Перевод с английского
А. Л. Кона
Человек припал к земле, дрожа всем телом в убогом убежище, которое ему давало редколесье ельника, и старался выбросить из головы все жуткие мысли, что ни на секунду не давали ему покоя. Он был изможденным и небритым, и острый как нож ветер с гор не переставал трепать лохмотья, в которые давно превратилась его одежда. Он еще плотнее закутался в них – не для того, чтобы ему стало теплее, эти обрывки одежды уже никак не могли сохранять тепло его тела, - но только для того, чтобы треплющиеся по ветру лохмотья не могли выдать его местоположения.
Бредущее по пересохшему руслу речки существо, которое на него охотилось, издало какой-то громкий, напоминающий недовольное брюзжание звук. Поначалу ему даже показалось, что оно взяло его след, и он еще сильнее замер, страстно желая успокоить расшалившееся сердце, однако существо прошло мимо и двинулось дальше по дну долины. Поняв это, человек испытал чувство некоторого облегчения, переменил позу, устроившись чуть удобнее, но все еще не отваживался покинуть свое убежище. Весь остаток второй половины дня он оставался в еловом редколесье, не шевелился, даже старался ни о чем не думать, он просто выжидал.
Когда уже совсем стемнело, он решился выйти из укрытия, выйти, боязливо крадучись, хотя и знал, что существо, которого он так опасался, выходит на охоту только при дневном свете. Он бесшумно перебегал от одного укрытия к другому, часто останавливаясь и прислушиваясь к каждому шороху. Он, несомненно, значительно увеличил расстояние между собою и своим преследователем, теперь непосредственной угрозы его жизни как будто не было. И все же он продолжал уходить все дальше, пользуясь темнотой, несмотря на холодный ветер и пустоту в желудке, который он не пополнял вот уже несколько дней. Он часто спотыкался, вскидывая в стороны руки и царапая тело о торчащие ветки деревьев, но упорно продолжал двигаться дальше, стараясь побыстрее спуститься с гор к их подножью.
Где-то внизу проходила железная дорога, там были люди, такие же, как он сам, и безопасность. Именно мысли об этом и гнали его все вперед и вперед, но в действительности все это оказалось гораздо дальше, чем он думал, да и приближался он туда далеко не по прямой линии. Ему пришлось сделать немалый крюк, спускаясь вдоль крутого речного берега. Если бы он не увидел свет костра, он наверняка бы умер где-то в лесной чаще или болотистой низине.
Когда он в первый раз увидел костер, мерцавший неровным светом на дальнем берегу небольшого горного озера, его уже весьма помутившийся разум не сразу распознал, что это такое, и он мог запросто пройти мимо него. Но когда он поравнялся с ним, он неожиданно понял, что же это такое, что это костер разбитого рядом бивуака – ему даже удалось различить фигуры людей, маячивших на фоне костра, и он закричал несколько раз. Ответа не последовало. Тогда он упрямо и решительно начал обходить озеро вдоль его более низкого берега, преодолевая попадающиеся ему на пути заболоченные места, временами погружаясь по пояс в топкую жижу, пробираясь через ольховый бурелом и проваливаясь в глубокий талый снег на прогалинах. Продвижение его было медленным и мучительным, оно требовало полного напряжения всех физических и духовных сил…
Нили вот уже какой день охотился на горных баранов, но они что-то никак не попадали в его поле зрения. Хотя вернее было бы сказать, что видеть-то он их видел, но среди них не было самца с такой головой, которая поставила бы его высоко в книге рекордов. Поэтому-то и настроение у него было далеко не блестящим.
Это был невысокий, раздражительный, крайне самонадеянный человек, таскавший на своем некогда мускулистом теле добрых лишних сорок фунтов жира. У него были коротко подстриженные усы, сквозь черноту которых пробивалось уже немало седых волосков, и светло-голубые, недружелюбные глаза. Он привык к тому, чтобы всюду распоряжаться, вознаграждать оказываемые ему услуги и поэтому рассчитывать на таковые, когда в них возникает необходимость. Теперь он уже почти потерял всякую надежду на то, что получит то, за что заплатил, и поэтому даже и не пытался скрывать свое недовольство.
По всей вероятности, для его неудовлетворенности были веские основания. Хэлварсен так и не показал ему барана, голова которого его удовлетворила бы, а ведь это входило в круг обязанностей проводника – удовлетворять в пределах разумного его охотничьи нужды, - а это его главное желание уж никак нельзя было посчитать неразумным. Но кто же станет тратить огромные деньги на поездку на Аляску, нанимать самолеты и снаряжение, а заодно – и самого известного охотника на баранов в этом штате – кругом-бегом полторы-две тысячи долларов только из-за того, что у него пристрастие к жареной баранине?
|
|
|
