|
Свалка
1.
Павлик отворил дверь. Кошкин глянул на его лицо и опешил.
- Ну и рожа у тебя... - протянул он, втискиваясь в узкую переднюю.
Лицо у Павлика было, на первый взгляд, сильно деформировано. Губы выворочены буквально наизнанку, нос сильно распух. Глаза превратились в узкие щёлки и подозрительно слезились.
- Кто это тебя так отдубасил? - снова спросил Кошкин, стягивая куртку.
Павлик в нерешительности потоптался на месте, потом отвернулся.
- Никто... - промычал он вызывающе, и скрылся на кухне.
Кошкин подошёл к зеркалу, пригладил ладонью волосы на макушке и последовал за другом.
- Но вид у тебя прямо-таки бойцовский. - сказал он, пытаясь снова заглянуть Павлику в лицо. - Заметно физическое воздействие.
- Никакого физического воздействия. - возразил Павлик как отрезал, колдуя над плитой с чайником, а затем словно нехотя добавил: - Это аллергия.
- Аллергия? - понимающе переспросил Кошкин, присаживаясь на табурет в углу.
Наступило неловкое молчание. Павлик продолжал возиться у плиты, усердно делая вид, что слишком занят для того, чтобы даваться во всякие там подробности.
- Ты раньше никакими аллергиями не стадал. - наставивал Кошкин
Павлик вздохнул, повернулся наконец и поставил на стол две чашки с кофе.
- Ну а теперь страдаю.
По его лицу было видно, что он безбожно врёт. Ответы его звучали неестественно бодро. Ясно было, что он и сам это прекрасно понимает.
Павлик взял на полке сахарницу и сел напротив Кошкина. Кошкин ткнулся в свою чашку, чтобы излишним разглядыванием не нервировать и без того взвинченного Павлика. То, чтобыло нужно, разглядеть он уже успел.
- Позавчера я тебя видел. - сказал Кошкин. - Вроде бы ещё ничего не было...
- Позавчера всё только начиналось. - ответил Павлик.
Кошкин кинул себе сахара.
- Ну и с чего бы?
Павлик пожал плечами. Жест получился неискренний. Кошкин почувствовал, что Павлик угнетён не столько фактом своего состояния, сколько причинами. Но причины были совершенно не ясны. Кто-то хорошо приложился к лицу Павлика, но Кошкин решил не торопить события ненужными разоблачениями.
- У врача был? - участливо поинтересовался он.
- Был.
- Ну и что он сказал?
Павлик снова пожал плечами.
- Вот он-то и сказал мне, что это аллергия.
- Но ОТЧЕГО?
Павлик неуверенно отхлебнул из чашки, затем швырнул её на стол и трагическим голосом вдруг провыл:
- Я пропал!
Он наклонился через весь стол к Кошкину и чуть ли не завопил во всё горло:
- Пропал я, понимаешь? Проавл! И не поможет мне уже никто! СОВСЕМ НИКТО!
От такой неожиданности Кошкин чуть не подскочил на своём табурете.
- Ты о чём? - тупо спросил он.
Павлик как-то странно осел и съёжился, словно из него выпустили воздух. Кошкин наконец сообразил, что с его другом и на самом деле произошло нечто более серъёзное, чем могло показаться с первого взгляда.
- Я погиб! - тем временем стонал Павлик, и это было похоже на дешёвую мелодраму. В отчаянии он чуть ли не ломал руки. - Я аогиб, погиб и ещё раз погиб! У М Е Р! Всё! Я не вижу абсолютно никакого спасения!
Кошкин медленно отставил от себя чашку. Продолжая подозрительно разглядывать Павлика, он угрожающе спросил:
- Так что СЛУЧИЛОСЬ?
- Случилось?
Павлик вяло махнул рукой, затем схватил свлю чашку и судорожно отпил из неё.
- Сам не знаю. - наконец ответил он.
- К чему же тогда вся эта истерика? - недовольно, но теорпеливо возразил ему Кошкин.
- Но ты ведь не поверишь... - в тон ему ответил Павлик.
- Твоё дело - рассказывать!
Павлик горестно вздохнул. У него был такой вид, словно его вот-вот хватит кондрашка. Кошкин вдруг ясно увидел, насколько плохо сейчас Павлику.
- Помнишь Битума? - спросил Павлик.
Кошкин помнил. Это был напарник Павлика по работе.
- Так вот. На прошлой неделе Битум умер.
Кошкин напряжённо кивнул. Ну, умер, так умер. С Битумом он не общался, и потому у него не было причин по этому поводу горевать.
- Неужели и у него точно так же лицо разнесло? - спросил он.
- Нет, - ответил Павлик с горестной миной на лице. - У него распухла нога.
Павлик преподнёс этот факт так, как будто раскрыл Кошкину свою самую секретную в жизни тайну. Но Кошкин для себя ничего интересного в этом заявлении опять не обнаружил. Он продолжал внимательно слушать, пытаясь добраться до сути проблемы. Но Павлик, как назло, втискивал между фразами слишком долгие паузы. Несмотря на всю остроту ситуации, это его раздражало.
- У него распухла нога, - повторил Павлик. - Её хотели ампутировать, но не успели.
Снова пауза.
- И что? - спросил Кошкин. - Причём тут Битум со своей ногой?
- А я тебе сейчас расскажу, причём! - выкрикнул Павлик, и Кошкину вдруг показалось, что его приятель сошёл с ума. - За несколько дней до своей ноги... - Павлик запнулся и подозрительно покосился по сторонам, особе внимание, как отметил Кошкин, он уделил окну. - Так вот... За несколько дней до своей ноги он.... выкинул на свалку несколько дырявых покрышек. Ты знаешь ту свалку, что в горах, по дороге в аэропорт? Так вот, он... н-ну, отвёз туда свою старую резину. А ПОТОМ УМЕР!
Если бы не распухшая физиономия Павлика, Кошкин, пожалуй, расхохотался бы во весь голос, как остроумному анкедоту. Он совершенно не узнавал сейчас своего приятеля, первого храбреца и заводилу во всей округе. Он глядел на Павлика, и ему казалось, что это не Павлик, а его двойник, выдающая себя за Павлика странная и напуганная личность, взявшаяся неизвестно откуда и занимающая его законное место.
- Ну а ты тут причём? - в сердцах выкрикнул Кошкин. Ему вдруг стало неуютно, он чего-то не понимал.
- А я... позавчера... кинул там же... свой старый аккумулятор.
Кошкин чуть не свалился с табуретки.
- Опомнись, дружище... - пробормотал он, упираясь остановившимся взглядом в стол.
- Что, похож на психического? - с неожиданно появившейся злостью огрызнулся Павлик. - Сам знаю. Но факты! ФАКТЫ! Отчего у Битума распухла нога, и никто не знает почему? Что за болячку он подхватил? Врачи не говорят. А что с моею - родей - мне тоже толком никто ничего не рассказал! Значит, умру я точно так же, как и Битум, понял?!
И он потух.
Кошкину было и смешно, и жутко одновременно.
- Дурак ты! - ответил он. - Поезжай скорей на свалку и забери оттуда свой дурацкий аккумулятор. И с рожи твоей всё как рукой снимет.
- Не до шуток мне! - вызверился Павлик. - Понятно?!
- Ну а что я могу тебе ещё посоветовать? - сказал Кошкин. - Я ведь не доктор.
Павлик опять сник.
- Вот потому-то мне и страшно. - ответил он. - Никто ничего не может мне предложить. Даже ты. А я ни с кем, кроме тебя, своими догадками не делился. Потому что все кругом дураки... Но и ты не веришь тоже. Так что же мне делать? Ведь не вешаться же?
В голове у Кошкина всё смешалось. С такими делами ему ещё никогда не приходилось сталкиваться.
- Ты просто разнервничался не в меру. – сказал Кошкин. – И воображаешь себе невесть что. Ну пойми сам – какая связь может быть между свалкой и распухшими ногами и лицами?
- Прямая. – не задумываясь ни на секунду, ответил Павлик. – Самая прямая. Мусор – это верная зараза.
Кошкин замер, соображая. Об этом он почему-то не подумал.
- Вирус? - спросил он.
Павлик снова пожал плечами. Но на этот раз это выглядело как утверждение.
- И что, по-твоему, все, кто имел дело с этой свалкой – передохли?
Павлик допил кофе и кинул пустую чашку в умывальник.
- Мне плохо, Кошкин. – вместо ответа сказал он.- Пойми это.
- Понимаю.
- И никто не может мне помочь.
- Глупости… - неуверенно пробормотал Кошкин. – Выбрось это из головы. Всё пройдёт.
Павлик покачал головой. Видно, ему и самому очень хотелось верить в то, что так и будет.
- Иди снова к врачу, - продолжал Кошкин. – Требуй, чтобы тебя осмотрели получше…
- Требовал. – ответил Павлик. – Но меня никто не слушал. Меня буквально выперли из поликлиники, надавав кучу всяких рецептов. Какие-то уколы прописали. Компрессы. Припарки. Пилюли с таблетками. Это не смешно, Кошкин! И никому нет дела. А к кому же ещё обращаться? Ведь не в милицию же?
А ведь и правда, подумал Кошкин. К кому ещё обратиться бедному Павлику? В его миф не поверит ни один компетентный орган.
- Ответь мне: у тебя сильно болит? – вдруг спросил Кошкин.
- Болит?.. – вяло проговорил Павлик, прислушиваясь к своему внутреннему состоянию. – Да… болит, но не так, чтобы уж очень… Почти что не болит. Ноет просто, и всё.
Кошкин оживился.
- Ну так иди в «скорую», скажи им что БОЛИТ! Скажи, что сильно болит, сил нет терпеть! Корчись перед ними в судорогах, придумай что-нибудь! Тогда скорее заинтересуются.
Павлик с сомнением покачал головой.
- Делай, как я сказал! – настаивал Кошкин. – И тогда будет всё в порядке. По крайней мере это лучшее, что можно придумать.
Павлик только махнул рукой.
- Никуда я больше не пойду… - подавленно сказал он.
Кошкин выразительно посмотрел на друга.
- Ну-у… как хочешь, - наконец выдавил он из себя с разочарованием. – Больше тебе ничего предложить не могу.
- Я так и думал. – трагическим голосом ответил Павлик. – Никто ничего мне не может предложить, и остался я один на один…
- Не мели ерунды!
Кошкину до ужаса надоел этот унылый разговор. Павлик хотел сего-то большего, нежели мог дать ему Кошкин, и потому действовал на него сейчас угнетающе. Настроение испортилось окончательно. Кошкину захотелось немедленно уйти, что он и сделал через минуту.
>> ДАЛЬШЕ. ГЛАВА 2 <<
|
