата в мою сторону, словно вознамерился вдруг меня пристрелить.
Это уже было слишком. Я перепугался не на шутку, не зная, куда бежать, но капитан с потрясающей сноровкой выдернул у боцмана из рук автомат, двинул прикладом в живот, а когда боцман согнулся - въехал по голове. Боцман упал на колени, выронив свой фонарик, но я быстро нагнулся и подхватил его.
- А я и не собирался сдаваться! - напыщенно проговорил я от страха, как бы оправдываясь за несовершенные еще действия. Я до сих пор не знаю, на самом деле боцман хотел меня убить, или просто делал жест... Но одно мне было тогда ясно наверняка - до Мериды нам уже не добраться никогда, тем более имея на руках боцмана, узревшего горы дармового золота. Капитан и сам прекрасно понимал, что наша смерть не смогла бы оправдаться никакими идеалами в мире, тем более что она никак не могла повлиять на судьбу Третьего рейха. Так не лучше ли сохранить себе жизнь, вполне благоразумно сдавшись в плен?
Боцман встал на ноги, и лицо его заливала кровь из рассеченной головы. Капитан зашвырнул его автомат подальше в угол и указал на выход из пещеры. Боцман поплелся первым, за ним я, поддерживая раненого под руку на особо крутых ступеньках, процессию замыкал бравый капитан. Мы выбрались наконец из подземелья на белый свет.
Боцман к тому времени совсем пришел в себя, и мне показалось, что он уже начинает сожалеть о недавней своей глупой выходке. Капитан приказал нам основательно завалить узкий лаз камнями, засыпать принесенной с обвалившегося склона землей, а затем накидать на это место побольше сушняка и поджечь его, чтобы скрыть под слоем пепла и горелого мусора все следы бывшего провала. Теперь, в свете принятия новой стратегии, всякая маскировка была неуместной. Капитан бросил свой автомат в реку, и мы тронулись в обратный путь.
К обеду, голодные и измученные вконец, мы вышли на ту же самую дорогу, с которой, спасаясь от погони, свернули вчера, и сдались первому же подвернувшемуся патрулю.
...Я не стану описывать те мытарства, которые мы перенесли в различных мексиканских тюрьмах. Нас хотели в конце концов расстрелять без суда и следствия за то, что мы перебили полицейский патруль на дороге, ведущей в Мериду, но тут за нас и на самом деле заступились американцы, растолковав слишком импульсивным и весьма скорым на окончательные решения мексиканцам, что в разряд бандитов, к тому же сдавшихся добровольно, а не захваченных в бою, мы не попадаем в любом случае, а военнопленные, к каким мы безусловно в таком случае относимся, заслуживают гораздо лучшей участи, чем выпала нам. В конце концов американцы договорились с властями (иначе это были бы не американцы), что-то им по своему обыкновению наобещав, и тупорылые латинцы нехотя, но все же нас им уступили. Нас переправили в американскую миссию, и через несколько дней мы уже плыли на пароходе во Флориду, вкушая все прелести цивилизованного с нами обращения наших великодушных противников.
Однако судьба попыталась перехитрить нас, по крайней мере - меня, и вместо долгожданного лагеря для военнопленных меня ждало новое испытание. Где-то между Мексикой и Тампой во Флориде наш транспорт атаковала другая немецкая подводная лодка, и мы пошли ко дну. Из нас троих тогда спасся я один. Боцман погиб при взрыве торпеды (его изуродованное тротилом тело подняли из воды на спасательное судно), а капитан исчез. Я подумал, что он тоже погиб, и благодарил судьбу за то, что она оказалась ко мне так благосклонна - ведь при взрыве мы находились все трое в одном помещении, а я не получил и царапины. Я всерьез уже начинал верить в то, что феномен Божественного Провидения существует на самом деле. Мне не давали покоя индейские богатства, найденные нами в джунглях Юкатана. Я не помышлял уже ни о каком флоте, ни о какой войне, меня не пугали уже никакие "ужасы плена", как их нам расписывала наша пропаганда. Я ведь слышал весьма достоверные рассказы о том, какие прекрасные условия существования создавало для союзных летчиков и подводников, попавших в германский плен, наше командование, и потому надеялся на то, что более гуманные американцы не заставят меня страдать сильнее. К тому же я не намеревался в плену пропагандировать нацистские идеи, или попросту артачиться, как делали многие наши фанатики, усугубляя свое положение, и потому мог ожидать гораздо более счастливой жизни до самого конца войны.
Так оно и вышло. В то время всех пленных, попавших на американский континент, отправляли в засушливые и пустынные районы Калифорнии и Невады, чтобы с их помощью осваивать новые земли. Меня же оставили во Флориде, затем отправили в Майями, где я вскоре получил место переводчика (я хорошо знал английский язык, потому что мой дед по отцу был англичанином, с ним я и провел почти всю свою жизнь до призыва в армию). В конце войны я познакомился с одной немкой, то есть американкой немецкого происхождения, и после капитуляции Германии и начала массовой репатриации всех пленных на родину, она стала моей женой. У нее были родственники в иммиграционном департаменте США, и потому я сначала получил вид на жительство, а вскоре стал и полноправным гражданином Америки
На работу я устроился в торговом порту, где заработки в те времена были просто колоссальными, однако мысль овладеть богатым кладом индейцев майя не оставляла меня никогда. И вскоре я стал предпринимать в этом направлении весьма деятельные шаги.
Сначала я разработал план. По этому плану мне следовало отправиться в Мексику, отыскать пещеру и вынести из нее ровно столько алмазов и золота, сколько можно, не привлекая ничьего внимания, перевезти через границу. Обналичив драгоценности в США, можно было позаботиться и об остальной части богатства. Да, план был хорош. Важно было только добраться до того холма, и точка.
Летом 1953 года я наконец начал осуществлять свой план. Прибыв в Мехико, я отправился в Кампече. От тех разрушений, что мы наделали своими торпедами 11 лет назад, и следа не осталось. Зато на набережной появился обелиск в память о новобранцах, которых мы тогда отправили на дно залива. При виде этого памятника мне стало грустно, однако никаких угрызений совести я не испытывал. Мы законно угробили военный корабль с вражескими солдатами, которые отправлялись на войну убивать наших соотечественников. Побывал я также на берегу, возле которого на морском дне покоилась и моя подводная лодка, набитая останками моих товарищей, но никакого обелиска, понятно, я здесь не увидел. Мне стало еще грустнее, и я немедля отправился прямо к кладу, ожидавшему меня.
Мне потребовалось несколько дней, чтобы отыскать заветный холм в джунглях. Но когда я наконец его увидел и взобрался на его вершину, моим глазам открылось зрелище, ужаснее которого в тот момент я представить себе ничего не мог...
Я все сразу понял, когда увидел в земле открытую дыру. Я ринулся вниз, чуть не ломая на крутых каменных ступенях ноги, и когда добрался наконец до пещеры, то увидел в ней только голые ободранные стены, голые ободранные потолки, голые ободранные полы... Всё золото как ветром сдуло. А когда я вошел в зал, где некогда находился богато украшенный бриллиантами саркофаг и изваяние индейского бога, то сразу же заплакал от горя. Полное разорение царило вокруг. На исковерканном ударами мотыг, некогда покрытом золотыми плитами полу валялись лишь мраморные обломки, а рядом были разбросаны истлевшие кости человека, который лежал в саркофаге до того самого момента, как неизвестные грабители так бесцеремонно не вышвырнули и него вон. В отчаянии, все еще не веря своим глазам, я принялся разрывать кучи мусора на полу, но нашел всего лишь горсть маленьких бриллиантиков... После долгих поисков я еще обнаружил одну золотую пластинку с выгравированным на ней "петухом", но кроме этого - больше ничего.
Вы можете представить себе мое состояние, хоть в такой ситуации наверняка никогда не оказывались? Я вернулся со своей "добычей" в Штаты. О том ли я мечтал все эти годы в плену и после войны? Мне порой начинало казаться, что более справедливым было бы мне погибнуть тогда в 42-м на U-82 вместе со своими товарищами. Я, признаюсь, даже позавидовал боцману, а что бы почувствовал он, окажись на моем месте сейчас? Он бы наверняка сошел с ума. Но меня лично тоска одолевала недолго. Я твердо решил умереть, но доискаться того негодяя, который эти сокровища увел у меня из-под самого носа. Наверняка, размышлял я, меня опередил капитан. Да-да, именно капитан. Больше-то ведь некому!
Я принялся разрабатывать новый план, но взяться всерьёз за поиски коварного капитана-предателя не успел. Месяца через три после моего возвращения домой из Мексики я вдруг обнаружил, что на мой скромный счет в банке поступила некая сумма.. Я был ошарашен. По-настоящему. У меня на банковском счету вдруг появилось целых пять миллионов долларов! Вы понимаете, что и сейчас это очень большие деньги, а в те годы, когда на 500 долларов можно было целый месяц вести весьма обеспеченную и даже разгульную жизнь, пять миллионов были сущим даром самого Креза!
Я и на этот раз смекнул, чьих именно это рук дело. Хоть человек, который переправил мне эти деньги, и пожелал остаться неизвестным, но для меня не оставалось никаких сомнений в том, что это опять-таки был именно мой капитан. Так как труп боцмана я видел своими собственными глазами, и я был уверен в том, что это был именно ТРУП, а тело капитана в море так и не нашли, то из этого вполне определенно вытекало, что он каким-то чудом спасся (не понимаю, правда, каким именно), а затем после войны вернулся на Юкатан, отыскал пещеру и опередил меня.
Я с самого начала, невзирая ни на что, верил, что капитан все-таки честный человек, и что его великодушие переходит всякие границы (боцман, к примеру, не пожертвовал бы мне ни цента - я уверен в этом на все сто). Однако невзирая на этим чувства, меня до сих пор берут некоторые сомнения. Ведь по моим самым приблизительным расчетам все сокровища, найденные нами в "подпольном" храме в 1942 году, тянули не менее, чем на миллиард, а то и на два. Я приблизительно все подсчитал, используя первоначальные данные настолько, насколько мне позволяла сделать слегка ослабевшая память. Так что пять миллионов долларов, какими бы гигантскими деньгами они не выглядели сами по себе, являлись в сравнении с реальной стоимостью похищенных капитаном богатств сущей каплей в море. Это было ясно.
Но я не жаден. В конце концов я с благодарностью удовольствовался и этими деньгами, с помощью которых потом реализовал все свои желания и даже некоторые мечты, даже самые сумасбродные. Одного своего желания я так и не исполнил - это не отыскал своего капитана и не выразил ему свое признание, правда, я все эти годы как-то и не стремился к этому, хотя и имел прекрасную возможность. Почему? Сам не знаю.
Как бы там ни было, а я надеюсь, что мой рассказ заинтересует вас настолько, что вы предпримете что-нибудь, чтобы разузнать, гробницу какого правителя или жреца мы обнаружили в те давние военные годы. Высылаю вам облицовочную плитку с "петухом", которую я обнаружил в той пещере, и которую, к счастью, не успел "загнать" какому-нибудь коллекционеру, прежде чем мне в руки попало состояние. Может быть эта плитка в конце концов и наведет вас на след".
>> ДАЛЬШЕ. ГЛАВА 2 <<
|
