|
Джентльмен в колбасной очереди
Об Андрее Якушине
Странно я себя чувствую в качестве специалиста по эстраде. Еще всего несколько лет назад мне приходилось убеждать «серьезных» дяденек и тетенек в том, что в «легком жанре» нет ничего унизительного и он имеет право на существование. А сегодня, когда никто как бы в этом не сомневается, мне снова приходится спорить, утверждая, что в массе своей хлынувший на подмостки попс в принципе искусством не является. Искусство обращается к людям языком художественных образов, воплощая их средствами того или иного мастерства. Так какое же это искусство, когда одного певца невозможно отличить от другого и все они, как правило, толком ничего не умеют делать? Право же, это слишком буквально понятые демократичность и простота, которыми издавна славилась эстрада.
Сохраняя верность жанру, я по-прежнему с надеждой приглядываюсь к каждому новому исполнителю. Уже давно в поле моего зрения певец Андрей Якушин. Привлекает он как минимум тем, что с ходу можно вспомнить его сценический имидж: паренек в старомодных круглых очках, в «салонном» смокинге, хотя заметно не со своего плеча, и белых перчатках. Костюм на выступлениях, может, конечно, меняться, но в целом образ Якушина, сочетающий стиль ретро с модерном, обращает на себя внимание.
В свое время Якушин претендовал на славу чуть ли не второго Кинчева, затеяв в московском андерграунде группу «Ответный чай». Это было в 1983 году, когда Андрей учился в МХТИ. В группе он сдружился с пианистом Сергеем Тененбаумом, занимавшимся тогда в музыкальном училище им. Октябрьской революции на отделении теории. Позже Тененбаум сотрудничал с «Бригадой С». А тогда, хотя «Ответный чай» был переименован в «Молодость» и поддержан московской рок-лабораторией, группа особенного успеха не имела. Зато породила ярко заявивший о себе дуэт Якушина с Тененбаумом «Прощай, молодость!».
Обращаю ваше внимание на то, что явление вызревало в рокерской среде. В целом придерживаясь общей молодежной тенденции к возрождению романтической образности: ведь и экзотические панки и не менее колоритные металлисты по сути преследуют общую цель – так или иначе расцветить, внести элемент необычного в серые будни.
В те поры еще сохранялась какая-то творческая логика в выдвижении людей в артисты и артистов в звезды. Чтобы выделиться среди рокеров, плотными рядами осаждавших подмостки, следовало проявить своеобразие. Дуэт «Прощай, молодость!» сделал это. Он умудрился выглядеть одновременно очень «своим» и будто «не туда попавшим». Для начала бросалась в уши тихая акустика на фоне общего электрического грохота. Да и сами образы…
Якушин умеет с легким юмором подражать Александру Вертинскому. Это не пародия. Это смотрится так, словно изысканный и рафинированный персонаж Вертинского с изящным плачем по «томной вечности», «алмазных слезах» и «меланхолических розах» очутился в давке современного автобуса. Естественно, в такой обстановочке он несколько теряет лоск. Так и ждешь, то герой Якушина, доверительно делящийся тайнами своего «искусственного» мира:
Хотите знать один секрет?
Сюрреализма больше нет, -
дополнит списочек исчезнувших из нашей реальности понятий и предметов куда более прозаическим продолжением в более крутых выражениях. Впрочем, сделает это с тем же подчеркиванием манерности, неестественности, всегда выдающих глобальный дискомфорт человека, чувствовавшего себя неуютно и в начале ХХ века, и уж тем паче теперь.
Первым на рокерской сцене песни великого Александра Вертинского запел не менее великий Борис Гребенщиков. Запел всерьез, при этом автора не называя (не то, чтобы это был банальный плагиат, но БГ при этом как бы подчеркивал свое полное слияние с мироощущением великого декаданса начала нашего столетия). «…Одной звезды я повторяю имя не потому что от нее светло, а потому, что мне темно с другими». «Китайские фонарики». «Я не знаю зачем и кому это нужно, кто послал их на смерть недрожащей рукой…» Подтвердилось, что тревоги нынешней молодежи смыкаются с далеким прошлым. (В связи с последней песней Гребенщикова поздравляли за создание актуального произведения об афганской войне).
Песни самого БГ отчасти напоминают Вертинского. Гребенщиков превращает обыденные реалии в фантастический мир: кухонные чаепития в романтические ритуалы, телеграфные столбы в цветущие деревья. И если уж его герою что оттаптывают в толкотне общественного транспорта, то не ноги и даже не крылья, а – «крыла».
Якушин пошел по пути создания оригинальных стилизаций. Тексты пишет сам, музыку вместе с Серей Тененбаумом. Фокстрот, вальс, танго – наверняка волнующие ритмы. Так оно и в современной попсе, только зрители, как правило, не умеют назвать то, подо что пляшут. Плюс возникает легкая ностальгия.
Волшебный свет чужих планет,
И в черном вальсе лунный бред.
А в пустоте слепой поэт
Жжет хризантемы сигарет.
В интонациях Якушин мягко иронизирует над эстетами и богемцами, которые пытаются обмануть себя, на самом деле не обретая в выдуманном мире простых и ясных истин, о которых мечталось.
А вот такая сценка с претензией на мудрость и величавость классической поэзии воспроизводит совсем уж сегодняшнюю ситуацию:
Чуть-чуть симпатичны друг другу,
А этого в общем немало…
Что ж, можно начать с середины,
Выдав ее за начало.
Обращение к Прекрасной даме получается бегло-деловитым, словно второпях записанный телефонный номер. «Мечтатель!» - грустит и улыбается своему герою Якушин.
Опубликовано:
29.6.2018 г.
|
|
|
