|
На рубеже гениальности
Очерк Дм. О-ча
Альманах «Природа и люди» № 1, 1910 г.
стр. 2
В очерке сохранена оригинальная орфография и стилистика, заменены только латинские "i" в русских словах, а также "ъ" и удалены окончания "ь" в ненужных местах.
Ещё знаменитый философ Эм. Кант говорил, что «границы между глупостью и разумом так неопределенны, что трудно, долго странствуя в одной области, не перейти в другую». Недавно вышедшее сочинение немецкого ученого Л. Левенфельда, специально посвященное «Глупости», вполне подтверждает мнение кенигсбергского философа. Нет гения, на которого глупость не наложила бы своей властной руки.
Автор имеет при этом в виду не глупость патологическую – слабоумие или сумасшествие, а нормальную, здоровую глупость, которая делает, с одной стороны, историю, а с другой – заправляет нашим сегодняшним днём.
Примеры «глупых» выходок даже со стороны гениальных людей настолько любопытны, что мы считаем небезынтересным привести хотя некоторые из них.
Более всего, конечно, удивительна глупость учёных, то есть тех людей, которым по преимуществу выдаётся патент на звание умных людей. Между тем, - как часто, оказывается, они попадали впросак!
Все помнят, конечно, из истории, как пренебрежительно отнеслись в своё время учёные мужи Саламанкскаго университета к заявлению Христофора Колумба, что за океаном, на другом полушарии, должны существовать обширные земли. «Что же, жители их ходят вверх ногами, что ли?» - смеялось учёное собрание.
А горькая участь великаго Галлилея, когда несчастного старца, под угрозою страшных наказаний, заставили отказаться от своего учения о вращении земли? И тут, ведь, действовали не профаны, а люди, поседевшие над книгами!
И сколько было таких примеров за всю историю науки! Открытие безсмертным Лавуазье в атмосфере двух газов, - кислорода и азота, возбудило упорнейшее противодействие в учёном мире; член академии наук химик Боме самым энергичным образом отстаивал старую теорию 4-х элементов и ни за что не хотел примириться с ненавистной для него мыслью, что эти элементы, за которые крепко держались учёные в течение 2000 лет, вдруг в один прекрасный день оказались телами сложными.
В свою очередь, Лавуазье, не веривший в существование метеоритов, представляет в академию солиднейший и учёнейший доклад, в котором силится доказать, что с неба не могут падать камни на землю.
Гальвани, после опубликования своих классических опытов, в награду получает от учёных современников звание «лягушечьяго танцмейстера».
Английское Королевское Общество в 1841 году категорически отказывается прибить в зале заседаний памятную доску в честь знаменитаго физика Джоули, оказавшаго столь важныя услуги науке. То же Королевское Общество встретило громким хохотом доклад Вениамина Франклина о его наблюдениях, впоследствии имевших результатом изобретение громоотвода; оно отказалось даже напечатать его доклад.
Изобретатель газоваго освещения, француз Лебан, должен был выслушать глубокомысленное заключение комиссии специалистов, что лампа не может гореть без фитиля.
Поразительную, уже коллегиальную, так сказать, глупость обнаружил учёный мир, когда речь зашла в Баварии о применении железных дорог к практической жизни. Медицинский факультет Мюнхенскаго университета, запрошенный на этот счёт, ответил, что допущение железнодорожнаго сообщения чревато самыми вредными последствиями для народнаго здравия. Непомерно быстрое движение вагонов, без сомнения, будет иметь результатом сотрясение мозга у пассажиров, обмороки и другие нервные разстройства – у зрителей. Поэтому учёные мюнхенцы настоятельно рекомендовали, в качестве предохранительной меры, постройку с обоих сторон железнодорожнаго полотна высоких заборов.
С не менее комичными доводами против постройки железных дорог выступал во Франции такой учёный, как Араго, и даже такой государственный человек, как Тьер.
Опираясь на учение об электрическом токе, знаменитый физик Бабине протестовал против прокладки трансатлантическаго кабеля, доказывая, что мысль о передаче депеш на такое разстояние – вопиющая нелепость.
Какую степень ограниченности и непонимания способен проявить учёный, столкнувшийся с какой-либо новой идеей, об этом лучше всего свидетельствует случай с членом парижской академии наук – Буйо, случай, о котором К. Фламмарион сообщает следующее: «Однажды я присутствовал в заседании академии. Это было в тот знаменательный день, когда физик Дю Мусель демонстрировал перед учёным собранием фонограф Эдисона. После предварительнаго объяснения, едва только заговорил аппарат, вдруг вскакивает один из академиков, уже пожилой человек, насквозь проникнутый духом классическаго мира, и, полный благороднаго негодования против наглости новатора, бросается на представителя Эдисона, хватает его за горло и кричит: «Вы – негодяй! Что же, вы думаете, что мы позволим себя одурачить чревовещателю!?» - Это был именно monsieur Буйо… Так обстояло дело 11-го марта 1878 г. Но что ещё комичнее, - 6 месяцев спустя, 30 сентября в одном из следующих заседаний академии, после самаго тщательнаго испытания аппарата, Буйо счёл своим долгом произнести речь, в которой заявил, что, по его глубочайшему убеждению, почтенное собрание имеет дело с искусным чревовещателем, так как «невозможно допустить, чтобы дрянной металл был в состоянии передать благородный звук человеческаго голоса».
Таковы примеры (мы могли бы увеличить число их во сколько угодно раз), когда «служители мысли» оказываются, говоря мягко, не на высоте призвания; даже гениальность порою не спасает их от глупых выходок, - и если прав Ломброзо, доказывая, что граница между гением и помешанным чрезвычайно неопределённа, то ещё справедливее будет сказать: мы не знаем и того, где кончается гений и начинается глупость.
|
