|
Великое Ограбление Букмекеров
Рассказ, услышанный в воровском притоне
2.
Итак, Федька как всегда разведал обстановку до самых мелочей и приобрёл кое-какую амуницию. Амуниция состояла из старого, не действующего пулемёта Дегтярёв, затем нового действующего кольта с глушителем и тремя патронами. Были ещё у Федьки чёрные грабительские маски, такие как в американских кино показывают, а нщё сумка для денег. Пути отхода он тоже тщательно выбрал, короче, с технической частью проблем не предвиделось. Главное было в другом...
Федька рассказал мне, что в одной школе недалеко от вокзала на днях собирается симпозиум каких-то там коммерсантов. Я не удивился, потому как модно было в те годы арендовать залы под всякие сборища. То собрание, которое нас интересовало, должно было происходить в воскресенье в актовом зале, лишнего народу в тот момент не будет, и если всё наше действие займёт аж в пять раз больше времени, чем запланировано, то не будет даже никакой надобности перерезать телефонные провода в учительской и кабинете директора, чтобы ограбленные не успели вызвать погоню. Я, однако, больше был заинтересован тем, каким же таким образом произойдёт САМО ОГРАБЛЕНИЕ. Мне не улыбалась перспектива расхаживать с этим пулемётом по рядам растерянных и напуганных коммерсантов и выколачивать из них кошельки и всякие там драгоценности. Однако я благоразумно молчал. Федька не переваривал, когда его перебивали, этот урок я усвоил ещё после оборота со "сникерсами". И постепенно Федька перешёл к главному.
По его плану, выколачивать что-то лично с каждого отдельного коммерсанта не будет никакой нужды. На отъём денег в Федькином плане отводилось секунд тридцать, не больше, а может даже и меньше. Дело было в том, чьто Федька разнюхал о том, что коммерсанты эти приехали не только для того, чтобы обсудить свои коммерческие планы и решить сопутствующие вопросы, но и что они будут также производить сбор наличных денег на осуществление этих планов. Заметьте - НАЛИЧНЫХ!!! Федька мне растолковал это популярно, скрыл только, с чего он это взял. Я, конечно, настаивать на этом категорическом разьяснении не стал. У меня не было опыта в проведении таких крупномасштабных, по моим понятиям, операций, а Федька Резаный не взялся бы ни за какое дело, если бы не был уверен в нём наверняка, ну хотя бы процентов на девяносто пять. Он мне повторил целых три раза: как только ШАПКА с "подаяниями" обойдёт КРУГ и вернётся к председательствующему, ЕЁ НАДО БРАТЬ.
Для этого и появился у нас Дегтярёв и кольт с глушителем...
Я недолго переваривал информацию. Правда, меня смущали эти идиотские три патрона в магазине пистолета, но Федька только посочувствовал мне. Пули, объяснил он, нужны были ему для того, чтобы всадить их в потолок для пущего эффекту и нагнетания необходимого страха.
ДЛЯ ПУЩЕГО СТРАХА, ДЛЯ ПОЛНОЙ ПОБЕДЫ (его слова), а также ДЛЯ БЕЗОГОВОРОЧНОЙ КАПИТУЛЯЦИИ ВРАГА.
- Как атомные бомбы в Хиросиме. - добавил он.
Я, правда, не знал, что такое Хиросима, но выяснять не стал. Мне тогда в голову приходили более странные мысли, ещё бы! Я сказал Федьке, что у этих самых коммерсантов тоже могут иметься пистолеты, или же с ними могут быть всякие там телохранители. Но Федька только начал ехидно хихикать.
- Не какай паносом, старик, - утешил он меня в своей манере. - Это такие коммерсанты, которые не носят с собою пистолетов и не водят за собою телохранителей.
Я не спорил.
На следующий день мы вышли на задание. Я волновался и сомневался, но Федька, сволочь, был невозмутимее слона в зоопарке, и поневоле и мои сомнения стали исчезать. К тому же перед делом Резаный дал мне выпить какой-то спиртовой настойки, и незадолго до того, как мы отыскали заранее намеченный чёрный ход в школьное здание, она начала действовать безотказно.
…Коммерсанты уже собрались. Актовый зал находился на втором этаже, на достаточном расстоянии от конторы дежурного. Как Федька и обещал, поблизости от актового зала всё было чисто. Я распаковал свой пулемёт, мы натянули на морды грабительские маски и тихонько пробрались в тёмную и тесную нишу, из которой через стеклянную дверь актового зала более-менее было видать, что происходило внутри него. Слышно, правда, нифига не было, о чём там говорили – совсем непонятно, но слушать ихние разговоры на было, в принципе, и ни к чему. Мы затаились, и стали поджидать, когда пойдёт по кругу шапка.
Я разглядывал из своего закутка собравшихся и обнаружил, что половину из них составляли бабы, разные – там были и молодые, и старые, и многие из них на коммерсантов как-то похожи не были. И самое странное, пожалуй, было то, что все бабы и мужики располагались как-то парами, словно папаши и мамаши школьников, которые пришли на родительское собрание. Но я не придал этому особого значения. В тот момент было уже не до того, что бы сильно уж раздумывать…
Итак, с полчаса где-то всё было тихо-мирно, коммерсы слушали невидимого пока для нас докладчика-предводителя. Затем пошли какие-то споры, кто-то начал вскакивать со своих мест, размахивать руками, из зала неразборчиво доносился нестройный галдёж. Так тянулось ещё минут двадцать, как вдруг Резаный ткнул меня локтем в бок.
- Вставай! – прошипел он мне на ухо. – Деньги начали собирать.
Я вскочил на ноги и взял свою дурру наизготовку. Резаный проверил свой парабеллум, затем снова выглянул в зал, и, наконец, дал сигнал.
- В П Е Р Ё Д.
То, что произошло потом, я уже не воспринимал как нормальный человек. Нервы натянулись до предела, а сердце бешено забилось в груди. Я сильно разволновался, но ноги сами вынесли меня вслед за Резаным в актовый зал.
Всё происходило в точности по заранее прокрученному сценарию. Резаный вытянул руку со своим огромным пистолетом вверх и закричал:
- Всем ни с места! Не шевелиться и не звучать! Это ограбление!
В зале было человек сто, но во мгновение ока воцарилась такая тишина, словно зал этот был наполнен не живыми людьми, а замороженными кадаврами из морга. Я выскочил на середину зала между трибуной и рядами скамеек, и нацелил своё без всякого сомнения устрашающее оружие прямо в эту толпу. Резаный тем временем нажал на курок, раздалось три хлопка, и три пули с противным синтетическим свистом впились в побеленный потолок помещения, откуда тотчас полились на головы людей три струйки застаревшего бандажа вместе со штукатуркой.
- Деньги на стол! – снова заорал Федька и направил свою пушку на «председателя». - Б Ы С Т Р О!
Я не видел, что происходило за моей спиной, я весь в тот момент был поглощён слежением за толпой людей, застывших на своих местах. Сквозь прорези надоевшей уже порядком мне маски я старался охватить взглядом весь зал сразу, чтобы угрожающим движением своего пулемёта пресечь любую попытку помешать нашему «Великому Ограблению Букмекеров». Но никто не шевелился, все застыли словно в параличе, и я вдруг почувствовал, что этот паралич каким-то образом передаётся и мне. Да, я видел в глазах всех этих мужиков и баб страх, однако это был не тот страх, какой я приготовился увидеть. Это был не страх за свою жизнь или за свои деньги, это я понял сразу. Это был совсем другой страх. Это был страх какой-то неизвестной мне природы, быстро готовый перейти в непредсказуемые действия. И я вдруг подумал тогда о том, что если бы в моей пушке были патроны, то мало что смогло бы меня удержать от того, чтобы не открыть по всем этим разинутым в бессильной пока ярости глазам сумасшедшую стрельбу. Мне было страшно, и о последствиях я не думал.
За моей спиной раздался звук глухого удара и злобные Федькины ругательства. Кто-то из моих подопечных в заднем ряду зашевелился. Я истерически заорал:
- Не двигаться никому! А то все лягут трупами!
Внезапно какая-то баба в середине зала охнула, и невзирая на мои угрозы, вскочила со своего места и завизжала что есть мочи:
- Да что ж вы творите, ироды окаянные!
Словно по сигналу весь зал пришел в движение, один за другим стали возникать крики проклятий, смысл которых я не мог уловить как ни старался. Какой-то мужик в переднем ряду вскочил и бросился на возившегося с сумкой Федю, и что есть мочи стукнул нарушителя ногой в лицо. Неестественно яркая струя крови брызнула прямо на белоснежную сорочку сидевшей рядом женщины, она тоже вскочила, намереваясь вцепиться Феде в лицо, но Федя воспользовался рукояткой своего кольта, и крови сразу стало втрое больше.
- Молчи, зараза! – прошипел он и продемонстрировал свое оружие всему залу. Я вскинул пулемет и сделал вид, что сейчас нажму на гашетку и пройдусь веером по всем рядам. Несколько особо ретивых убрали свои головы с горизонта, и тут я наконец-то услышал сигнал к отступлению.
- Алло! Всё в порядке, - бросил мне Федя, и размахивая сумкой, исчез за дверью.
Я попятился вслед за ним, и увидел, что председатель всего этого сборища корчится возле своей трибуны на дощатом полу сцены, размазывая оторванной полой своего пиджака кровавые сопли по всему лицу. Кто-то самый смелый запустил в меня чем-то тяжелым, но я легко увернулся, выскочил из зала, и с перепугу хлопнул дверью так сильно, что из неё чуть не повылетали стёкла.
Почти на бегу я подхватил свой футляр, всунул в него ненужный уже пулемет. Мы беспрепятственно воспользовались намеченным путем для отступления и благополучно смылись с места преступления. ВЕЛИКОЕ ОГРАБЛЕНИЕ прошло успешно.
ВЕЛИКОЕ ОГРАБЛЕНИЕ! Как бы не так! Когда мы пересчитали собранную выручку, то там не оказалось даже тысячи долларов! Конечно же, я сразу подумал на Федю. Я уверен был, что Резаный незаметно от меня прикарманил основную часть добытых денег, но спорить с ним не стал. С Резаным спорить опасно. Мы поделили выручку согласно «контракту», и мне досталась третья часть. Резаный был несказанно доволен, я это хорошо видел, и это лишний раз укрепило меня во мнении, что он сжульничал.
Ну и черт с ним. Я до сих пор не знаю, сжульничал ли он на самом деле, но после того, что случилось через несколько дней, уверенности в этом у меня поубавилось…
Как мы и договорились заранее, я сразу же «залёг» дома, и несколько дней не высовывал на улицу носа. Газет я не выписывал, и основным источником информации для меня было радио. Два дня об ограблении не было слышно, и только на третий по местному радио передали наконец то, чего я ждал.
И это известие настолько поразило меня… Мне неприятно это вспоминать до сих пор, верите вы мне, или не верите. Я до сих пор не могу спокойно думать о том деле, и вовсе не из-за ужасной гибели Резаного. Федька Резаный получил по заслугам, это сомнению не поддаётся, но вот я совершенно обалдел, когда узнал, КОГО мы с ним тогда ограбили…
Понимаете, дорогие мои салабоны, я тогда наконец узнал, что за КОММЕРСАНТЫ собрались тогда в школе на свою «конференцию». Никакие то, оказывается, были не коммерсанты, а были то родители детей, которые заболели одной жутко неприятной болезнью. Я сейчас не помню названия той болячки, но было это что-то навроде менингита… Слышали про такую заразу? Так значит, было это что-то типа менингита, только в гораздо более ужасной форме.
Итак, эта болячка в те годы считалась неизлечимой. Я не знаю, изобрели ли против нее лекарство в наше время, это сейчас не так уж и важно. Это была очень спе-ци-фи-ческая болезнь, и заболевали ей только мальчики в возрасте от четырех до семи лет. Передавалась она только лишь по наследству, усекли? Ходят слухи, что родом эта холера из Африки, как и многое дерьмо, которым сегодня болеют многие белые люди. Заболевшие дети постепенно превращаются в паралитиков-идиотов, и через несколько лет помирают самой ужасной смертью на свете. Медицина не могла против этой болячки ничего поделать, хотя кое-какие исследования тогда велись. Кое-какие… Исследования этой проблемы были не очень перспективными для науки, потому что число заболевших детей было слишком мизерно по сравнению с проблемами всех остальных болезней в мире.
Короче, это была совершенно экзотическая зараза, государством ей не уделялось абсолютно никакого внимания, так вот в один прекрасный момент не потерявшие надежду родители некоторых больных детей нашей страны собрались на свой первый сходняк, обсудили проблему и скинулись деньгами для какого-то там профессора, который согласился заниматься именно этой заразой. А Федька про всё это прекрасно знал, но мне ничего не сказал. И хоть я сначала заподозрил что-то неладное, но я не предполагал, что он опустится до ТАКОЙ мерзости, чтобы ограбить несчастных деток, для которых эти деньги, может, были последней надеждой.
Короче, я собрал тогда все доллары, которыми расплатился со мной Федька, и чухнул прямиком к нему. Я весь кипе от злости, и твердо решил набить ему морду. Я уже предвкушал, с каким размахом буду его дубасить невзирая на последствия. Но прискакав к Федьке, обнаружил невероятную картину.
Я говорил уже, что после ограбления прошло три дня, как я узнал правду, и если Федька тогда подцепил откуда-то какую-то заразу, то за эти три дня она дала хар-рош-шего прогрессу! Дверь мне отворила бабка Резаного, вся перепуганная, потому что он запретил ей вызывать «скорую», но сам к тому времени представлял такое!...
В общем, он находился в таком тяжёлом состоянии, что даже не узнал меня. А я не узнал его. Я глянул на Федьку и обомлел. Я много повидал на своем веку идиотов, похожих на каких-то там тропических лемуров с выпученными и бессмысленными глазищами, дурацкой улыбочкой, и у них из пасти течет как из водонапорного крана, и из носа тоже, и они издают мычание, очень нечленораздельное, словно больные коровы, и они покрыты струпьями с ног и до самой макушки, из которой повылезали все волосы…
Федька превратился в самого страшного идиота на всем белом свете. Он валялся на диване в комнате на боку, вяло сучил копытами, мычал и громко портил воздух.
|
