|
Итак, предсказания, предчувствия, видения. Эта классическая триада и составляет научную основу общих теорий и частных высказываний профессора Бжезинского, директора Института исследований проблем коммунизма при Колумбийском университете в США.
Все проблемы исследования коммунизма сведены здесь к антикоммунизму. Но силы явно неравные. На одной стороне – Бжезинский, на другой – Маркс. В таких нелегких условиях директор института поневоле начинает заниматься спиритизмом. Все погружается в темноту, слышно сомнабулическое дыхание медиума, некий дух загробным голосом отвечает на вопросы, столик качается, кто-то резко стучит три раза в знак утверждения или дважды в знак отрицания. Участники сеанса ошеломлены, растеряны. Но тут выясняется, что реалистически настроенный человек схватил незримого духа за его потную руку. Вспыхивает свет. Оказалось, что стучал и вещал сам Бжезинский.
 На этом месте хочу покаяться. Не Бжезинский произносил речь о четырех видах энергии и пятой – медиумической. Не он, а профессор Алексей Владимирович Кругосветлов. Да, тот самый, из толстовских «Плодов просвещения». Но до чего же они похожи! Не ручаюсь за внешнее подобие. И тем не менее – родные братья в их смешном наукообразии, менторском тоне, а главное, в своем генеральном подходе к действительности: предсказания, предчувствия, видения.
Образчик предсказания.
Вопрос (сотрудника журнала «Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорлд Рипорт»): Доктор Бжезинский, скажите, какой у нас выбор во Вьетнаме: уйти совсем или послать туда достаточно людей для достижения победы?
Ответ: Ни то, ни другое. Вьетнамскую проблему решит не победа в ее прямом смысле и не уход из Вьетнама.
Медиум немногословен и таинствен.
Образчик предчувствия.
Из выступления по нью-йоркскому телевидению 10 ноября 1968 года: «За неделю до решающих событий в Чехословакии я почувствовал, что что-то назревает, но самый факт явился для меня неожиданностью».
Медиум в полном трансе, растерян и даже подавлен.
Образчик видения.
Из выступления на двухдневном совещании в госдепартаменте США: «Соединенные Штаты должны играть руководящую роль во всем мире. Это наша главная цель в 70-х годах».
Медиума сотрясают флюиды животного магнетизма.
В середине прошлого века папа и царь, Гизо и Меттерних, немецкие полицейские и французские радикалы объединились для великой, священной травли призрака коммунизма. Теперь на его явь замахиваются водородной бомбой. Говорят, даже есть желание создать совсем новую военную силу: генераторы внушения. То-то, дескать, будет потеха, когда неприятельская армия под воздействием особых биомагнитных волн, проникающих в сознание, вдруг затрясется от смеха, захохочет и, побросав свою технику, пустится в пляс или, наоборот, горько расплачется и, всхлипывая, утирая слезы, пойдет сдаваться в плен. А может быть, и того лучше. Нельзя ли поднять подобные генераторы в космос, да и направить оттуда источаемые ими лучи-волны на такой объект, как территория Советской страны? В несколько мгновений сии машины могуче и неотразимо внушат миллионам людей идеи антикоммунизма. Этакая глобальная телепатия. А далее все пойдет как по маслу. Учредительное собрание выпустит манифест, приглашающий российских негоциантов, землевладельцев и фабрикантов, а также их наследников вернуться к родным пенатам «княжить и володеть». Бизнесмены из США въезжают в Кремль на белых «крайслерах». На Тверской, в здании Центрального телеграфа, открывают стриптиз «Великий рай Боба Хоупа». В Замоскворечье американские консультанты московских «сил порядка» линчуют смуглолицего кавказца… Одним словом, сбывается старинная мечта журнала «Кольерс»: он посвятил в 1951 году специальный номер восторженному описанию Москвы, оккупированной американцами.
Все это, как говорится, мечты и звуки. Видения. Выяснилось, что водородные бомбы – оружие обоюдоострое. Генераторов внушения у Соединенных Штатов пока нет. Не достигли. И даже журнал «Кольерс» надорвался под грузом собственного воображения, стал банкротом и ныне не существует. Зато в Штатах возникло многое множество институтов, похожих на убежища для престарелых «кремленологов», и «центров изучения», где энергичные антисоветчики всех возрастов ищут альтернативы марксистско-ленинской теории общественного развития.
Один из таких центров – спиритическая контора Збигнева Бжезинского. Ныне он – признанная звезда на идеологическом небосклоне США. Бжезинский, несомненно, начитан, изощрен, лукав. Пишет он, правда, сухо, без орнамента. Но ему чужда и прямолинейность фанатика. Наверно, он втайне посмеивается над топорностью таких «теоретиков», как профессор Уолт Ростоу. Тот бил в антисоветский барабан. Бжезинский играет на антисоциалистической скрипочке «так нежно, чуть дыша»… Ростоу уверял, будто он уже давно ниспроверг марксизм в теории и теперь остается задушить его на практике. Бжезинский все еще как бы исследует свою проблему и по ходу своих медиумических сеансов делится с читателем находками, выводами, словно размышляя вслух, по наитию. У Бжезинского доверительная интонация и лукаво-туманные формулировки, чуть вуалирующие антимарксистские императивы. Он из тех людей, что умеют, как говорил Герцен, давать модный покрой старым теориям.
Бжезинский обычно обращается к всемирной аудитории. Он был главным повивальным дедкой в муках рожденной «теории эволюции» и сейчас заботливо пестует и холит это уродливое, пучеглазое дитя, учит его ходить на тонких ножках.
Суть этой «теории» в двух словах такова: размыть, переиначить идеологию и политическую структуру в странах социализма, инъецировать возбуждающими средствами антисоциалистические направления в Восточной Европе. Делать это поначалу без особого шума, методично, тоненько. «Теория эволюции» готова на самом предварительном этапе допустить и марксизм. Но только как некий конгломерат «марксизмов национальных», лишенных классовой интернациональной сути, отрицающих общие интересы и цели международного пролетариата. Да, конечно, такой марксизм, раздерганный по изолированным национальным квартирам, на первых порах устроил бы повелителей буржуазного мира. Но только на первых порах. Далее «теория эволюции» печется о многопартийности в социалистических странах, о блаженном времени, когда коммунистические партии потеряют там свою руководящую роль.
Все сочинения, статьи и интервью Бжезинского переполнены его любимыми словечками. Подобно тому как известный «капитан Флит» - зеленый попугай из романа Стивенсона – хрипло, без передышки выкрикивал: «пиастры… пиастры… пиастры…», так и профессор Бжезинский многократно и настойчиво долбит: «плюрализм… плюрализм… плюрализм…».
|
