|
Трижды романтический мастер
Игорь Бэлза
Михаил Афанасьевич Булгаков (1891-1940) заслуженно занял почетное место в нашей отечественной литературе как мастер, умноживший ее величие и славу и неизменно ощущавший свою кровную связь с ее высокими традициями, восходящими прежде всего и больше всего к Пушкину.
У Пушкина он учился искусству создания художественных образов, насыщения их жизненной правдой, идейной глубиной и значительностью философского обобщения. Отношение его к Пушкину далеко не ограничивалось изучением наследия «российского Данте», а проявлялось и в чутком постижении личности и трагедийности судьбы поэта, волновавшей Булгакова как человека.
Это волнение ощущается уже в первой сцене пьесы «Последние дни» («Пушкин»), пронизанной от начала до конца звучанием пушкинского стиха, по-разному воспринимаемого Александрой Николаевной Гончаровой, напевающей за фортепиано «Буря мглою небо кроет…», и часовщиком-осведомителем корпуса жандармов Битковым.
Булгаков не только был зачарован звуковой магией пушкинского стиха, но и расслышал то, что так часто скрывалось в нем, воплощаясь в сложных, поразительных образах, созданных поэтом, мужавшим «среди печальных бурь».
Первый эпиграф к роману «Белая гвардия» прямо перекликается с «Зимним вечером», строки которого стали лейтмотивом «Последних дней». Взятый из «Капитанской дочки», он также дает картину неистовствующей бури:
«Пошел мелкий снег и вдруг повалил хлопьями. Ветер завыл; сделалась метель. В одно мгновение темное небо смешалось с снежным морем. Все исчезло.
- Ну, барин, - закричал ямщик, беда: буран!»
Эпиграф этот имеет особенное значение, ибо предпослан роману, щедро наделенному Булгаковым автобиографическими чертами, о которых речь пойдет дальше. Ограничимся пока тем, что приведем несколько слов из описания той обстановки, в которой росли и воспитывались герои романа – Алексей, Елена и Николай Турбины: бронзовые часы, играющие гавот, и другие, бьющие башенным боем, ковры, на одном из которых изображен царь Алексей Михайлович с соколом на руке, «бронзовая лампа под абажуром, лучшие на свете шкапы с книгами, пахнущие таинственным шоколадом, с Наташей Ростовой, Капитанской Дочкой…» Обитатели квартиры знают: «на севере воет и воет вьюга» - и ждут, что «вот перестанет, начнется такая жизнь, о которой пишется в шоколадных книгах, но она не только не начинается, а кругом становится все страшнее и страшнее». Из-за этого значительно усиливается страх перед грядущим, представляющимся катастрофой: «Упадут стены, улетит сокол с белой рукавицы, потухнет огонь в бронзовой лампе, а Капитанскую Дочку сожгут в печи».
Точно указана дата, с которой начали развиваться такие опасения за судьбу великой русской культуре. «Старший Турбин, бритый, светловолосый, постаревший и мрачный с 25 октября 1917 года…»
Далеко не вся русская интеллигенция приняла и поняла великие свершения Октября. Опасения за судьбу культуры страны играли не последнюю роль в неприятии этих свершений, путь к постижению которых, а затем и к участию в них был сложным и нередко противоречивым, над чем задумывался писатель уже в начале своего творческого пути. И высказанная в приведенной цитате тревога за участь Капитанской Дочки была тревогой за Пушкина, за его наследие и традиции, ставшие близкими будущему автору «Белой гвардии» с детских лет.
Сведения о детстве Булгакова понемногу накапливаются исследователями его жизни и творчества. В работе А. С. Бурмистрова (опубликованной в сборнике «Контекст 1978») «К биографии М. А. Булгакова (1892-1926)» тщательно собраны, например, материалы о родителях писателя – Афанасии Ивановиче (1959-1907) и Варваре Михайловне (урожденной Покровской, 1869-1922), об их большой и дружной семье, о рождении и воспитании их сына-первенца Михаила, появившегося на свет 3/15 мая 1891 года в Киеве, а также об окружении семьи и о жизни города. Значительное количество сведений о Булгакове, в частности о его детстве и юности, содержится в работе М. Чудаковой «Жизнеописание Михаила Булгакова» (Москва, 1987, №№ 6, 7, 8). По мере того, как неуклонно и стремительно растет литература о Булгакове, в нее вводятся данные, почерпнутые из воспоминаний о нем, восходящих к различным источникам, в которых, впрочем, иногда можно отметить и разногласия.
Особенную ценность поэтому представляют биографические материалы, в частности те, которые позволяют судить о ранних попытках литературного творчества мальчика, начиная с первого рассказа – «Похождения Светляка», написанного в семилетнем возрасте. А. С. Бурмистров цитирует воспоминания близкой к Булгакову семьи Гдешинских, относящиеся, правда, уже к гимназическим годам Булгакова: «Миша был неизменным участником всех семейных праздников-именин. Где был Миша, там неизменно царили шутки, смех, веселье и остроумие. Все поражались его начитанности, знанию литературы, музыки и пр. Игра в «шарады» превращалась в маленькие театральные представления. В них охотно участвовали и взрослые. Для реквизита и костюмов опустошали гардероб, отыскивали старые шляпки, накидки и пр. В изобретательности сюжетов Миша был неистощим. Кроме того, он экспромтом писал небольшие рассказы, которые вызывали безудержное веселье и смех».
Здесь в немногих словах запечатлены черты Михаила Афанасьевича, проявившиеся уже в юные годы: любовь к театру и музыке, начитанность, чувство юмора, стремление к приобретению литературных навыков. Основы разностороннего образования, полученного Булгаковым, были заложены его родителями. Отец писателя – доцент, затем профессор Киевской духовной академии И. А. Булгаков – отличался широтой интересов, обусловившей его «круг чтения», который выходил далеко за пределы педагогической деятельности в Академии, где он читал курс истории религии в Западной Европе. Высокому уровню эрудиции способствовало знание иностранных языков, позволившее ему (ради заработка) участвовать в качестве цензора в пересмотре и оценке литературы на французском, немецком и английском языках. В той или иной степени французский язык входил в домашний обиход семьи, и будущий писатель овладел им еще в юные годы.
Эпитет «светлая королева», который появляется в начале «Белой гвардии», лучше чего бы то ни было говорит об отношении Булгакова к матери, к памяти о ней. После смерти мужа Варвара Михайловна продолжала руководить воспитанием детей и заботиться об их образовании. Много сил она отдавала сохранению в семье той атмосферы дружбы, придававшей такую устойчивость семье Турбинных, посвящены многие страницы первого романа Булгакова.
Опубликовано: 27 мая 2017 г.
Обновлено: 17 декабря 2018 г.
|
