Илья Хоменко
Поднебесник
Рассказ
Стр. 123
Впервые я увидел живого солдата Поднебесной империи, когда мне было лет восемь. Случилось это до того, как Поднебесная расторгла дипломатические отношения с нашей великой и прекрасной страной. Детям тогда не рассказывали еще странных сказок, в которых злого варана, змея и ведьму заманил падающий с неба солдат с извергающей молнии палицей в руках. Откуда мне было знать, что солдаты Поднебесной и есть источники всех бед, обрушившихся на наш прекрасный союз? Никто из простых людей тогда об этом не подозревал. Так вот, наткнувшись в горах на лежащего лицом вверх человека в разорванной и обгоревшей одежде, я и не испугался.
Услышав шаги, он вздрогнул, застонал, освобождая громобойную палицу, но, посмотрев на меня своими огромными и бесцветными глазищами, защищенными толстым изогнутым стеклом от пыли, тут же палицу опустил. И снова лег лицом к небу. (Не знаю почему, но все воины Поднебесной, умирая, стараются лечь именно так. Говорят, не каждый из них верит в Единого, о них говорят разное. Мне, например, неясно, какую молитву они про себя произносят и что хотят высмотреть в ослепительной, выжженной солнцем голубизне, навсегда заволакиваемой от них багровым туманом. Но все поднебесники, подбитые катапультами моей батареи, из последних сил старались устроиться на земле именно так. Лицом вверх. Некоторые из нас, особенно те, чьи поля были уничтожены огненными дождями, бежали к ним и пытались камнями дробить стеклянную пластину, которую носят поднебесники на глазах. Или, по крайней мере, хотя бы набросить на лицо поверженному солдату кусок какой-то дерюги и заслонить от него небо. Но я никогда так не делал).
Поднебесник рухнул с высоты полета птицы совсем недавно. На теле его не было ран. И я подумал, что причина его несчастья – в крыльях. Они, смятые и дымящиеся, валялись в стороне. Из них торчали какие-то безобразные ребра. Наверное, крылья его были больны. И он упал, так и не долетев до границы нашего прекрасного и счастливого края, за которой начинались поля сражений. А я заблудился. Мне было холодно и страшно. Отец мой, наверное, давно послал слуг и рабов на поиски. Но мне почему-то казалось, что меня никогда не найдут. Ночь приближалась. Ночью из нор вылезут прожорливые вараны, проклятие всех раненых и детей. Взрослому и сильному человеку вараны не так уж страшны. Но я не был ни взрослым, ни сильным. И потому подошел к лежащему воину. И подумал, что, может быть, он защитит меня от варана. Не понимал я тогда, что, во-первых, поднебесники сами хуже любого кошмарного порождения ночи, а во-вторых, поверженный воин в таком состоянии скорее способен привлечь варана своей неподвижностью, чем отпугнуть. Теперь бы я сразу об этом подумал. А он, наверное, догадался, чего я боюсь. С трудом указал пальцем на скалы и хрипло сказал что-то на птичьем и непонятном для меня наречии. А потом напрягся, будто пытаясь заставить свой язык совершить тяжелую и неприятную для него работу, и произнес, указывая на расщелину между двумя камнями: «Вэн… вэрэн…».
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
Опубликовано:
21.11.2016 г.
|
