|
Свалка. Продолжение рассказа
3.
Кошкин прекрасно знал, где находится свалка, хотя городскими властями она отнюдь не афишировалась. В десяти километрах от города начинались отроги горного уральского хребта. Свалка находилась на одном из склонов, густо поросшем сосновым лесом, в русле пересыхающей на лето речки. Трасса пересекала это русло, но с неё свалки не было видно. Кошкин знал, что весь лес и вся река в этом месте замусорены сверх всякой меры, но никогда не придавал этому значения. Свалка была не в самом городе, ею пользовался каждый, кто хотел, и никто ему в этом не препятствовал. Надо же куда-то вывозить из города скапливающийся сотнями тонн мусор, другое дело, что свалка не утилизировалась как положено. Каждую весну просыпавшаяся бурная река часть мусора уносила в море, а местным жителям это безобразие, по-видимому, никак не претило.
Кошкин оставил машину у моста и пешком спустился к лесу. Тут ему открылось уж очень внушительное зрелище. Свалка занимала очень обширное пространство, сопоставимое разве что с космическими масштабами. Кошкин видел различные дикие свалки на страницах журналов и экранах телевизоров, но не картины не внушали. А сейчас он увидел подобное ЖИВЬЁМ, в натуральную величину и в максимальном ракурсе. Это было похоже на свалку где-нибудь возле его дома в те несчастные дни, когда бастовала Ассоциация Городских Мусорщиков. Только, конечно, в тысячи раз грандиозней.
Вниз по склону, теряясь в отступавших от этого ужаса хилых зарослях, сползала мощная лавина совершенно чуждых окружающей поверхности предметов. Она словно ковёр скрывала под собой подстилающую почву, а местами создавала свой, независимый от неё рельеф. Тут было всё, что можно себе только представить, и чего представить себе было нельзя. Для непривычного взгляда это выглядело устрашающе, но… вполне естественно! Неестественной по сравнению с этой картиной являлась только, пожалуй, окружающая природа. Никакими новыми качествами или отсутствием характерных эта свалка не отличалась ни от одной свалки мира.
Было относительно тихо, только жужжали проносящиеся по невидимой отсюда трассе автомобили, да в захламленном лесу дрались между собой вороны. Кошкин снова окинул взглядом раскинувшееся перед ним «приволье». Недалеко от него в куче барахла ковырялся с виду приличный старик в тёмном пиджаке. Рядом с ним стояла тележка, на которую тот изредка откидывал какую-либо вещь, извлечённую им из исследуемой кучи. Увидав Кошкина, «старьевщик» покинул свою кучу и медленно, максимально заинтересованно тыкая налево и направо своей палкой, двинулся в сторону Кошкина.
Кошкин сунул руки в карманы и сделал несколько шагов вдоль замусоренного берега реки. Сперва он увидел чёрный, облитый маслянистой жидкостью аккумулятор, сиротливо приткнувшийся к дырявой ржавой бочке, а недалеко от него – несколько рваных покрышек. Возможно, это и был тот «вклад» Павлика и его товарища Битума в эту свалку, с которого и начались все приключения. Кошкин замер над аккумулятором, размышляя о превратностях человеческих судеб, пока не заметил рядом с собой старика.
- Добрый день, молодой человек, - учтиво и по старомодному поклонился старик, крепко упершись в землю палкой.
Кошкин окинул долгим взглядом его костюм, издали показавшийся таким опрятным, и в который раз убедился в том, что расстояние лишь красит человека. Это была одежда того типа личностей, которые не вылазят из нее годами и десятилетиями.
Кошкин буркнул в ответ что-то невразумительное.
- Папироской не угостишь? – спросил старик.
Кошкин кивнул, рассеянно полез в карман и вытащил пачку. В пачке оказалось только две сигареты. Одну бережно принял старик, другую закурил он сам, а пачку смял и выкинул.
Пока раскуривали, молчали. Кошкина тяготило молчание этого вежливого попрошайки, но вот так взять и повернуться к нему спиной он не мог. Что-то удерживало его от этого. Пока он раздумывал над возникшей проблемой, старик заговорил.
- Мусорят. – со значением в голосе сказал он.
- Да уж. – поддакнул Кошкин.
- Загадили весь лес. – продолжал старик, явно настроенный на обстоятельную беседу.
- Позволено значит, - лениво огрызнулся Кошкин. Старик в упор поглядел на него, но Кошкин не ответил на этот взгляд. Он только нахмурился и демонстративно подбоченился, заложив руки за спину и делая вид, что высматривает что-то на горизонте.
- Разве можно такое безобразие позволить?
- А кто запрещал?
Старик сделал глубокую затяжку и тоже поглядел куда-то вдаль.
- Свиньи люди, вот что я вам доложу,- снова начал он. – Нашли тут, понимаешь ли, яму помойную…
Кошкин поглядел на него внимательнее, и не удержался вдруг от того, чтобы иронически не заломить бровь.
- Но тебя-то эта помойка кормит, папаша! – перебил он старика и кивнул на полную барахла тачку. – Так чего ж ты жалуешься?
Старик махнул рукой.
- Да не на жизнь я свою жалуюсь, - терпеливо стал объяснять он. – С голоду я и без свалки не помер бы. А вот природу беречь нужно.
Кошкин обеспокоенно заглянул в узкие, как у китайца, глаза старика, ничего интересного в них не прочел, и промолчал. Подобные изречения, более похожие на лозунги малолетних романтиков, он слыхал великое множество раз. Но голоса, твердившие об этом, звучали слабо и неубедительно на фоне основных достижений человеческого рода. И поэтому Кошкин твердо уяснил себе, что дело охраны окружающей среды – это последнее дело в самом прямом смысле, и пора его еще не настала. А раз так, то эти высшие материи его не интересовали. Он был далек от этого, тем более – сейчас. Он приехал сюда не для того, чтобы разбираться в угнетении природы человеком, а как раз наоборот. Павлик в больнице. Битум на кладбище. Хочется верить, что это не больше, чем совпадение.
Посещение свалки так ничего и не прояснило. Кошкин решил сматываться отсюда, да поскорее. Старик начинал действовать на нервы. Он уже было окончательно собрался повернуться и уйти, как из-за деревьев со стороны трассы вырулил большой грузовик, доверху наполненный всяческим хламом, развернулся и вывалил свой груз на землю. Водитель выскочил из кабины, деловито обежал вокруг облегчившейся машины, стукнул несколько раз лопатой по бортам. Подозрительно зыркнув глазами в сторону наблюдавших за ним людей, он снова вскочил в кабину. Опять взревел мотор, и грузовик исчез за деревьями, оставляя позади себя густое облако смрадного выхлопного дыма.
Старик пробормотал что-то непонятное. Сигарета в его пальцах ходила ходуном. Он долго глядел вслед грузовику и с плохо скрытым неодобрением (Кошкину даже показалось, что с ненавистью) качал головой.
- Вот так, - наконец проговорил он и повернулся к Кошкину. – Всего-то делов.
Кошкину все больше становилось не по себе. Он терял время впустую, и потому начинал злиться. Он и сам не понимал уже, зачем припёрся сюда.
Солнце жарило вовсю. Над кучами мусора роились мириады мух и прочей летающей нечисти. Ослепительно-белая бабочка зигзагами пересекала это царство смерти в тщетной надежде выискать хоть клочок зелени.
- Добра из этого не выйдет, - продолжал бормотать старик, словно мантру. – Думаете, что земля стерпит? Да как бы не так!
Кошкин испуганно вдруг глянул на старика.
- А КАК?
Старик приложился к сигарете и снова сделал глубокую затяжку.
- А вот так! – неопределенно, но со значением ответил он. – Земля не стерпит. Каждому воздастся по заслугам. Она уже воздаёт, да только людишки пока не замечают. А когда заметят, то поздно будет.
Кошкин замер. Это был как бы прямой намёк на причины, побудившие его появиться здесь.
- А ты, папаша, замечаешь?
- Я тут всё замечаю, - напыщенно ответил старик, выпятив хилую грудь. – А чего не замечаю, о том всё равно ведаю. – Он сделал еще одну глубокую затяжку. – От чего болезни всякие разводятся? От мусора! От загрязнения окружающей среды. Воздух испортили, воду испортили, землю, которая этого ненасытного поганца человека кормит – тоже испортили! В больная земля – это больная пища! Больная пища – больное здоровье!
У Кошкина отлегло от сердца. Старик как попугай, он просто повторял прочитанное в газетах.
- Но причем тут свалка? – нетерпеливо спросил Кошкин, намереваясь до конца разоблачить старика. – Неужели это она все болезни распускает?
- А то кто е? – изумился старик. – Прямая зараза и есть!
- Но ты-то ведь еще не умер от этой заразы! – разозлился Кошкин.
Старик хитро прищурился.
- А чего мне умирать? – ухмыльнулся он. – Я с землёй ДРУЖУ… И в обиду она меня никому не отдаст.
И он с любовью поглядел на свою тачку.
Кошкин докурил сигарету и поглядел на часы. Старик явно был не в себе, хотя первое впечатление было иное. Раздраженно дернув плечом и даже не простившись, Кошкин повернулся и зашагал к оставленной на дороге машине.
Перед самым въездом в город он нагнал грузовик, который при нем вывалил на свалке груду мусора. Несколько минут Кошкин следовал за этим монстром, не обгоняя его, и рассеянно разглядывал грязно-зеленый откидной борт. Обгонять ему никого страшно не хотелось. В голове его опять зародились сомнения. Конечно, смешно было предполагать, что у водителя этого грузовика тоже распухнет нога, покроется волдырями лицо, или даже внезапно остановится сердце. Но Кошкин почувствовал, как его все сильнее одолевают странные предчувствия…
И чем дольше Кошкин глядел в задний борт грузовика, тем сильнее он начинал волноваться. Прошло несколько минут, и он вдруг заметил, что грузовик как-то странно отклоняется в сторону встречной полосы. На поворот это не было похоже, дорога бежала прямо, как по ниточке. Кошкин притормозил, но затем снова дал газ. Грузовик вдруг оказался сбоку слева, а затем и вовсе исчез из виду, словно его сдуло с дороги ураганом.
И вот тут Кошкин наконец сообразил, что на его глазах происходит нечто странное… если только не страшное, не говоря уже о большем. Он в панике надавил педаль газа до упора, и ему показалось, что спасение только в том, насколько быстро он сможет проскочить далеко вперед. Сзади послышался приглушенный звук сильного удара, скрежет металла, по ушам прошелся внезапный вой автомобильных клаксонов. И Кошкин понял, что грузовик на полном ходу врезался в двигавшийся навстречу транспорт.
На какое-то мгновение Кошкин оцепенел. Он тупо уставился на несущуюся под колеса дорогу, и никакая сила в мире не заставила бы его сейчас взглянуть в зеркало заднего вида. Он гнал и гнал, чувствуя, как немеют руки, мертвой хваткой вцепившиеся в рулевое колесо. А в голове билась одна-единственная, перепуганная до смерти мысль:
СО МНОЙ ВСЁ В ПОРЯДКЕ. СО МНОЙ НИЧЕГО НЕ СЛУЧИЛОСЬ.
С ним и на самом деле всё было в порядке. А это было сейчас самое главное. Самое главное заключалось в том, что С НИМ ничего не случилось.
Так Кошкин домчался о первого встречного перекрестка, и его счастье, что навстречу не попались ГАИшники. Сообразив, что уже находится в городе, он опомнился и свернул на боковую. Он загнал машину в какой-то переулок и притулил её к бордюру. И вовремя. Как только Кошкин выключил мотор, его затрясло, да так сильно, что он понял: еще секунду, и руля в руках он уже не удержал бы. В его плохо соображающую сейчас голову, словно незваные гости, полезли зримые картины одна ужаснее другой. Вряд ли водитель ТОГО грузовика остался в живых, подумал он. Ну конечно же! В ушах застряли четкие звуки катастрофы. Это были ужасные звуки.
Прошла минута, другая, третья… Его понемногу перестало трясти, мысли в голове задвигались более упорядоченно, но вместе с тем в душу Кошкина снова закрались сомнения, подобные тем, что охватили его на свалке. Он вдруг подумал о том, что авария эта выглядит далеко не случайной. Эксперты в таких случаях говорят просто - ВОДИТЕЛЬ НЕ СПРАВИЛСЯ С УПРАВЛЕНИЕМ. Но НЕ СПРАВИТЬСЯ С УПРАВЛЕНИЕМ… на то есть самые разные причины. Какую же причину изобретут эксперты на сей раз? Заснул за рулём? Или внезапный сердечный приступ?
Кошкин рассеянно пошарил по карманам. Сигарет не было. Он видел на другом конце улицы табачный киоск, но двигаться страшно не хотелось. Он не был уверен в том, что ноги его сейчас будут слушаться. В голове назойливо крутились фрагменты из рассказа Павлика, перед глазами стояли Битум, водитель грузовика… Затем он совершенно отчетливо припомнил злую физию добродушного старьёвщика со свалки.
«Бред какой-то, - упрямо продолжал размышлять Кошкин. – Наверняка тут какой-то криминал, и ничего больше».
Других объяснений не было. Кошкин не верил в быстродействующие вирусы, а в активное сопротивление окружающей среды – тем более. Но он ясно понимал, что вся цепь нелепых совпадений каким-то образом увеличилась еще на одно звено, выводя ее тем самым из разряда если уж и совпадений, то никак не нелепых. Кошкин почувствовал, что вляпался в какую-то скверную историю, и теперь приходилось думать о том, как бы от неё побыстрее отгородиться.
Ноги наконец отошли, и Кошкин решил зарулить в какой-нибудь бар и выпить чего-то покрепче. Ему еще предстояло ехать на работу, но пока он крутился по городу в поисках забегаловки, работать совершенно перехотелось. Слишком уж неприятную штуку довелось ему сегодня пережить, чтобы он мог сосредоточиться на работе. Когда он наконец увидел подходящий бар, то твердо решил отправляться домой.
Он оставил своё авто на подземной стоянке, и гремя ключами поднялся на свой этаж. И уже в квартире он почувствовал вдруг в работе своего организма что-то неладное.
Болел палец на правой руке. Слабо ещё, но вполне достаточно для того, чтобы обратить на это внимание. Кошкин подозрительно оглядел свой палец, но ничего странного на нем не заметил. Никаких повреждений на пальце не было, но боль, тем не менее, была. Это было необычно, особенно в свете сегодняшних приключений. Кошкин вновь почувствовал себя неуютно, голова опять пошла кругом. Он вдруг допустил мысль, что всё-таки подцепил на свалке какую-то заразу…
Ему вдруг стало жутко. Перед глазами снова всплыли лица Павлика, Битума, водителя грузовика. Кошкин вдруг засуетился, полез в холодильник и достал из него банку с пивом. Он повернул ее в начинающих трястись руках, но затем поставил на место и схватил непочатую бутылку водки. Распечатав её, быстро налил в стакан и выпил. Затем, не закусывая, выпил ещё.
Через несколько минут в голове приятно зашумело, и боль в пальце как-то исчезла. Кошкин заметно успокоился, и даже повеселел. Он включил телевизор, удобно расположился перед ним в кресле, и все неприятные мысли вынесло из его головы вон…
Когда Кошкин очнулся, было темно, а телевизор шипел и моргал белым пятном. Продирая заспанные глаза, Кошкин медленно выбрался из кресла, зажёг свет и выключил телевизор. Он поглядел на часы – было далеко за полночь. Город спал глубоким сном. Кошкин с досадой подумал о том, что теперь до утра уже не уснёт.
Он поморщился в ответ своим мыслям, и вдруг обратил внимание на палец.
ПАЛЕЦ РАСПУХ.
Кошкин замер на месте, усиленно соображая. Уж не мерещится ли это ему? Палец покраснел и походил на сардельку. Пока Кошкин разглядывал его, он начал болеть. Это было непривычно и странно.
На Кошкина вдруг обрушились воспоминания о приключениях прошедшего дня. Его снова стало угнетать мерзкое чувство, будто он вляпался… И опять-таки он никак не мог понять, в ЧЕМ ИМЕННО тут было дело. Кошкин во все глаза глядел и глядел на свой распухший палец, и в душу его медленно, но верно вползал липкий угнетающий страх – предвестник чего-то неведомого и ужасного.
Что произошло с ним?
И почему именно с НИМ?
И ЧЕГО ТАКОГО он натворил?
Ответ долго выдумывать не пришлось. Он лежал уже на поверхности всех воспоминаний. Кошкин живо припомнил тут сигаретную пачку, которую кинул вчера на свалке. Он испуганно выругался вполголоса и так отчетливо припомнил тот незначительный на первый взгляд момент, что у него закружилась голова. Он без сил опустился в кресло.
Пустая сигаретная пачка!
Подумать только - ПУСТАЯ ПАЧКА ОТ СИГАРЕТ, это ведь такой пустяк, это же ведь не грузовик с мусором! Это не пара негодных аккумуляторов! Это даже не старая резина…
Мир вдруг стал разрушаться прямо на глазах. В пальце пульсировала и билась ужасная боль, ужасней которой сейчас не было ничего на свете. Кошкин не выдержал, он со стоном отвел от себя растопыренную ладонь и бросился к телефону.
Отыскать в телефонной книге номер приемного отделения больницы, куда попал Павлик, было делом минуты. Сложнее было крутить диск. Трубку на том конце провода долго не поднимали, но Кошкин ждал терпеливо. Даже чересчур.
- Да-а… - раздался наконец в трубке заспанный голос дежурной медсестры.
Кошкин как можно спокойней постарался изложить ей суть своей просьбы. Ему позарез нужно было узнать о самочувствии Павлика.
- В два часа ночи? – недовольно буркнула собеседница с другого конца города.
Она долго не отвечала, только раздавался в трубке шелест перебираемых бумаг, а затем снова появился её голос.
- А кем вы ему приходитесь? – вдруг с подозрением поинтересовалась дежурная.
Кошкин растерялся.
- Братом, - наконец ответил он.
- Братом? – удивилась сестра. – И вы ничего не знаете?
Кошкин почувствовал себя ещё хуже.
- А ЧТО я должен знать? – пролепетал он. – Я только что вернулся из командировки.
Но трубка опять замолчала, но там, за ее пределами, был слышен какой-то непонятный приглушенный спор. Затем голоса почти совсем пропали, очевидно, трубку прикрыли ладонью.
- Алло! – снова раздался в трубке голос, но уже чей-то другой. – Вы меня слушаете?
- Да-да! Слушаю! – еще более растерянно отозвался Кошкин.
- Ваш брат умер ещё вчера.
Кошкин дернулся в сторону, словно спасаясь от удара в спину, и чуть не перевернул телефонный аппарат.
- УМЕР???
Трубка промолчала.
- Но отчего?
Снова молчание.
- А вы не ошиблись? – в панике допытывался Кошкин. – Эй, вы! Там!
- Не орите! – грубо оборвали его с другого конца провода. – По телефону, и тем более в такое время эти вещи не обсуждаются.
- Стойте! – заорал вдруг Кошкин, но было поздно. Разговор был закончен, и в трубке раздавались гудки отбоя.
Кошкину вдруг показалось, что он только что получил известие о своей собственной смерти. Он неестественно аккуратно положил трубку на рычаг, поглядел на распухший палец и затрясся как в ознобе.
ОТ ЭТОГО ПАЛЬЦА ЯВСТВЕННО НЕСЛО ДЫХАНИЕМ ПРИБЛИЖАЮЩЕЙСЯ СМЕРТИ.
За окном стояла глубокая ночь. В квартире Кошкин был один. Совсем один, наедине с этим смертоносным, совсем чужим сейчас пальцем. Кошкин всерьез подумал о том, что сейчас может помереть на самом деле, и затрясся еще сильнее. И еще он понял, что не в состоянии сейчас придумать хоть что-нибудь, что успокоило бы его хоть немного. Захотелось расплакаться, потому что больше сейчас ему и не оставалось ничего делать. Ну за что ему это наказание? За какую-то жалкую сигаретную пачку?
Внезапно Кошкин осенило. Он вдруг понял, что еще далеко не всё потеряно.
Он ясно увидел, в чём именно заключается его спасение.
«Ну конечно же! – подумал он, еще не сообразив, радоваться ему от этого открытия, или плакать. Нужно немедленно ехать на свалку и забрать оттуда ту злополучную пачку. НЕМЕДЛЕННО!
- Немедленно! Немедленно! – вдруг заорал он и ринулся вон из квартиры, да так стремительно, что едва не позабыл обуться.
«Всё правильно… - продолжал лихорадочно размышлять он, выскакивая за дверь. – Тот старик – никакой и не старик вовсе. Может он даже и не человек. – И не зря, по мнению, Кошкина, он вел все эти провокационные разговоры там, на свалке. Он явно испытывал Кошкина. На что-то намекал. Ну конечно же намекал! Наверняка он МАРСИАНИН. Или Человек Из Будущего. Но самое главное для Кошкина сейчас было не это. Самое главное сейчас было – УСПЕТЬ! Успеть исправить положение, пока ещё возможно, УСПЕТЬ устранить свой «вклад» в «процветание» свалки, и объясниться наконец-то с этим стариком-чудовищем…
Самое главное - УСПЕТЬ!
Кошкин так спешил УСПЕТЬ, что прыгал вниз через три ступеньки. Стремительно спускаясь по лестнице с пятого этажа к своей великой цели, он наделал такого грохоту, что перебудил всех жильцов подъезда. На втором этаже он совсем случайно зацепился больным пальцем за переплетение перил, и потеряв от внезапно обрушившейся на него боли равновесие, поскользнулся и полетел вниз головой прямо в пролёт.
>> ДАЛЬШЕ. ГЛАВА 4 <<
|
