|
Первая публикация
27.02.2017 г.
I.
Шатехин сидел в лесу возле костра и буквально задыхался от ужаса. Этот ужас буквально стекался к нему со всех сторон. Он был вокруг, притаился за каждым деревом, под каждым кустом, и всё больше сужал свободное пространство. Не было его разве что над головой. Но у Шатехина не было крыльев, а ждать помощи от темного чужого неба не приходилось – каким-то шестым чувством он это понимал, и не надеялся. Один только костёр спасал пока его от кошмарных мук и сдерживал напор врага.
Но костер тоже медленно погибал от ужаса, съёживался и терял на глазах свою спасительную силу. Шатехин напряженно всматривался в темноту, и вот наконец увидел первых предвестников своей окончательной гибели. В просветах между деревьями замелькали жуткие светлые фигуры, которых с каждой секундой становилось все больше и больше.
Это были Л Ю Д И. Шатехин понял, что теперь от них никуда не скрыться и никуда не улизнуть. Люди, эти носители леденящего ужаса, убивающего мучительно и верно, заполнили все вокруг. Шатехин отчетливо уже различал их лица, напряженно в них вглядывался, а сам тоскливо удивлялся тому, зачем он это делает. То, что пощады ему не будет, он знал наверняка. Оглянувшись на костер, он понял, что жить ему осталось совсем немного, может быть даже мгновения. Глаза его тут же утратили способность видеть, мозг разрывался. Уши заполнил зловещий гул толпы, и в этот последний момент произошло НЕЧТО, одним рывком вышвырнувшее Шатехина из этого кошмара.
Шатехин с трудом разлепил веки и обнаружил, что находится в совершенно другом месте. Первым ощущением было обилие яркого света, заполнившего все вокруг, и лишь потом он отреагировал на резкий звук, застрявший в ушах и очищавший мозг от недавних видений. Шатехин машинально протянул руку к картонному ящику, служившему тумбочкой, и нащупав китайский электромеханический будильник, нажал на кнопку, заткнув ему таким образом глотку.
Его слегка мутило. Как обычно после сна, в горле пересохло. Не мешкая, он вскочил с кровати, и пошатываясь, поплелся на кухню, схватил с плиты чайник и принялся глотать теплую воду. Его желудок очень быстро наполнился, и сопя скорее от отвращения, чем от насыщения, Шатехин стал одеваться.
Всё было как обычно, и все равно было что-то не так. Проклятый сон не шел из головы. Шатехин вытащил из холодильника два яйца и вылил их на сковородку. Мало ли каких снов ему прежде не снилось, но в голове нормального человека такое зародиться никак не могло. Пережёвывая недопрожаренный кусок колбасы, Шатехин вспоминал ускользающие от него подробности минувшего кошмара, и все больше убеждался в этом. Но причин для такого состояния, пусть даже во сне, хоть убей, не видел. На работе было всё более чем прекрасно, хотя и приходилось работать буквально на износ, а кроме работы и сна для него сейчас в жизни больше ничего не существовало.
Итак, видимых причин вроде не было. Подозрение в том, что он переутомился на работе, было несостоятельным. Поэтому Шатехин недолго смаковал детали ночного представления, и выскочив на улицу, постарался выбросить все это из головы.
Но торжество вскоре пришлось отложить. Повернув за угол дома, Шатехин нос к носу столкнулся с одним своим малознакомым приятелем, даже имени которого не помнил. На ходу пробормотав слова приветствия, Шатехин начал было увеличивать скорость, но тут почувствовал, что в душе его творится что-то нехорошее. Он споткнулся и чуть было не влетел в лужу, отметив, как вдруг взволновался. С чего бы?
Шатехин притормозил и обернулся, но безымянный приятель уже скрылся за поворотом. Недоуменно пожав плечами, Шатехин зашагал дальше.
Что его так удивило?.. Или поразило в этом человеке, имени которого он даже не помнил? Парень как парень, они часто с ним по утрам встречались, обменивались кивками головы и продолжали свой путь каждый в своем направлении. И все всегда было в полном порядке, и ничего не вызывало никаких эмоций, тем более неприятных. Шатехин недоумевал, но по мере того, как приближался к трамвайной обстановке, эти тревожные мысли незаметно выветрились. К тому моменту, когда он подошел к проходной своего хлебозавода, в голове его царил относительный порядок.
Но едва Шатехин миновал проходную и взобрался на рампу, к которой приткнулись с десяток хлебовозных машин, и где царила обычная утренняя неразбериха, и шум-гам, создаваемый множеством грузчиков, шоферов и прочих работников завода, странное и неприятное чувство, испытанное им за полчаса до этого, пробудилось снова. Шатехин вглядывался в оживленные лица своих коллег и знакомых, и снова чувствовал внутри себя все нарастающую тревогу, причины которой по-прежнему понять никак не мог. Каждое утро он появлялся в этой сутолоке и поневоле заражался энергией от беспрерывного движения, царившего на рампе, чувствовал себя среди своих, был бодр и весел.
Но сегодня что-то было не так. Каждое лицо, попадавшее в поле его зрения, словно каким-то слабым, но ощутимым током воздействовало на его нервы и заставляло обходить эту суматоху, буквально прижимаясь к стенам и чувствовать себя так, словно попал сюда не по назначению, и в каждый миг тебя могут узнать и попросить вон. Скованное напряжение духа передалось и мышцам, и преодолевая последние метры до прохода в диспетчерскую, он случайно наскочил на длинную деревянную скамью, привычно стоявшую на своем месте, и на которую даже в сутолоке набрести обычно было очень трудно, а затем неосторожным движением свалил на бок жестяную урну, полную окурков.
- Привет, Шатехин! – хлопнул его по плечу внезапно выросший перед ним водитель хлебовозки Кошкин, с которым Шатехин работал в паре. - Что, перебрал вчера, что ли?
Шатехин протянул ему руку и заглянул водителю в глаза. Сказать, что он тут же ужаснулся – это было бы, конечно, слишком, но… Выражение лица хорошо знакомого коллеги, по-видимому, приняло такой испуганный вид, что Кошкин недоуменно сказал:
- Обкурился чтоль?
Шатехин знал Кошкина несколько лет, ездил с ним на машине грузчиком-экспедитором больше года, они считали друг друга большими приятелями, но ТО, что Шатехин испытал, заглянув сейчас Кошкину в глаза, далеко не было дружеским чувством. Он стоял перед водителем и заставлял себя успокоиться, совершенно сбитый с толку внезапно охватившим его страхом и неприязнью к этому человеку.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
|
