|
2.
Оболмасов подошёл ко входной двери и потянулся к ручке. Рубикон был перейдён. Он понимал, что уже ни за что не отступит обратно. Несмотря на ежедневные, ежечасные проклятия Профессора, Великий Красин процветал уже не первый год, и Оболмасову жадно хотелось того же. Он устал от спартанской обстановки, требуемой жестокими уставами Профессорова существования. Все приверженцы Профессора ходили как нищие, им не хватало даже краски для работы. Они не смели распоряжаться своими творениями, всё отбирал ихний сумасшедший предводитель и уничтожал, требуя ещё большего совершенства. Кто-то где-то ухитрялся подрабатывать, у кого-то были родственники в зажиточной по нынешним временам деревне - тем и жило современное Истинное Искусство. А Оболмасову всё уже надоело, он давно хотел удрать от Профессора, но понимал, что таланта у него всё же не хватает. А Профессор был хоть и сумасшедшим, но всё-таки гениальным учителем. И вот вчера Оболмасов услышал от Красина то, что всегда так хотел услышать: Красин называл его, Оболмасова, ТАЛАНТЛИВЫМ ХУДОЖНИКОМ...
Пусть даже это было не так (и Оболмасов краем своего сознания это понимал), но слова эти как бы разломили его душу надвое. Одной половиной намертво владел Профессор. А вторая ступила на запасной путь... на тот именно путь, который всегда имеется у любого человека на земном шаре, когда ему предоставляется жестокий, не терпящий отлагательства выбор.
Если бы Оболмасов пришёл к Профессору и честно признался ему в предстоящем разрыве, всё было бы не так гадко. Профессор испортил бы ему настроение на месяц, он проклял бы его раз, два, три, тридцать три, предал бы анафеме, ну поколотил бы отступника своей тросточкой... Это было бы вовсе не так ужасно. Но Оболмасов панически боялся дурного глаза Профессора. Для него невыносимой мукой было бы признаться старику в том, что он ему уже не верит. И он выбрал более лёгкий, по его разумению путь - ПУТЬ ИЗМЕНЫ. И хоть он не видел в такой измене ничего предосудительного - ведь не все же такие сильные личности, как, например, Красин, Оболмасов не способен на такие смелые решения - но липкий страх время от времени совершал набеги на самые обнажившиеся участки его души.
да, что-то происходило сейчас в душе у Оболмасова. Он чувствовал себя так, будто вышел из операционной, где ему сменили на новые все внутренние органы, будто ему сменили всю кровь, и даже заменили мозги. Ещё ВЧЕРА он не мыслил себе такого резкого отхода от позиций Истинного Искусства. СЕЙЧАС он был готов на него плевать также, как в своё время сделал и Красин. Оболмасов знал, что у Красина в гараже стоит целых три спортивных автомобиля. Новеньких. Собственных. Сегодня Красин пообещал Оболмасову точно такие же. Не в прямом, конечно, смысле. Он сказал, что Оболмасов должен поскорее скинуть с себя путы Истинного Искусства, и тогда для него не станет ничего невозможного. Истинное Искусство, утверждал он, не для Оболмасова. Или нет, лучше так: сам Оболмасов создан не для Истинного Искусства. Красин пригласил сегодня приятеля к себе, чтобы потолковать о будущем, помечтать, а заодно он намервался показать ему свою новую (и конечно же гениальную) картину, от которой, по его словам, у Оболмасова вылезут из орбит глаза, волосы встанут дыбом и будут находиться в таком положении целую неделю и аппетит может испортиться навсегда. Оболмасов осторожно посмеялся этой шутке, но отчётливо понимал, насколько близко в случае с Красиным такие шутки могут быть близки к истине. Картины Красина потому и имели такой катастрофический успех на выставках-продажах, что обыватели после просмотра неделями ходили с выпученными от страха глазами и торчащими в разные стороны патлами, а всякие там критики пухли с голоду из-за устойчивого отсутствия аппетита.
РЕКЛАМА, добавил Красин. ПУСТЬ ДАЖЕ ЕЩЁ НИКТО НЕ УМЕР С ГОЛОДУ ИЛИ ОТ РАЗРЫВА СЕРДЦА... ПУСТЬ, НО И ТОГО, ЧТО УЖЕ ИМЕЕТСЯ, ПОКА ДОСТАТОЧНО.
ПОКА!
Оболмасов задрал голову и поглядел на окно студии. Но оно было задёрнуто занавесками. Очевидно, Красин сейчас рисует. Или занимается любовью с одной из своих многочисленных красавиц. Вполне возможно. Красин никогда не отличался пунктуальностью. Но должен же он был хотя бы слышать хруст щебня под ногами Оболмасова?
- Красин! - крикнул Оболмасов, продолжая вглядываться в розовую кисею на окне и чутко прислушиваться к звукам в доме.
...КОТОРЫХ НЕ БЫЛО...
"Чёрт побери, да не спит ли уж он? - недоумённо подумал Оболмасов. В его душу стали закрадываться нехорошие предчувствия о том, что Красин просто разыграл его. Он решился наконец дёрнуть дверную ручку.
Неожиданно ручка поддалась, и дверь приоткрылась внутрь.
- Красин... - снова позвал Оболмасов, таращась в темноту, открывшуюся в щели между дверью и косяком.
Снова ни звука. Тогда Оболмасов толкнул дверь, и та распахнулась настежь. Взгляду Оболмасова открылся небольшой коридорчик, скупо освещённый с улицы придорожным фонарём. Справа виднелась ещё одна раскрытая дверь. В гараж, сообразил Оболмасов.
Он осторожно переступил порог и нашарил на стене выключатель. Лампочка в коридоре загорелась и тут же погасла. Перегорела. Оболмасов чертыхнулся и снова позвал.
- КРАСИН! Э-эй! Это я, Оболмасов!
Ответом ему по-прежнему была тишина. Было ясно, чьл Красина нет дома. Разве что он в ванной или в уборной, но дом всё равно не так велик, чтобы не услыхать призывы человека, которого ждёшь именно в эту минуту и не откликнуться. К тому же в такое позднее время входную дверь хороший хозяин не оставит отворенной чуть ли не настежь. Даже если бы по двору бегала собака...
Оболмасов смело протиснулся в коридор и тотчас в призрачном свете уличного фонаря увидел нечётко вырисовывающиеся в темноте контуре лестницы, ведущей в жилое помещение второго этажа. В конце лестницы наверху он различил вертикальную полоску света - неплотно прикрытую дверь.
- К Р А С И Н !!! - чуть ли уже не заорал он.
Эффект был тот же - полная тишина и никакого отклика.
Оболмасов потоптался на пороге в нерешительности, не переставая чутко прислушиваться. Но все звуки, которые достигали его напряженного слуха, исходили не из дома. Они исходили с улицы. Отдалённые голоса запоздалых прохожих, скрип втомобильных тормозов в соседнем квартале. Вибрирующий гул пролетающего высоко над городом самолёта... Внутри же дома по-прежнему стояла гнетущая тишина.
...Прошло несколько минут, а Оболмасов продолжал топтаться на месте. Зрение его постепенно обострилось и привыкло к окружившей его темноте, и он сориентировался наконец в этом коридорчике до конца. Из коридорчика вела только одна дверь, которую Оболмасов увидел раньше - это была дверь гаража, но в самом гараже было темно хоть глаз выколи, и из него не доносилось ни звука. Было ясно, что в гараже никого нет, и туда соваться бесмыссленно. Однако Оболмасов на всякий случай подкрался к этой двери и сунул в проём голову.
В гараже пахло бензином и другими техническими веществами - резиной, маслом, антифризом и ещё чем-то. В расположенное высоко под потолком маленькое оконце заглядывал невзрачный луч света уличного фонаря и образовывал на поперечной балке потолка маленькое пятно, от которого в самом гараже светлее не было. Внезапно Оболмасов каким-то неведомым чувством уловил, что в гараже ОН НЕ ОДИН,
- Эй, кто тут?! - до смерти перепугавшись этого чувства, выкрикнул он, и тотчас в панике отпрянул от порога. В лицо ему ударила тугая волна холодного воздуха, тишина взорвалась пронзительным хлопаньем крыльев. На мгновение пятно под потолочной балкой исчезло.
-Тьфу-т-ты, чёрт! - заорал ошарашенный Оболмасов, прижимая в панике руки к груди, словно девочка, увидавшая вдруг перед собою огромную злую собаку. Сердце его бешено колотилось от только что пережитого кратковременного ужаса, но он всё-тки быстро оценил обстановку.
"ЭТО ГОЛУБЬ". - подумал он. Это просто был забравшийся через окно в гараж в поисках тёпленького местечка голубь.
- Ч-ЧЁРТОВА ПТИЦА! - пробормотал Оболмасов вслух. - Так и отходную можно сырать!
Правда, он никогда не слышал, чтобы голуби забирались в обитаемые дома, разве что на заброшенные чердки, однако это ему сейчас в голову не приходило. Первый испуг ещё не прошёл совсем, но Оболмасов быстро осмелел. Он решительно направился к лестнице, и стал медленно, нащупывая заплетающимися ногами ступеньки, подниматься наверх. На четвёртой ступеньке он наступил ногой на что-то твоёрдое и чуть не свалился с лестницы обратно в коридор. Ощупав ступеньку руками, он обнаружил валявшийся на ней ботинок.
Это открытие было уже менее радостным. Оболмасов взял ботинок в руку и медленно разогнулся. В тот же момент из гаража за его спиной вновь раздались странные звуки. Ботинок выпал из руки и с грохотом скатился к самому подножию лестницы.
Оболмасов в нерешительности поглядел на освещённую полоску у себя над головой. Звуки из гаража стихли. Но они уже никак не походили на звуки заблудившегося в тёмной комнате голубя. Это были звуки медленно, но последовательно пинаемой по цементному полу жестяной уличной урны
УРНЫ, ПОЛНОЙ ОКУРКОВ.
И ПРОЧЕГО УЛИЧНОГО ХЛАМА...
Оболмасов прижался к стене, и тут же влез пальцами во что-то тёплое и липкое. Ему стало нехорошо.
- КРАС-СИН!!! - фальшиво зазвеневшим от отчаяния голосом позвал он. Ему показалось, что Красин разыгрывает его, что он наверняка для того и пригласил к себе Оболиасова в такой поздний час, чтобы вдоволь попугать его... Ведь он наверняка был осведомлён о той дурной славе, которой пользовался среди запуганных нелёгкой жизнью обывателей города. И тем более он знал, КАК истощены нервы и подпорчена психика у бедных Истинных Художников, доведённых "до ручки" своим фанатичным шефом.
Оболмасову вдруг захотелось плакать. Он растерянно размазал между ладонями липкую массу, которой были испачканы перила лестницы, и не своидил с темноты позади себя глаз. В гараже что-то снова шевельнулось, но тут же смолкло. Оболмасов понюхал вдруг свои руки, уверенный, что это краска, но никакого запаха не ощутил. Вернее, запах был, но этот запах был настолько незнаком Оболмасову, что в расчёт никак не принимался. НАВЕРНЯКА КАКАЯ-ТО НОВОМОДНАЯ КРАСКА, пронеслось у него в голове. Он ещё раз позвал Красина, затем развернулся и опрометью бросился вверх по лестнице.
Ему повезло. Он не споткнулся и не упал, хотя запросто мог размозжить себе голову об стену. Ему под ноги подворачивались разные предметы - подушка, шарф, палитра для красок... Оболмасов чуть не растянулся на полу у самой двери, зацепившись ногой за край странно подвёрнутого ковра. Но все эти препятствия были удачно преодолены, и он распахнул наконец дверь в студию Великого Красина...
В студии царил такой живописный беспорядок, что Оболмасов сразу же позабыл про все страхи на тёмной лестнице. Он даже не сразу взглянул на свои испачканные руки, а в растерянности замер на пороге, озираясь кругом.
Комната выглядела внушительно. Оболмасов даже подумать не мог, что под такой маленькой крышей, какой она казалась с улицы, могло скрываться такое обширное помещение. Вся противоположная стена была заставлена мольбертами. Оболмасов машинально стал их считать, и насчитал не менее двух десятков. На полу валялись смятые холсты, уже использованные, по углам громоздились груды выдавленных тюбиков из-под краски. Кругом были разбросаны сломанные кисти, крандаши, разноцветные банки с гуашью. А по стенам были развешены полотна с изображениями Красинских "любимчиков"...
Это всё были жуткие картины. Ещё жутче даже, чем те, которые шли с молотка на бесчисленных аукционах. Видимо, это была ЛИЧНАЯ коллекция Красина. У Оболмасова свело скулы от отвращения, но он наконец увидел, что САМОЕ ГЛАВНОЕ располагалось прямо посреди комнаты.
...Оболмасов сразу понял, что это и есть тот последний шедевр, который обещал ему сегодня показать Великий Красин. На большом мольберте восседала гигантских размеров картина, на которой крупным планом была изображена пустынная ночная улица. Жуткая луна выпученным глазом мертвеца таращилась на Оболмасова с верхнего края полотна, и казалось, призрачный свет, исходящий от неё, заполнял всю студию. Оболмасов снова почувствовал себя так, словно внутри у него происходило что-то нехорошее. Это чувство расслабляло, сковывало движения, но Оболмасов всё же подошёл к картине, поглядел на неё в упор и поразился тому, с каким матерством была на ней выписана каждая деталь... Голые короны деревьев. Ужасная луна. А звёзды, бескрайней бриллиантовой россыпью повисшие над крышами старых, с продавленными окнами и облупленными стенами домов! Они так и мерцали в глубоком морозном небе, совсем как настоящие... Оболмасов расширенными от внезапно подступившего страха глазами впился в распятое на корявом дереве существо без головы. Голова валялась на тротуаре, закатив к далёким звёздам свои помутневшие глаза. Оболмасову показалось, что от тёплого ещё, забрызганного собственной кровью тела шёл пар.
Что за наваждение? Очарованный Оболмасов против воли закрыл глаза и тотчас открыл их снова. Наваждение, кажется, исчезло... Но это только на первый взгляд. Вообще-то картина как картина, но только всё равно в ней было что-то не так... Чего-то не хватает на этой чертовой картине, и Оболмасов вдруг понял, чего именно.
В этот момент в гараже на первом этаже опять загремело. Оболмасов вздрогнул от неожиданности и чуть не свалился на картину. Он вытянул вперёд руки и схватился за холст. В гараже что-то тяжёлое бухнуло в стену, и Оболмасову почудилось, что затрясся весь дом. Вслед за этим снизу раздался страшный, нечеловеческий вопль.
Это было уже слишком. Оболмасов перепугался так сильно, как не пугался никогда в жизни. Что-то непонятное поднималось сейчас по лестнице вслед за ним, в эту комнату. Оболмасову дико захотелось удрать отсюда поскорее, но окинув взглядом помещение, он убедился в том, что запасного выхода тут нет. В голове у Оболмасова снова промелькнула мысль о розыгрыше, но эта мысль сгинула так же быстро, как и появилась. Расширенными от ужаса глазами он глядел на картину и увидел вдруг, что его пальцы оставили на поверхности холства непонятные следы.
Оболмасов машинально оглядел свои руки. Его руки были перепачканы красной краской, и эта краска была очень странного оттенка. Настолько странного, что Оболмасов мгновенно всё сообразил... хотя никогда не видел такого её количества наяву.
ЕГО РУКИ БЫЛИ ПО ЛОКОТЬ В КРОВИ.
Оболмасов снова поглядел на картину и затрясся. Наваждение снова захватило его. Ему казалось, что картина - вовсе не картина, а настоящее окно в страшный потусторонний мир, населённый искалеченными трупами и залитый человеческой кровью... Внизу послышался треск ломаемого деревянного перила. Эхо страшного вопля ещё не сгинуло, но Оболмасову уже казалось, что это плод его бедного воображения - настолько ужасен был услышанный им звук. Шаги на лестнице возобновились, теперь они были ближе и страшнее. Волосы на голове Оболмасова явственно зашевелились. Шапка слетела и закатилась в угол.
- Кто там? - испуганно закричал Оболмасов, прижимаясь к стене. - КРАСИН, ЭТО ТЫ?!
Ответом ему было плотоядное рычание. У Оболмасова вновь появилась мысль о том, что это ВСЕГО ЛИШЬ РОЗЫГРЫШ.
- КРА-А-СИН!!! - заорал он, чувствуя, как его сердце сжимается в законном ужасе. - ТЫ-Ы, ПАДЛА, НЕ НАДО МЕНЯ ТАК ПУГА-А-АТЬ!!!
В этот миг дверь внезапно сорвалась с петель и отлетела к противоположной стене, круша собою всё, что попадалось на пути. Шаткие мольберты словно кнгли брызнули в разные стороны. Тонко звякнуло стекло в оконной раме.
"О К Н О!" - мелькнула в голове спасительная мысль. Оболмасов предстваил себе, как захрустят тонкие деревянные рамы, когда он навалится на них всем телом. О высоте, с которой придётся лететь вниз, он уже не думал. Главное было то, что окно было рядом.
ЗАПАСНОЙ ВЫХОД...
Оболмасов завопил так пронзительно, словно его уже резали на части. Не отрывая обезумевшего взора от двери, он прыгнул вдоль мольбертов к окну, и в эту же секунду в тёмном прямоугольнике дверного проёма появилось именно ТО, чего так не хватало на новой картине Великого Красина.
|
