|
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ЧАСТЬ 2
Стр. 3
Камера была одиночная, совсем маленькая и тесная, какой и положено быть камере смертников.
Большинство людей не любят сидеть в одиночках, просятся правдами и неправдами в общие камеры. Причина этого понятна: хочется быть рядом с другими, прижаться к ним, сбиться в кучу. Чтобы не было так страшно, чтобы мысли не лезли в голову, чтобы в разговорах и перепалках со случайными сокамерниками забыться…
Говорят: на миру и смерть красна. Может быть, может быть… Но был уже суд, длившийся полтора месяца, ежедневные заседания, допросы свидетелей, долгие речи обвинения и защиты. Все это время Павел находился у всех на виду, под перекрестными взглядами. Да иначе и быть не могло – он ведь был тут главным действующим лицом, так сказать «именинником».
Судебный процесс несколько раз прерывался по разным причинам, начиная от болезни судьи о повторных экспертиз, заключения которых казались невнятными. Правда, они не стали внятнее и после дополнительной работы, но это уже никого не волновало.
Судья и прокурор хотели все сделать грамотно, по закону, чтобы комар носа не подточил. Чтобы потом никто не смог сказать, что хоть в чем-то были нарушены формальные процедуры судопроизводства.
Старался судья, старался прокурор. Казалось, эта старательность и формальная юридическая дотошность передалась и всем остальным участникам процесса – свидетелям, охране, секретарю… Даже зрители приходили на каждое заседание аккуратно, вовремя, как на службу – как бы чувствовали внутренний трепет от причастности к происходящему…
Да еще бы не чувствовать – напряжение так и висело в зале, все понимали важность того, что происходит, и зловещие слова «смертная казнь» витали под потрескавшимися потолками Ленинградского городского суда.
Напряжение не спадало даже из-за случавшихся перерывов в процессе. Проходило несколько дней, суд возобновлялся, и все начиналось заново с тем же мрачным накалом.
- Встать, суд идёт! – кричала секретарь, и сначала входил судья с одинаковым выражением суровой решимости исполнять свой долг, затем – оба заседателя с поджатыми губами, выражение лиц которых, казалось, так и говорило о том, что они уже заранее морально страдают от предстоящей необходимости вынести смертный приговор. Они страдают, но до конца исполняют свою гражданскую миссию, они вот так же подожмут губы и подмахнут «высшую меру» тому извергу, что сидит сейчас за барьером…
Извергом был Павел, это он сидел у стены, строго охраняемый солдатами внутренних войск.
- Скажите суду вашу фамилию, имя и отчество, - обратился к подсудимому судья в первый день долгого процесса.
- Кирсанов Павел Петрович, - четко и внятно произнес вставший со своей скамьи «именинник» и, отвечая на дальнейшие формальные вопросы, сообщил о себе в ватной тишине зала: - Тысяча девятьсот пятьдесят девятого года рождения, заместитель начальника уголовного розыска Молотовского района Ленинграда…
Еще Павел добавил, что по партийной принадлежности он является членом КПСС – когда шел тот мрачный и торжественный судебный процесс, на дворе стоял восемьдесят седьмой год. Вопрос о партийной принадлежности тогда значился во всех возможных анкетах и был столь же привычен, как и нелеп: словно отвечая на этот вопрос, кто-то мог тогда сообщить о себе, что он является кадетом или левым эсером…
ГЛАВА 3
Обновлено:
12.8.2018 г. (8.9.2018 г.)
|
