Бунт, часть 3
ОКОНЧАНИЕ ПОВЕСТИ
Прошло некоторое время, и он открыл глаза. Над ним склонились люди в белых халатах и с озабоченными лицами.
«Больница…» - почти без эмоций подумал Восьмёркин. И он тотчас припомнил все минувшие события.
В помещении сильно пахло гарью, и ещё чем-то, неуловимо знакомым. Но никак не больницей. Люди в белых халатах зашевелились.
Прямо над Восьмёркиным стояла медицинская сестра с пустым шприцем в руке. Как только он открыл глаза, она торопливо отошла в сторону. Восьмёркину показалось даже, что чересчур торопливо.
- Восьмёркин, ВЫ МЕНЯ СЛЫШИТЕ?
Пространство над Восьмёркиным почти целиком заняло усталое лицо немолодого уже человека. Слезящиеся его глаза сквозь призму сильных очков напряженно следили за Восьмёркиным.
- Слы-ы-ышу… - с трудом произнёс Восьмёркин. Что понадобилось этому человеку от него? Восьмёрки знал его. Только вот память ещё не совсем вернулась к нему. Он никак не мог вспомнить - кто же это?
- Восьмёркин... - снова позвал человек в очках, и голос его задрожал. – Аремени уже не осталось. Вы должны…
На улице в нескольких кварталах от больницы что-то со страшным треском разорвалось. Задребезжали оконные стёкла, гулкое эхо прокатилось по крышам и затихло. Запах гари усилился.
- Вы должны… - повторил очкастый, - вы должны всё правильно понять…
Но Восьмёркин пока ещё ничего не понимал. Он обратил внимание на странную тишину в комнате. У двери столпились люди в белых халатах, и их лица цветом напоминали гипсовые маски. И на этих масках явственно было написано ожидание чего-то очень важного.
- Восьмёркин! – повысил голос знакомый незнакомец. – Вы что-то там натворили… и мы не знаем, что именно. Мы должны это знать. НАМ НЕОБХОДИМО ЭТО УЗНАТЬ ОТ ВАС!. Вторые сутки мы не можем привести вас в сознание. Но срок ультиматума заканчивается всего через десять минут. НАМ НЕОБХОДИМО ЗНАТЬ, ЧТО ВЫ ТАМ НАТВОРИЛИ!..
Теперь Восьмёркин узнал этого человека.
И тех, что стояли за ним около двери – тоже.
Это было просто невероятно. Что им здесь понадобилось всем, в этом вшивом городишке, расположенным так далеко от столицы? Что они забыли в этой захудалой больнице, у постели какого-то несчастного Восьмёркина? Он слишком часто видел этих людей по телевизору. Слышал их речи на радио. Читал про них в газетах, журналах и даже книгах.
Мало того – он голосовал за них, черт побери, на прошлых выборах!
Восьмёркин наконец почувствовал, как зверски болит голова. И одновременно с этим он понял, ЧЕМ ещё пахнет в помещении. Это был запах паутины. Восьмёркин слишком хорошо помнил этот запах, чтобы спутать его с каким-нибудь другим.
- Что происходит? – прохрипел он, чувствуя, как на него неудержимо накатывают волны холодного липкого страха. – Какой там ещё ультиматум?
Лицо очкастого прямо на глазах осунулось ещё сильнее.
- Мы вынуждены выдать вас - им. – продолжал он. - Вынуждены! Они требуют именно вас!
- К Т О?!
На улице снова грохнуло, на этот раз где-то ближе. Окно находилось у изголовья, и потому Восьмёркин его не видел. Но он видел, как на гладкой белой стене отпечатался и тут же исчез всполох взрыва. Стёкла вновь затряслись. С потолка посыпалась штукатурка.
Но очкастый даже не шевельнулся. Он продолжал сверлить Восьмёркина умоляющим взглядом.
- Восьмёркин! – снова загремел в ушах его голос. – Вам уже ничем не помочь. НИЧЕМ! Вы сами подписали себе приговор. Но спасите же остальных! Пощадите их – они же ничем перед вами не виноваты! Положение критическое, всё побережье области в развалинах, но это ведь далеко не всё! Они продолжают угрожать, и самое страшное то, что мы совсем не знаем, ЧЕГО ОТ НИХ ЖДАТЬ ДАЛЬШЕ! Если мы вас не отдадим через несколько минут, они сотворят нечто ужасное!
- Но кто - ОНИ?! – изо всех сил выкрикнул Восьмёркин, и тут же его всего от макушки до пят пронизала дикая боль. Задохнувшись, он изогнулся и увидел, что всё его тело загипсовано и перебинтовано.
- Кто - О Н И?!! – прошептал Восьмёркин снова.
Тут дверь отворилась, и в помещение втиснулись два офицера-десантника с автоматами. На плече одного из них Восьмёркин узрел полковничьи звёзды.
- Надо уходить. – торопливо заговорил полковник, обращаясь к очкастому. – Оставаться тут далее опасно.
- Выйдите! – зашипел очкастый и замахал на него руками.
- Надо уходить!!! – заорал вдруг в ярости второй десантник, явно постарше полковника годами. – Иначе мы не успеем выбраться даже из здания!
Под окном на улице взревел мощный двигатель, послышались отрывистые звуки команды и топот кованых сапог. Гипсовые маски в белых халатах как ветром сдуло. Один десантник схватил очкастого за руку и насильно потащил за собой. Тот уже не сопротивлялся.
И Восьмёркин вдруг понял. Он дёрнулся в постели, и уже, не обращая внимания на рвущую в куски боль, завизжал:
- Стойте! Стойте-а-а!! МЕНЯ-А!!!
Очкастый с каким-то непонятным, но огромным сожалением глядел на Восьмёркина из коридора, но дверь за ним с треском захлопнулась, и Восьмёркин, зашедшись в исступленном крике, понял, что остался в здании один.
Совсем один.
И в этот миг за окном угрожающе потемнело. Восьмёркин осёкся, глаза его расширились от ужаса. По тёмным углам комнаты что-то зашевелилось, зашуршало, перед глазами поплыли клочья чёрной паутины. Под аккомпанемент удаляющегося рёва тяжёлых машин сначала робко, а затем всё сильнее затрещало оконное стекло, медленно выдавливаемое снаружи. Восьмёркин попытался повернуть к нему голову, поднапрягся, невзирая на боль, повернул… и тотчас со всей отчётливостью, на которую в эту минуту был способен его мозг, вдруг понял, что сейчас умрёт.
Но ещё он понял и то, что прежде чем умрёт, сойдёт с ума уже по-настоящему…
ВОТ И КОНЕЦ ЭТОЙ ПРЕКРАСНОЙ УЖАСНОЙ ПОВЕСТИ
|
