|
Архивные публикации
«Природа и люди» № 30-31, 1910 г.
История одного исчезновения
Рассказ Б. Вильсона
Стр. 471-486
I.
Случилось это вечером в начале сентября.
После жаркого, невыносимо душного дня наступила приятная перемена, и ртуть в термометрах опустилась. Еще одна неделя рыбной ловли, легкого чтения и приятного не строго научного занятие химией, а там – начало лекций в университете. Я займу свой пост профессора анатомии и хирургии и начну трудный курс клинических лекций и демонстраций.
Мечты мои прерваны были лаем собаки, которую я держал на цепи по другую сторону летнего коттеджа, где был вход для посетителей. Лай продолжался, но никто не показывался; пришлось, к великому неудовольствию своему, встать с гамака, чтобы самому посмотреть, что случилось.
Не успел я сделать и трех шагов, как увидел фигуру какого-то человека, перелезавшего через решетку веранды, а затем услышал и голос его:
- Успокойтесь, Норланд! Это я… Джаспер Вирель.
- Вирель! – воскликнул я. – Что случилось, скажите ради Бога?
Он дышал тяжело, и крупные капли пота покрывали его лицо.
- О, сейчас расскажу, - отвечал он, задыхаясь. – За мною гонятся по пятам. А тут ваша собака… Я забыл, что вы держите собаку. Вы одни?
- Да! А что привело вас сюда, Вирель? Вы бледны, как привидение… Случилось что-нибудь?
Говоря таким образом, я провел его к себе в кабинет и указал на стул.
- Не хотите ли стаканчик виски? – спросил я. – У вас такой измученный вид.
- Да? Благодарю… если есть под рукой. – Он взял стакан из моих рук и залпом выпил.
- Видите ли, мне нечего было делать сегодня вечером. Времени у меня оказалось много свободного, и я решил проехаться на остров. Надеюсь, вы рады меня видеть?
Я предложил ему сигару, и через несколько минут все следы тревоги на его лице исчезли совершенно.
Единственный сын сэра Гектора Виреля, всем хорошо известного провинциального судьи, Джаспер был моим товарищем по университету. Он изучал медицину, практиковал некоторое время в качестве врача, а затем бросил, занявшись профессией своего отца. После окончания университета мы все реже и реже виделись друг с другом, а впоследствии и совсем расстались, - должен сказать, к великому облегчению моему. Причину этого вы узнаете после.
Если в глубине своей души я почувствовал некоторое подозрение при таком неожиданном ночном визите Виреля, то подозрение это еще усилилось последующим его поведением.
- Надеюсь, милейший Норланд, что на сегодняшний вечер вам не предстоит ни работы, ни посещений, ни чего-либо в этом роде, - сказал он. – Я хочу побеседовать с вами и выкурить сигару, другую. Дело в том, что мне хотелось знать ваше мнение о статье д-ра Дуайена в «Научном Обозрении».
- «Научное обозрение»? Дуайен? Да ведь он никогда не пишет в «Научном Обозрении»!
- Я ошибся… это было, верно, в другом журнале. Не в том дело. Заглавие статьи – «Современные успехи хирургии». То, что он пишет, кажется чем-то положительно невероятным!
- Не могу высказать своего мнения, пока сам не прочту этой статьи.
В ней говорится, например, о пациенте, пищеварительный аппарат которого был удален и водворен на прежнее место, да так хорошо, что больной через несколько времени совсем выписался из больницы. Можно сказать после этого, что современная хирургия изменяет, дополняет и возстановляет природу во всех ее почти физиологических проявлениях. Если не ошибаюсь, Норланд, вы сами когда-то читали весьма странный реферат из области хирургии. Вы не могли забыть его. Не вы ли говорили тогда, что в руках искусного хирурга отличительные признаки каждого человека могут быть навсегда уничтожены?
Не знаю почему, но при воспоминании об этом реферате я почувствовал себя как-то неловко. Я сдержал себя, однако, и отвечал самым легкомысленным тоном:
- Да, милый Вирель. Я это прекрасно помню.
- Помните вы тот случай, когда полиция в Монреале выслеживала Джека Лилойра?
- Того зверя, что убил женщину в Кецкарт-Стрит?
Быть может, это было вследствие колеблющегося пламени лампы, но мне показалось, что Вирель вдруг побледнел.
- Именно… Вы сказали мне тогда: «Джаспер, какие безумцы эти люди! Ни одного преступника никогда не могли бы поймать, имей они только возможность расширить свои познания в хирургии».
- И это помню, - отвечал я, чувствуя себя все более и более неловко.
- И вы серьезно утверждали тогда, что лицо человека может быть совершенно преображено.
Да! Было время, когда для этой цели пользовались только париком да парой очков. Насколько осмотрительнее стали с тех пор люди! И для того, чтобы избежать опасности быть узнанным, приходится прибегать к полному преобразованию самого себя. Возьмем, например, вас, Вирель! – Я продолжал говорить скоро и, хотя улыбался, говорил совершенно серьезно. – Несколько лет тому назад я так усердно занимался изследованиями в этом направлении, что мог бы, например, изменить величину, форму и цвет ваших глаз; посредством подкожных впрыскиваний изменить контуры и выражение вашего лица; с помощью электролизации разрушить корни волос; далее – римский нос ваш превратить в кельтский, и главное, сделать все это, не оставив ни малейшаго шрама на вашем лице.
- Ха, ха! – засмеялся Вирель. – Сели снова на вашего стараго любимаго конька!
Мною овладело вдруг какое-то опьянение, и я все больше и больше горячился.
- Мало того. Я мог бы выпилить части большой и малой берцовой кости, вследствие чего уменьшится ваш рост. Согласитесь, что никакой судья не устоял бы против потери четырех дюймов роста! Боюсь только одного, что вряд-ли найдется такой человек, который согласится подвергнуть себя таким метаморфозам.
Вирель мгновенно преобразился. В голосе его не слышно было ни малейшей тревоги, когда он медленно проговорил следующее:
- Не отчаивайтесь, мой милый Норланд… найдется! Что вы думаете обо мне? Сегодня вечером я был настолько несчастен, что совершил проступок, который большинством людей признается не безобидным. Они называют его убийством.
Вирель сделал это ужасное признание совершенно спокойным голосом, устремив пристальный взор на ландшафт, висевший на стене. Спокойствие его показалось мне ненормальным, и я сидел несколько минут молча, не двигаясь с места и продолая аыхтеть сигарой.
Раздраженный, по всей вероятности, моим кажущимся хладнокровием, Вирель вскочил на ноги. Отбросив в сторону напускную небрежность, он склонился ко мне и хрипло зашептал:
- Слышали вы, Норланд? Убийство! Но заметьте, меня вынудили к этому… Клянусь небом над нами, меня вынудили к нему! Вы и сами догадались, конечно, что в мою жизнь вмешалась женщина – бес, вернее сказать… Имя ея Луиза Перро. Я порвал с нею много месяцев тому назад. Я употреблял все свои усилия, чтобы отделаться от нея и начать семейную жизнь. Но когда эта тварь узнала о моей помолвке с Юдифью Дартвуд, она превратилась в бешенаго зверя. Она не один, а много раз угрожала мне, что выдаст меня Юдифи и Дартвудам, которые не особенно были довольны этим браком. Она клялась объявить публично, будто я обещал жениться на ней… на ней, Луизе Перро! Я дал приказание слуге не пускать ее ко мне, но она ворвалась насильно. Я тщетно пытался сдержать себя. Она подошла ко мне. Что мне оставалось делать? Я хотел бежать: она преградила мне путь… В отчаянии я схватил свои гимнастичекския гири, лежавшия на полу и…
Вирель сел, а я сразу пришел в себя и вскочил с места. Жестокость совершеннаго убийства и необыкновенно легкомысленный тон его разсказа, движение рук в то время, как он изображал, каким образом он схватил гимнастическия гири, леденили мне кровь…
Вдруг я вспомнил, что этот человек некогда оказал мне большую услугу. Я был обязан ему тем, что избежал наказания, которому мог подвергнуться, хотя и был невинен. Благодаря странному стечению обстоятельств, я был обязан ему тем, что честь моя осталась незапятнанной. Никогда в течении многих лет , не упоминали мы об этом друг другу. И вот теперь безпуиная жизнь его и любовныя похождения привели к роковой расплате между нами…
- Скверно, не правда-ли с моей стороны требовать оплаты за сделанную мною когда-то услугу? Да, разумеется. Называйте это низостью… Называйте это трусостью, если хотите, но вы должны стать между мною и судьями!.. Личность моя должна исчезнуть… исчезнуть… исчезнуть! Вы колеблетесь, Норланд? У вас только одна прислуга в доме. Риска для вас нет никакого. Все эти операции могут кончиться в неделю… По окончании их вы можете перевезти меня в госпиталь Монреаля. Я отдаю себя в ваши руки!..
Во мне заговорил профессиональный хирург. Сделать ряд таких необычных и интересных операций!. Да можно-ли упускать такой случай? Искушение было слишком велико: мне уже не терпелось приняться за работу.
Когда я повернулся к Вирелю, он был уже без сюртука. Держа в руках лампу, он подошел к трюмо, которое стояло в углу комнаты, направил свет ея на свое лицо и сказал:
- Джаспер Вирель, двадцати семи лет, росту пять футов, десять с половиной дюймов, стройный, волоса и борода каштановые, прямые, глаза… Ах! Глаза серые, щеки розовые, нос слегка горбатый, подбородок выдающийся, на левой щеке родинка… Джаспер Вирель, прощай! Мы теперь, если рука Норланда будет тверда и решительна, в последний раз видим друг друга!...
II.
- Нельзя ли прекратить это лицемерие! – крикнул я Вирелю, когда он прощался с собой, глядясь в зеркало.
- Лицемерие! – повторил Вирель, искоса взглянув на меня и ставя лампу на стол. – Я вижу уже перед собой объявление этой проклятой полиции. Я вижу собак, бегущих по моим следам… Как бы рады были они схватить меня! Какую славу доставило бы это им! Погодите минуточку, Норланд!
И он с умопомрачительным хладнокровием сел против меня, вынул из кармана маленькую записную книжку и стал читать ряд замечаний относительно хода подобных операций, - замечаний, некогда написанных мною самим. Но я сразу прервал чтение на том месте, где говорилось об изменении формы носа.
|
